Кто раз тонул - Страница 2

- "Земля-2"... "Земля-2"... - Сообщение едва пробивалось через частокол помех. Смысл его терялся.

Начальник стройки включил селектор.

- Внимание! - Теперь во всех помещениях спутника, в шлемофонах людей звучал только его голос. - Прекратить все работы! Питание агрегатов электроэнергией прерываю на четыре минуты. Всем перейти на глобальную связь.

Он махнул рукой. Главный электрик повернул и вынул жезл распределительного автомата. Непроницаемая мгла окутала неосвещенную сторону спутника. Все замерло. Прекратились даже разговоры. В помещении ГАПа потух свет. Жила только радиорубка. Теперь число шумов резко сократилось. Позывные планеты колокольным звоном били в уши каждого...

- "Земля-2", "Земля-2"! На борту "Л-16" возможен человек. На борту автоматической лаборатории "Л-16", возможно, находится человек.

Четыре минуты спустя, когда над стройкой снова вспыхнуло электрическое зарево, от недостроенного второго причала, беззвучно попыхивая бортовыми дюзами, отошел ракетный крейсер "Сириус". Он шел на перехват "Л-16", укомплектованный необходимой командой.

...Как же все это случилось?

"Следующая - Космопорт!" - Металлический голос автомата, объявляющего остановки, замолк. В поезде снова воцарилась тишина.

Большое окно вагона проплыло мимо колонны сигнализации. Возникло на мгновение на экране диспетчера и пропало. Впрочем, диспетчер успел заметить две маленькие ноги в стоптанных сандалиях и коротких штанах, высовывающиеся из глубокого кресла.

Но одно окно сменилось другим, потом третьим... Освещенные прямоугольники замелькали, заторопились, слились в одну яркую полосу. И вдруг исчезли, как оборвались. Экспресс прошел.

"Как поздно едет мальчик... - подумал дежурный. - Ведь это одиннадцатичасовой. И один?.. Куда может ехать мальчишка в пустом одиннадцатичасовом поезде без родителей, если впереди осталась только одна остановка - Космопорт?"

Диспетчер протянул руку, чтобы включить тумблер связи и поговорить с начальником поезда. Но загудел зуммер.

- Алло! На подходе четырнадцатый-бис. Машинист Воронин. Прошу открыть путь.

Шел поезд дальнего следования. Он пролетал станцию без остановки на большой скорости. Диспетчеру следовало поторопиться. Оставив мысль о разговоре с начальством пригородного экспресса, он повернулся в кресле и стал следить за огоньками, вспыхивающими на мнемосхеме вычислительного устройства.

Пассажир пригородного поезда остался неизвестным.

"Все-таки зря они так... Ни ограды, ни охраны никакой. Кто ни захочет приедет, и будь здоров..." Мальчишка разочарованно перепрыгнул через глубокую колею, оставленную пятидесятитонным "Бизоном", и с размаху нырнул в тень трансформаторной будки. Сделал он это как раз вовремя. За углом послышались голоса.

- Слушай, Арсен, позвони Давыдову, чтобы включил второе прожекторное кольцо. А то здесь шею сломаешь.

Мальчику страстно захотелось, чтобы в эту минуту у неизвестного Давыдова испортился телефон, а путь проходящих стал ровным и гладким, как международное шоссе. Второй голос отвечал спокойно:

- А кто тебя, дорогой, по окружной трассе погнал? Забыл старое правило: кратчайший путь - всегда хорошая дорога. Золотой закон шоферов. Не-ет, генацвале, лучше я предложу всех пилотов через два года списывать с ракет на грузовики. Для стажировки.

В лунной дорожке тускло замерцали серебристые куртки, обшитые галунами. От соседнего дока шли двое в форме пилотов Космической Авиации Советского Союза.

Мальчик втянул голову в плечи, прижался к стене и зашептал быстро-быстро про себя: "Только бы не заметили, только бы не заметили..." Испытанное заклинание помогло. Когда он открыл глаза, фигуры пилотов почти совсем растворились в темноте августовской ночи. Мальчик перевел дыхание. В ушах шумело. Он даже не услышал шагов проходящих пилотов. Зато теперь путь к старту был свободен.

Старт - островок света в непроглядной южной ночи. Прожектора ярко освещают площадку, на которой идет непрерывное движение. Силуэт ракеты кажется неправдоподобно большим. Выше дерева, выше дома, выше, наверное, даже Исаакиевского собора в Ленинграде...

