Любовь на краешке луны - Страница 3

– Ненавижу их! – вскричала Канеда. – Иногда maman рассказывала мне о своем детстве, и я замечала, как тоскует она по дому, как хочется ей вновь увидеть друзей и родную Дордонь.

– Знаю, – кивнул Гарри, – она любила отчие края.

– Она часто говорила нам о реке и о замках, которые придают ей совершенно сказочный вид. Все это было настолько романтично, что мне тоже хотелось туда. Но поскольку papa нельзя было ехать во Францию, я даже не мечтала об этом.

– Виноват проклятый герцог, – ответил Гарри. – Когда papa, посещавший Францию с самого детства, обнаружил, что более не может бывать в любимой стране, он был страшно обескуражен.

Канеда вздохнула:

– Родители, конечно, дорого заплатили за свое бегство, однако явно не сожалели об этом.

– Конечно же, нет, – согласился Гарри. – Я просто не видел более счастливой пары, чем papa и maman; остается только мечтать, чтобы нам столь же повезло в браке.

– Именно так считаю и я, – проговорила Канеда, – поэтому ты наверняка поймешь (что бы там ни говорила тетя Энн), что я не могу выйти за лорда Уоррингтона, как, впрочем, и за любого другого молодого дурачка, который не может придумать ничего лучшего, чем лезть ко мне с поцелуями!

Генри расхохотался:

– Ты должна быть польщена.

– Вот еще! – вспыхнула Канеда. – Я выйду замуж только за мужчину, совершенно не похожего на тех, с кем случалось знакомиться до сих пор.

– Извести меня, когда ты найдешь такого, – сказал Гарри. – Не забывай: тетушки постоянно жалуются, что ты даешь пищу для пересудов.

Канеда передернула плечиками откровенно на французский манер.

– Ну что я могу поделать, если они все влюбляются в меня? – возразила она. – Да, вчера вечером тетя Энн была вне себя из-за того, что я слишком задержалась в консерватории. Но я просто не представляю, каким образом можно было без посторонней помощи избавиться от ухаживаний лорда Уоррингтона.

– Должен ли я напомнить ему, как следует вести себя? – спросил Гарри.

– Едва ли это поможет. Какая скука… Он повсюду увязывается за мной, как пес. А не уехать ли нам из Лондона – подальше от него?

– И что же ты предлагаешь – возвратиться в Лэнгстон-парк или съездить во Францию?

Канеда не ответила, и он воскликнул:

– Ну нет! Уж к этой земле я и ногой не прикоснусь, разве только для того, чтобы сказать своим деду и бабке, да и всем остальным Бантомам, что я о них обо всех думаю – до последнего слова! Как смели они третировать maman, – гневно продолжал Гарри, – обращаясь с ней как с прокаженной! Да и герцог хорош… Даже считая себя оскорбленным, он не имел права устраивать papa подобную экзекуцию и в Париже, и в Лондоне. Мне бы хотелось расплатиться с ним той же монетой.

– Он наверняка уже скончался, – предположила Канеда. – Герцог был много старше maman и решил жениться на ней после кончины первой жены, чтобы молодая женщина наплодила ему побольше детей.

– У таких, как он, лишь одно это на уме, – с презрением в голосе сказал Гарри. – Пусть только его сын или любой наследник титула посмеет явиться в Англию, я найду способ расквитаться с ним!

Канеда глядела на письмо, как бы заново читая его. И вдруг воскликнула:

– Гарри, а у меня идея!

– Какая?

– По-моему, я могу принять это предложение и отправиться во Францию.

– А ты не сошла вдруг с ума? – поинтересовался граф. – С какой это стати ты поедешь туда после всего, что вытерпела maman?

– Я собираюсь это сделать именно потому, что они так обошлись с maman, и преподать всем урок.

– Не понимаю. Что же ты намерена делать?

– На прошлой неделе я кое-что услышала на приеме, – задумчиво сказала Канеда. – Тогда я не обратила на это внимания, и надо бы еще уточнить, но у меня такое ощущение, что те, кто живет возле Дордони, сейчас несут большие убытки.

Брат с интересом посмотрел на нее.

– Ты предполагаешь, что графы де Бантом могли разориться?

– Не знаю… Но этот факт проливает свет на их решение помириться. Потом они, возможно, захотят, чтобы кузина Элен вышла за англичанина.

