Мароны - Страница 77

Более того, он поклялся, что страшное преступление работорговца не останется безнаказанным. Он потребует тщательного расследования всех обстоятельств безвременной кончины Лофтуса Вогана. Покойного решено было немедленно перенести в Горный Приют, чтобы власти могли тотчас начать расследование.

Как не похоже было теперешнее душевное состояние Герберта на то, с каким он впервые подъезжал к дому своего еще не знакомого родственника! Сейчас он был весь во власти столь противоречивых чувств, что их невозможно описать.

Глядя на освещенные окна зала, Чакра решил, что в Горном Приюте гости. Но он ошибся. С тех пор как там появился достойный мистер Смизи, в зале каждый вечер зажигали и люстру и все канделябры. Так распорядился сам хозяин дома, и приказ этот строго выполнялся и в его отсутствие.

Яркий свет играл на тщательно натертом полу, на полированных буфетах и столах, искрился в хрустале и серебре. Все выглядело богато и парадно. Однако посторонних в доме не было, если, конечно, не считать мистера Смизи. Но разве можно считать посторонним человека, на попечение которого хозяин оставил весь дом!

В великолепном зале находилось только двое: Смизи и сама юная хозяйка дома. Оба еще ничего не знали о страшном событии, не только сделавшем Кэт Воган круглой сиротой, но и лишившем ее всех прав на отцовское имущество. Смизи был во фрачной паре, шелковых чулках и туфлях с серебряными пряжками. К концу дня он всегда облачался в вечерний туалет, неукоснительно следуя этому светскому обычаю, даже если в доме не было никого, кроме чернокожих слуг. Он соблюдал требования светского этикета столь же ревностно, как монах — церковные обряды. Смизи был в отличном расположении духа — острил и смеялся. Как ни странно, но Кэт в этот вечер была веселее обычного, чем, возможно, и объяснялось оживление Смизи.

Он не знал, почему уныние и печаль вдруг покинули Кэт Воган. Он был склонен объяснять эту перемену предвкушением радостного события, которое, несомненно, произойдет в ближайшие же дни. Через неделю, самое позднее — две, мистер Воган вернется, и тогда не будет больше никаких причин откладывать соединение замка Монтегю и Горного Приюта. Смизи даже начал высказывать свои соображения о подвенечном платье и о медовом месяце, который собирался провести в Лондоне. И сейчас, когда Кэт по его просьбе села за арфу, Смизи пустился в рассуждения о столь милой его сердцу опере.

Обычно разговоры на подобные темы неизбежно приводили к тому, что Кэт становилась еще печальнее. Но теперь, как ни странно, этого не случилось. Пальчики Кэт скользили по струнам, извлекая из них совсем не грустные мелодии. Дело в том, что юная красавица пропускала мимо ушей красноречивые разглагольствования Смизи. Мысли ее витали далеко, в сердце таились иные мечты…

Бедняжка не подозревала, что в это самое время в каких-нибудь пяти милях от дома несут на носилках безжизненное тело ее отца. Не чуяло ее сердце и того, что с другой стороны к дому все ближе и ближе подкрадываются безжалостные злодеи…

Ничто не вызывало подозрений ни у нее, ни у Смизи, ни у слуг, находившихся в доме. Ни шороха, ни звука, и вдруг… Что это?

С дикими, нечеловеческими криками полдюжины страшных существ в черных масках ворвались в зал, и началось разграбление дома. Один из разбойников, огромного роста, закутанный в кожаный плащ, не скрывающий, однако, уродливого горба на спине, сразу кинулся к прекрасной музыкантше и, отшвырнув в сторону арфу, схватил девушку за руку, прежде чем она успела вскочить со стула.

— Ага! — завопил он торжествующе. — Наконец ты у меня в руках! Сколько лет я этого ждал! Твоя мать оттолкнула меня, но зато ее дочка станет моей женой! Идем!

Робкая, неуверенная попытка Смизи вмешаться привела лишь к тому, что он был отброшен на пол ударом огромной обезьяньей руки.

Насмерть перепуганный щеголь больше уже не помышлял о сопротивлении. Кое-как поднявшись со скользкого паркета и не дожидаясь второго удара, он опрометью бросился в открытую дверь и понесся вниз по каменной лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек сразу.

