Крестоносец - Страница 17

Наряду с отцом Арнольдом манкировал помывкой и Эгберт, вечно ходивший грязным, в баню его не могли затащить даже русские – слишком уж упирался, кусался даже. Бывший подмастерье неожиданно сблизился с Максиком, Ратников не раз уже замечал, как парни, усевшись за амбаром на траве, о чем-то разговаривали, смеялись.

– Эгберт мне про Любек рассказывает, – как-то вечером пояснил Макс. – Красиво, говорит, там, весело. Только он оттуда сбежал – хозяин семь шкур драл.

– Нашел, куда сбежать, чудо!

– Он говорит, Орден переселенцев привечает, особенно – кто из немецких земель. Всякие льготы дают, земли…

– Ну да, ну да, – Михаил рассмеялся. – Как в Штатах на Диком Западе. Закон о гомстедах! Наделы всем желающим фермерам! Ничего, что на индейских землях? Ничего, что на орденских землях – пруссы, эсты, чудь?

– Ну, не знаю, – мальчишка пожал плечами. – Так Эгберт сказал. Говорил еще – и поляки многие под Орден идут, и даже литовцы. Выгодней, чем своих алчных князей кормить!

– Эгберт, Эгберт, – Ратников оперся на резные перила высокого, пристроенного недавно, крыльца. Перила, кстати, вырезал Иван Судак, оказавшийся неплохим плотником и столяром. – Смотрю, скорешились вы с ним.

– Ну да, – Максик пожал плечами. – Он меня ненамного и старше – всего-то на полгода. Много чего повидал, интересно послушать. Да и говорит он понятно, не как другие. К примеру, баварцев так я сосем не понимаю, а бранденбуржцев – через слово.

– Ты б спросил своего друга – когда он в баню пойдет? Или привык – вечно чумазым?

– Он бы пошел… он бы рад, – сразу же кивнул подросток. – Но боится. К нему и так этот, вислоносый Фриц пристает…

– Ах так? Ну, это дело мы быстро исправим!

– Да нет… он не открыто…

– И все же, пусть твой дружок вымоется наконец, а то стыдно смотреть – воин!

Эгберт и мылся – в озере, так сказать, в свободное от ратной службы время. Уходил подальше, за мыс, почти к Черной речке – всерьез опасался Фрица и ему подобных ухарей. И вот однажды…

Собственно, со слов юного кнехта о случившемся доложил Макс, сам Эгберт почему-то постеснялся, да, наверное, не счел и особо важным то, что невзначай увидел. А дело было так…

Ратников даже представил воочию.

Лес, сверкающая гладь озера, жаркое солнце – лето в этом году выдалось на редкость знойным. На песчаную косу, подозрительно озираясь, из леса выходит Эгберт. Сбрасывает одежку, боязливо пробует воду ногой… И вдруг – слышит шум весел! Из-за мыса появляется вместительный баркас, с мачтой и только что спущенным парусом.

Подхватив одежку, кнехт быстро прячется в ближайших кустах – к лесу-то не успеть, далековато.

Баркас причаливает к берегу – там, у впадения в озеро Черной речки, есть подходящее место. Дюжие, вооруженные мечами и копьями, парни выталкивают на берег… юных стенающих девушек, похоже что – пленниц. Кое-кто лупит их кнутом…

Дев гонят в лес, как раз по той тропке, что тянется вдоль Черной реки… Быстро накинув одежку, Эгберт крадется за незнакомцами следом. Вот они – подозрительные люди, о которых предупреждал герр комтур! Вот она – награда, теперь уж никто не скажет, что Эгберт – плохой воин, грязнуля и неумеха. Теперь уж… Юный кнехт крадется неслышно, в серых глазах его сверкает огонь любопытства…

Странный отряд сворачивает к Танаеву озеру. Эгберт затаился в кустах. Господи! Кажется, идут обратно! Нет, не все – только вооруженные парни. Дюжие такие, один – с кнутом. Идут, усмехаясь, о чем-то негромко переговариваются, смеются, как люди, только что выполнившие какое-то важное дело.

