Конец всех песен - Страница 13

Он поднялся с кресла и, пренебрегая условностями и обычаями, соблюдения которых она всегда требовала от него, создал отверстие в потолке, через которое смог попасть в свою собственную комнату, излучающую прохладную негу белого, золотого и серебряного. Джерек восстановил пол и с помощью рубинового кольца избавил свое тело от толстого слоя палеозойской грязи. Облачившись в струящуюся мантию из белого паучьего меха, Джерек почувствовал необыкновенную легкость на душе – былое всемогущество (а значит, и былая неискушенность) вернулись в нему.

Он расслабился и весело рассмеялся. Познав цену всем милостям первобытных стихий, побывав в плену беспомощности и окунувшись в пучину безысходности, Джерек тем более остро почувствовал радость возвращения в свой мир, всю прелесть подлинной непринужденности. Он был полон сил и энергии, чтобы подарить благодарной публике новые невиданные развлечения. Он истосковался по шумной компании своих старых друзей, которым мог поведать о своих приключениях. Интересно, вернулась ли на Край Времени его мать, величественная Железная Орхидея? Помог ли опыт избавиться от пошлости Герцогу Квинскому? В Джереке вдруг проснулся живой интерес.

Его воздушная мантия покрылась белой зыбью волн, когда он, выйдя из комнаты, начал спускаться по извилистой лестнице, загроможденной маленькими китайскими статуэтками, китайскими вазами, китайскими цветами, китайскими безделушками. Его изумрудное Кольцо Власти воскресило изысканный букет ароматов девонских папоротников, улиц девятнадцатого столетия, океанов и лугов. С каждым шагом его походка становилась легче и невесомей.

– Все вещи яркие и красивые, – напевал он, – все создания, большие и малые…

Поворот янтарного кольца – и заструилась мелодия невидимого оркестра; аметиста – ив пышном переливе царственного оперения свита чопорных павлинов несла в клювах шлейф его мантии. Он прошел мимо вышитого изречения, которое все еще не мог прочитать, но она объяснила ему смысл (если смысл вообще был!): «Что значат эти тра-ля-ля-камушки?» – промурлыкал он.

Его мантия из меха паутинки касалась узорчатых выступов по обеим сторонам лестницы. Не чувствуя никакой вины, он чуть-чуть расширил ступеньки, чтобы проходить более свободно.

Столовая, темная, с тяжелыми шторами и коричневой мрачной мебелью, омрачила его настроение лишь на миг. Он помнил, как она однажды заказала частично обожженную плоть животного и какие-то пресные овощи, но решил пренебречь этим. Раз она больше не диктовала своих пожеланий, он предложит ей снова что-нибудь по своему собственному выбору.

От стола веяло экзотикой. Напоминание об их недавних приключениях – карамель-скорпион – мерцал в центре стола. Рядом с ним разместились сразу два двух футовых инспектора Спрингера, воплощенных в прозрачном малиновом желе. У ног инспектора щипали травку два стада марципановых овечек и коров. Повсюду стол украшали желтые, голубые, розовые, белые, лиловые и пурпурные веточки нежного хвороста. Сервировка стола была несвойственна для Джерека – обычно доминировали оттенки лишь одного цвета, его можно было обвинить даже в безвкусице – но Джерек тешил себя надеждой, что Амелию позабавит буйство красок. Зеленые прудки соуса, золотистые горы горчицы, ванильный крем и пирожки дюжины оттенков радовали глаз. В голубом хрустальном кубке – кокаин, в серебряном – героин, в черном – сахар. Здесь были блюда на любой вкус. Джерек отошел, довольный своим творением. Стол был переполнен, но была во всем этом своя пикантность, и Джерек чувствовал, что миссис Андервуд оценит его старания.

Он ударил в висящий поблизости гонг. За дверью раздались шаги. Войдя в комнату, она воскликнула:

– О!

– Ленч, моя милая Амелия. Боюсь, все свалено в кучу, но вполне съедобно.

Она разглядывала маленьких марципановых животных. Джерек просиял.

– Я знал, что они понравятся вам. А инспектор Спрингер, не правда ли, забавный?

Она прижала пальцы к губам, подавляя восклицание. Грудь ее тяжело вздымалась, лицо покраснело почти так же, как желе.

– Амелия, я огорчил вас?

Она согнулась, задыхаясь. Он дико огляделся вокруг.