От неподвижности стали зябнуть ноги. Мальчик расстегнул спортивную сумку и натянул брюки. Но когда согрелся, захотелось спать. Только этого, конечно, не хватало. Столько готовиться, сохраняя задуманное в тайне, добраться до космопорта - и перед самым отлетом заснуть на старте!.. Он ущипнул себя за руку и снова стал наблюдать.

К освещенной площадке все подкатывали и подкатывали огромные автоцистерны. Толстые змеи-рукава насосов гнали топливо в бездонное брюхо корабля.

"Значит, уже скоро! Топливо заливают перед самым полетом..." Он все знал. Всю процедуру отправки выучил наизусть. Наверху у открытого люка копошились маленькие фигурки. Вот они замахали руками-черточками, и вниз поехала коробочка лифта. Погас свет. Снова зажегся, погас еще раз. На площадке осталось гореть только дежурное освещение. Рокотнула сирена. Это инженер, руководящий подготовкой к полету, созывал механиков на техническую пятиминутку. Значит, в основном все закончено.

"Ну, либо теперь, либо - никогда!" Согнувшись в три погибели, маленькая фигурка метнулась из-под стены к площадке. Скорее! Спотыкаясь о рельсы, чудом сохраняя равновесие, он мчался к стапелю. Туда, где на могучем бетонном основании покоился толстый и круглый, как башня водокачки, корпус ракеты. Вот и ажурное строение лифтовой стрелы. Открытые платформы - как чашки весов: одна едет вниз, другая - наверх. На каждой - табличка с надписью: "Грузовой". А где же для людей? Впрочем, какая сейчас разница! Он вскочил на площадку и опустил рычаг. "Только бы не услышали..."

Проскрипев, отбарабанив стыки, лифт остановился возле широкого отверстия грузового люка. Пассажирский, по идее, выше. И вдруг ослепительный свет стегнул по глазам. "Прожектора? Пропал, сейчас заметят - и..." Уцепившись за края стальной пещеры, мальчик единым махом перенес тело в спасительную темноту трюма и упал на четвереньки. Все! Теперь, что бы ни случилось, назад он не вылезет.

Узкая щель между контейнерами. Темнота. Карманный фонарик тускло освещает приборы, упакованную аппаратуру. Грузы, грузы без конца. Все привязано, принайтовано, как перед штормом Интересно, где же помещение для команды или хотя бы для пилота?

Гремит снаружи вой предстартовой сирены, и следом за сиреной - чьи-то шаги. Шаги приближаются. Кто-то спускается по трапу. "Неужели увидят?" Но спрятаться в крошечном свободном пространстве, не загроможденном грузами, абсолютно негде. Может быть, куда-нибудь в ящик? Возле небольшого пульта дубль-пилота (сколько раз видел он такие в кино) - сундук с пломбой на проволочке. Сорвать!

В мягкой упаковке, как апельсины, лежат друг возле друга круглые приборы. Вынуть их, распихать по щелям, а самому - в сундук...

Шаги уже совсем близко, рядом. Щелкает, закрываясь, крышка сундука.

- Ну что, штурманок, справишься без меня?

Сильная мужская ладонь шлепает по металлу. "Значит, штурман уже на месте. Только почему-то не отвечает... Придется полежать здесь подольше". Он осторожно переворачивается на спину, упирая коленки в мягкую обивку стенок. "Хорошо приборам, как в люльке".

Снова тот же голос начинает счет в микрофон:

- Один, два, три, как слышно? Контроль связи по каналу пеленгования... Порядок... Выхожу.

Топают по металлическому трапу тяжелые ботинки. Теперь они удаляются. Хорошо. Но почему с каждым их шагом в душу все глубже и глубже забирается что-то ужасно противное? Оно мешает дышать, заставляет чаще биться сердце. Страх? А чего бояться? В любой момент откинул крышку, позвал кого-нибудь из экипажа, хоть того же штурмана, с которым разговаривал проверяющий. Но только он, конечно, этого никогда не сделает. Сколько он мечтал об этом моменте, сколько думал... Теперь самое главное позади. Он - в ракете. Не замечен! Впереди полет и увлекательная, героическая жизнь на строительстве спутника. Ну кто из ребят может похвастаться таким окончанием каникул? Конечно, потом он вернется. А может быть, и останется? Научится водить ракету, станет гелиосварщиком, монтажником-пустолазом...