Карфаген смеется - Страница 170

Они огромны, эти корабли. Города, независимые во всех отношениях. Они со спокойным достоинством движутся в верхних слоях атмосферы. Как легко они преодолевают обманчивое притяжение Карфагена! Вот вдали показались огромные летающие дети «Мавритании» — таков логичный финал нашей западной истории. Они чисты, и они сверкают на солнце, как серебро. Они появляются на горизонте, они дрожат, от них исходит золотой блеск, потом массивные двигатели мчат корабли вперед и вверх — и они исчезают.

Прикованные к земле жертвы, и завоеватели, и завоеванные, на мгновение поднимают головы вверх. Если бы им разрешили думать, они пришли бы к выводу, что увидели небеса. Es war nicht meine Schuld. Они двигаются вяло, как холодные рептилии, которым нужно солнце. Их конечности тонут в грязи. Они — opfal[362], говорят владыки Карфагена. Они присягнули прошлому, поэтому должны умереть. Wie viele? Ich klayb pakistanish shmate. Ikh veys nit[363]. Они возвращаются к своим неспешным битвам, эти рабы султана, эти musseimanisch, эти lagerflugen. Ikh varshtey nit.

В чистом воздухе, на невероятной высоте, веют флаги величайших наций мира. Они невидимы, прекрасны и полны жизни. Эти города — совершенные порождения человеческой фантазии. Если на них нападут — из башен вылетят миллионы серебряных рыцарей, подобные воинственным ангелам. Пусть Карфаген делает со своими грязными завоеваниями все, что пожелает. Мы свободны.

Я отвергаю прошлое. Оно уже бесполезно. Его руки заманивают меня в ловушку. Теперь я ухожу в будущее и там стану жить со своей нареченной, с моей Эсме, моей невестой, моей сестрой и моей розой. Я унесу ее с Востока в совершенный город Запада, и там мы будем жить в вечной гармонии рядом с равными нам, в благороднейшей из всех грез: der Heim. Золотой город надежды, очищенный и возрожденный: мой нерушимый Голливуд.

Ven vet men umkern mayn kindhayt?

Wie lange wir es dauern?[364]