– Что нибудь ядовитое?

– О-ха-ха… – она выпрямилась, держа руки на бедрах. – О-ха-ха-ха!

Он облегченно вздохнул.

– Вы смеетесь, – Джерек отодвинул назад ее кресло, как она раньше учила его делать. Миссис Андервуд опустилась в него, все еще трясясь от смеха, подняла ложку.

– О-ха-ха…

Он присоединился к ней.

– Ха-ха-ха-ха…

Именно в этот момент, прежде, чем они положили хотя бы кусочек в рот, их застала Железная Орхидея. Они увидели ее в дверях спустя некоторое время. Она улыбалась. Она была блистательна.

– Дорогой Джерек, чудо моего чрева! Удивительная Амелия, несравненная предшественница! Вы прячетесь от нас? Или только что вернулись? Если так, вы последние. Все путешественники уже здесь, даже Монгров. Он возвратился из космоса мрачный, как никогда. Мы вспоминали о вас Джеггед был здесь – он сказал, что отправил вас сюда, но машина прибыла без пассажиров. Некоторые подумали, как Браннарт Морфейл, что вы затерялись в каком-нибудь примитивном веке и погибли. Я знала, что этого не может быть. Хотели снарядить экспедицию, но из этого ничего не вышло. Сегодня Миледи Шарлотина сказала, что приборами Браннарта была зарегистрирована машина времени на секунду или две. Я знала, что это должны быть вы!

В качестве своего основного цвета она выбрала красный. Ее малиновые глаза сияли материнской радостью по поводу возвращения сына. Колечки красных волос обрамляли ее лицо макового цвета, плоть, казалось, вибрировала от удовольствия. При каждом ее движении пластиковое манто цвета пурпура немного потрескивало.

– Вы знаете, мы должны устроить праздник. Этакую вечеринку, чтобы услышать новости Монгрова. Он согласился прийти. И Герцог Квинский. Епископ Тауэр, Миледи Шарлотина – мы все будем там, чтобы поделиться впечатлениями о наших приключениях. А теперь ты и миссис Андервуд. Где вы были, бродяги? Скрывались здесь или искали приключений в толще истории?

Миссис Андервуд сказала.

– Мы утомились в дороге, миссис Карнелиан, и я думаю…

– Утомились? Миссис, что? Утомились? Я не вполне понимаю значения этого слова. Но миссис Карнелиан – это великолепно. Я никогда не думала… да, великолепно.

Я должна рассказать об этом Герцогу Квинскому, – она направилась к двери. – Не буду вам мешать. Кстати, темой праздника будет, конечно, 1896 год. И я знаю, что вы оба превзойдете себя! Прощайте!

Миссис Андервуд с мольбой обратилась к Джереку.

– Может, мы не пойдем?

– Мы должны!

– Разве нас кто-нибудь ждет?

Он познал тайную радость от собственного хитроумия.

– О, действительно, ждут.

– Значит нужно идти.

Он оглядел ее накрахмаленное белое платье, заколотые каштановые волосы.

– Лучше всего, – посоветовал Джерек, – если вы пойдете как есть, чистота вашего облика затмит всех остальных.

Она отломила веточку от сахарного кустика.

Необъятная равнина, над которой они летели, была устлана тусклым зеленым ковром. Затем показались аллейки, расположенные с небольшими промежутками по периметру окаймлявшего центр событий полукружья. Джерек выбрал одну из них. Кипарисы, пальмы, тисы, бузина, сосны, мамонтовые деревья по обеим сторонам аллеи промелькнули перед ним. Их разноликость возвещала о том, что Герцог Квинский верен своим былым манерам. (Джерек удивился бы, увидев что-либо иное). Прежде чем они успели рассмотреть остальное, послышалась музыка.

– Вальс! – воскликнула миссис Андервуд (строгой простоте дневного платья она предпочла великолепие небесного шелка и роскошь белоснежных кружев, оборочек. На ней была шляпа с огромными полями, кружевной узор перчаток нежно облегал ее изящные ручки, в которых она держала бело-голубой зонтик). – Это Штраус, мистер Карнелиан?

Джерек вальяжно развалился в кресле, перебирая цепочку часов. Твидовый костюм, «сшитый» с ее помощью, тщательно подобранный жилет, башмаки и даже кепи, чуть затеняющее его лицо – все это безукоризненно сидело на нем.