Эгберт пропустил их – ну, ясно, что возвращаются к баркасу, да сейчас уплывут. А вот девки… Куда они-то делись? Далеко уйти не могли…

Но, нет! Напрасно бегал парень по всему лесу – никого и ничего не нашел, словно и не было тут никаких парей и девок, похоже что – пленниц. И крови не было, и мертвых тел – ну, не успели бы закопать, слишком уж быстро вернулись. Тропки там две через болотины – быстро не пойдешь, а по дороге – той самой, недавно отремонтированной – либо к бургу, либо во Псков. Что же, девки туда одни отправились? Или – кто-то за ними явился?

– Так ведь он и не узнал толком ничего, – пожаловался Макс. – Потому и доложить не решился.

– Гад твой дружок! Я же говорил – докладывать о любой мелочи.

– Ну, мне-то он рассказал! Дядя Миша, я ведь тоже думаю – куда те девчонки делись? Можно я… можно мы… ну, с Эгбертом… к Танаеву сбегаем, посмотрим там повнимательней?

Ратников лишь рукой махнул:

– Бегите. Авось, и впрямь чего сыщете…

– Спасибо, дядя Миша! – мальчишка едва ли не кубарем бросился с крыльца.

– Только вряд ли, – сплюнув, желчно заключил Михаил. – Не такие уж они дураки… наверное.

А у самого сердце екнуло – а вдруг и, правда, это те, которых он ищет?

Так и нервничал целый день почти до самого вечера, пока ждал парней… Те вернулись ни с чем.

– Ничего там нету! – виновато доложил Максик. – Трава только примята… Но точно! Куда ж девчонки делись? К нам! Стопудово – к нам! – глаза парня вспыхнули.

– Охолонись, – Ратников подошел к узкому оконцу и посмотрел вдаль. – В Псков скорее всего их угнали. На рынок – живой товар.

– А… а ведь у них сейчас феодализм, а не рабовладение, дядя Миша!

Михаил прищурился:

– Умный ты, как я посмотрю… Слова ученые знаешь – «феодализм», надо же. А рабов-то вокруг полно, ты не заметил? И пленниками на рынках торгуют. Даже слово такое есть – не то, что холопка – раба!

Сказал и осекся. Вспомнил Марьюшку. Она ведь и была когда-то рабою…

И все ж таки пришлось Эгберту вымыться. Нет, не в бане, а снова – в озере – кто б его в баню-то пустил, такого…

А дело все в том, что бывший подмастерье заснул на посту – и самым дурацким образом попался вездесущему отцу Арнольду.

– В выгребную яму! – тут же и распорядился священник от имени комтура. – Вычистить до утра.

Что поделать, пришлось незадачливому бедолаге брать золотарскую телегу да лопату пошире… Во– зился долго… но к утру ничего, вычистил, благо ночка выдалась светлая, лунная…

А утром, сразу после трапезы и молитвы, к Мише побежал Максик. Глаза горят, весь такой возбужденный, зашептал взволнованно:

– Есть кое-что!

Отдав очередному наряду распоряжения, Ратников обернулся:

– И что же у тебя есть?

– Есть… отойти бы.

– Ну… пошли тогда в горницу.

По скрипучей лестнице оба поднялись наверх, в башню.

– Вот! – Максик вытащил из-за пазухи что-то завернутое в тряпицу, бросил на стол…

Осколки!

Стеклянные желтовато-коричневые осколки… Неужели – те самые?

Ратников протянул руку, взял одно стеклышко, поднес к окну… Оно! Вон – змеиная головка, глазки… и запах такой… Михаил поморщился:

– Где отыскал? Опять на Танаево без моего разрешения бегал?

– Не-а… Эгберт их в выгребной яме нашел. Сегодня ночью. Говорит – сверху плавали.

Значит, кто-то есть в бурге! Кто-то, кто как-то связан с работорговцами, кто помогает, пусть даже не зная всей правды. И это, скорее всего – кто-то из «старичков», из тех, кто живет здесь уже достаточно давно, можно даже сказать – постоянно. Следовательно осталось лишь его вычислить…

Кто бы это мог быть? Кто постоянно в бурге? Отец Арнольд? Хм… маловероятно, хотя и его нельзя сбрасывать со счетов. А кроме него? Кузнец с молотобойцем, каштелян, конюхи… да, еще может быть кто и пришлый, из деревенских. Были они в тот день, когда Эгберт проспал? Ну, разумеется – ведь каждый день кто-нибудь да приходит, то с оброком, то пожаловаться на соседей, то еще с каким делом – земли-то окрестные теперь – орденские. Пойди, попробуй, вычисли… Однако и то хорошо уже, что теперь точно известно…