Не обращая внимания на окружающие богатства, Чакра со своей бесчувственной жертвой на руках выбежал вслед за Смизи, спустился с лестницы и нетерпеливо дожидался своих сообщников.

К этому времени испуганные крики разносились уже по всему дому. Со всех сторон сбегались слуги, но пара мушкетных и пистолетных выстрелов — и вся толпа слуг, среди которых находился и Томс, в мгновение ока рассеялась.

Весь дом оказался в руках грабителей. Им понадобилось всего несколько минут, чтобы распахнуть шкафы и буфеты и извлечь оттуда наиболее ценные вещи. Через четверть часа все было кончено.

Когда Адам и его товарищи, нагруженные добычей, стали спускаться вниз, Чакра, поручив свою пленницу охране одного из них и приказав остальным следовать за собой, снова бегом поднялся в зал.

Оттоманки, диваны, кресла, арфа — все было свалено в кучу. Туда же были брошены сорванные с петель жалюзи. Затем все это подожгли. Сухое дерево мгновенно запылало. Еще несколько минут — и пламя объяло весь дом.

На красном фоне огня медленно и осторожно, стараясь укрыться в тени, двигались черные силуэты. Это уходили грабители, таща серебряную посуду, тускло поблескивающую в отсветах пожара.

А один из них, самый огромный и уродливый, нес в руках не вещи, а потерявшую сознание Кэт Воган.

Похоронная процессия медленно двигалась по пустынной дороге. Вот показалась вершина Утеса Юмбо, позолоченная последними лучами заходящего солнца. Уже недалеко и дом, который скоро станет домом скорби и печали.

У поворота дороги, где росло несколько гигантских деревьев с пышной кроной, кортеж остановился. Герберт и Кубина спешились. Остановились они не для того, чтобы дать отдохнуть носильщикам — это были люди сильные и выносливые, — но необходимо было обсудить, как сообщить дочери печальную весть о смерти отца.

Решено было выслать вперед гонца, чтобы он сперва предупредил обо всем управляющего, мистера Трэсти, а уж тот возьмет на себя заботу постепенно подготовить дочь.

Герберт сам бы поехал вперед, но деликатность заставила его отказаться от этого, и к управляющему был послан Плутон.

Получив точные указания, слуга вскочил на коня и понесся со всей скоростью, какую допускала наступившая темнота. Остальные, выждав около часа, чтобы дать ему время доехать до места назначения, медленно продолжали путь. Кубина теперь шел пешком, ведя под уздцы лошадь Герберта.

Захваченных касадоров, которые были связаны между собой, конвоировал теперь один Квэко. Для него это было несложной задачей. Он обвязал вокруг шеи одного из пленников — того, кто был к нему поближе, — крепкую веревку, и таким образом ни один не мог скрыться, воспользовавшись темнотой. Впрочем, они и не делали попытки сбежать, опасаясь тяжелой дубины Квэко.

Через некоторое время кортеж снова остановился, на этот раз потому, что впереди послышался все приближающийся стук подков. Кто-то во весь опор скакал навстречу. Кто это мог быть?

Это не Плутон. Ему велено остаться в поместье. Тогда кто же?

Тем не менее, когда всадник подъехал ближе и на всем скаку осадил лошадь, они узнали в нем своего посланца. Задыхаясь и заикаясь от волнения, Плутон сообщил, что на дом напали воры, грабители и убийцы, что они все растащили, убили мистера Смизи, стреляли из ружей и пистолетов во всех, кто находился в доме, и схватили молодую хозяйку, мисс Воган. Все это Плутон разузнал от слуг, бросивших дом и попрятавшихся кто куда. А мистера Трэсти он даже не видел. Перепуганный страшными рассказами и выстрелами, которые он слышал собственными ушами, Плутон почел за благоразумие скакать назад, чтобы поскорее подоспела помощь.

Все это Плутон передал кое-как, впопыхах, сбивчиво, то и дело ахая и восклицая, но главное было ясно. Ужасные вести поразили как громом Герберта и Кубину.