– Не верю своим ушам! Это уж слишком! – пробормотал Гарри. – Но если им нужно именно это, тогда ты, вне всякого сомнения, откажешься помогать им.

– Глупый, я не собираюсь этого делать! – заверила его Канеда. – Если я и поеду к Бантомам, то не как обычная родственница, а как леди Канеда, богатая и блестящая, и, когда они переполнятся завистью, дам понять, что не протяну и пальца, чтобы помочь им.

– Похоже, это неплохая идея, если они действительно переживают трудные времена, – согласился Гарри. – Судя по словам maman, они люди богатые и влиятельные, а виноградники – это неисчерпаемая золотая кладовая.

– Я знаю об этом. Но что, если сбор винограда упал? Что тогда с ними будет?

– Возможно, ты и права. Однако мой тебе совет – лучше оставайся дома. Во Францию я не поехал бы даже ради того, чтобы избавиться от Уоррингтона.

– А что тут особенного! – мечтательно произнесла Канеда. – Я всегда хотела повидать родину maman, с которой меня связывает и половина собственной крови.

Гарри не отвечал, а посему она продолжала излагать свои доводы:

– Я прочитываю все книги о Франции, которые только попадаются мне; трудно выразить словами, как я хочу в Париж, но еще больше мне хочется посетить те края, о которых рассказывала мне maman: прежде всего, конечно, Дордонь, в которой она родилась, а потом уже долину Луары, где она могла бы жить, выйдя замуж за герцога.

– Она много рассказывала о нем, – напомнил Гарри, – о его огромном Шато, о других чудесных замках – Шенонсо, Шамборе, Шомоне и, разумеется, Сомак, где она и жила бы, окруженная всем подобающим герцогине великолепием.

– Давай съездим туда, – вдруг попросила Канеда. – Теперь мы можем насытиться тем, что всегда хотели увидеть, заодно отомстить Бантомам, ну а если удастся, и герцогу де Сомаку.

– И оставить все это? – возмутился Гарри. – Ты бредишь! Неужели ты считаешь, что я сейчас способен оставить Лэнгстон-парк и лондонское веселье?

Канеда улыбнулась.

– Не сомневаюсь, что она просто очаровательна.

Гарри ответил ухмылкой.

– Именно так. И заверяю тебя, если я уеду, на мое место найдется достаточно претендентов.

– Ну тогда я могла бы… могла бы поехать во Францию одна, – задумчиво промолвила Канеда.

– Ты не сделаешь ничего подобного! – вспыхнул брат. – Тебе не хуже меня известно, что ты не можешь ехать без подобающего сопровождения.

– Я этого не предлагаю, – успокоила его Канеда. – Раз ты не поедешь со мной, я знаю, кто согласится сопровождать меня, если я попрошу.

– Кто же это?

– Мадам де Гокур.

После недолгого молчания Гарри сказал:

– Не сомневаюсь, что, если мы оплатим все расходы, она поедет куда угодно. Но, откровенно говоря, Канеда, я считаю твою идею безумной! Давай-ка лучше порвем письмо, и пусть себе гадают, получили мы его или нет; во всяком случае, какое-то время подержим их на крючке. А если эти проклятые кузены явятся сюда, – добавил он, – клянусь, я сделаю все возможное, чтобы их визит закончился фиаско.

– Едва ли ты добьешься успеха, – заметила Канеда. – Я предлагаю более тонкий и умный способ, адекватный тому, как поступили Бантомы с maman после ее бегства. У нее ведь были даже кое-какие собственные средства, однако ее отец с помощью адвокатов устроил так, чтобы она могла пользоваться деньгами лишь на территории Франции. Решение незаконное, но у papa не было денег, чтобы оспорить его в суде.

– Итак, они практически обокрали maman, и их не мучили угрызения совести все эти годы. Я согласен с тобой: Бантомы достойны презрения. Однако зачем же насиловать себя, встречаясь с ними?

– Я хочу отомстить им не меньше, чем ты, если не больше, – убежденно сказала Канеда, – и неплохо бы заодно добраться до герцога. Он мертв, но его состояние наверняка унаследовал сын – если у него был таковой. Быть может, мне как-нибудь удастся унизить его.

– Лучше бы ты наслаждалась жизнью в Англии.