Искатель. 1978. Выпуск №3 - Страница 23

— Вы будете строго наказаны, Александров, за то, что упустили Челидзе, — с трудом сдерживаюсь, чтобы не на кричать на незадачливого сотрудника.

Жирмундский криво улыбается. Он все уже понял. Перехитрил нас Георгий Юстинович.

— Немедленно займитесь розыском Челидзе. Мы не имеем права его упустить. Даже стыдно к генералу идти.

— Да еще шифровальщики копаются, — вздыхаю я.

— Текст уже расшифрован, — подсказывает Жирмундский.

Он подает мне отпечатанный на машинке текст. По-видимому, шифровые комбинации не вызывали больших затруднений. Опыт шифровки, отличное знание лексики и семантики языка, привычный подбор наиболее часто встречающихся в языке букв, умение подбирать концы слов к их началам, а начала к концам, создали в результате почти телеграфный, без предлогов и знаков препинания, но, думаю, точный опус.

ИНЖЕНЕР ОТКАЗАЛСЯ ПРИШЛОСЬ УСТРАНИТЬ ИНСТИТУТЕ УЖЕ ЕСТЬ СВЯЗНОЙ ПОДГОТОВЛЯЕТСЯ ЗАПИСЬ ИСПЫТАНИЙ ПРИБОРА СОСТОЯНИЯ ВЕЩЕСТВА МАГНИТНОМ ПОЛЕ ПЛЕНКУ ПЕРЕДАМ ОТТО НЕОЖИДАННО ОБНАРУЖИЛ СЛЕЖКУ ЕСЛИ ПРОВАЛ ОТТО СОГЛАСЕН ВАРИАНТ ЗЕТ ХАРОН.

— Все понятно, — говорю я. — Кроме одного.

— Вариант зет?

— Именно.

— А может быть, вариант Челидзе?

— Теоретически возможно, тем более что Отто согласен. Новый паспорт, новая личность. Какая-нибудь глухомань. Зубные техники везде нужны. Только практически трудноосуществимо. Не так оборотист, как Челидзе, и не так прыток.

— Все равно у нас козырь. Даже не просто козырь, а козырной туз, — Жирмундского всегда заносит на поворотах.

Меня тоже заносит.

— Два туза. Шифровка и пленка…

По предложению генерала я опускаю хорошо ему известную предысторию дела и начинаю с того, что уже было с ним обусловлено, — с поисков «дружка-фронтовичка», загнанного Ягодкиным в исправительную колонию. Рассказываю о том, как нашел его с помощью МВД, и о трехдневном пребывании Ягодкина в плену у гитлеровцев, откуда, как известно, добровольно не отпускали. Кладу на стол и заявление Клюева, собственноручно им написанное. Генерал читает.

— Любопытный документ, хотя и скромпрометированный. Ягодкин отвергнет его как месть за донос.

— Донос как анонимка в суде не рассматривался. Клюев признался сам, считая, что в уголовном розыске до всего докопались. О Ягодкине отзывался с уважением и благодарностью, до последних минут нашего разговора не раскрывался.

— Но ты же сказал ему об анонимке.

— Я показал ему ее, и он все понял.

Я говорю решительно, убежденно. Я был следователем на допросе Клюева. А следователь всегда знает, когда человек лжет. Следователь — это психолог, хирург, вскрывающий скальпелем мысли, тайное тайных — душу человеческую. Я знал, что Клюев говорил правду.

— Вы забыли о человеческой совести, товарищ генерал. Даже разбойничья совесть не молчит, когда ее оскорбляют. Клюев не мстил, говорила оскорбленная совесть.

Генерал улыбается, он меня понял.

— Соболев, ты прав. Продолжай.

И я продолжаю. О поликлинике, о филателистах, о том, почему мы не допрашивали Челидзе и Родионова, о самых обыкновенных советских марках, путешествующих в складках чужих бумажников, об удаче Сережи Чачина.

Так мы доходим до зашифрованной марки. Генерал долго читает и перечитывает полученный от шифровальщиков текст. Лицо хмурится.

— Что значит «пришлось устранить»? — спрашивает он.

Голос его заморожен до предела.

Скрепя сердце собираюсь ответить, но меня перебивает Жирмундский:

— Разрешите доложить, товарищ генерал…

И рассказывает все о Еремине, о Родионове.

— Потеряли свидетеля? — кричит генерал. — Человека вы потеряли, человека, каким бы подонком он ни был. И чуть было не потеряли второго… Слава богу, жив остался. И это ваш промах, полковник. И даже не промах — вина. Ви-на!

— Мы не сразу нашли Еремина. Исходные данные невелики…

— Исходные данные… О человеке разговор, а вы — исходные данные… Прозевали маневр врага…

Генерал прав. Чекист обязан предвидеть все. Мы не имеем права ошибаться: слишком дорого могут стоить наши ошибки.

— Как он там, Еремин? — спрашивает генерал.

— По-прежнему без сознания, — говорит Жирмундский. — Но жизнь вне опасности.

— Будем считать: повезло. Продолжайте доклад, полковник. Что значит «вариант зет»?

— Мы еще этого не выяснили, товарищ генерал.

— А «связной в институте» и «магнитная запись испытания прибора»?

— Разрешите воспользоваться вашим магнитофоном. Это та самая запись, которую Челидзе привез Немцовой.

Генерал согласно кивает. Я вкладываю в магнитофон катушку с магнитной пленкой и включаю запись. Слышен шум голосов, кто-то заканчивает фразу, ему отвечает другой, тут же присоединяется третий. Сколько человек беседует, сказать трудно. Голоса повторяются, иногда с промежутками, иногда сразу, один за другим.

«…обычная вакуумная камера, стекло и металл.

…смысл эксперимента в том, что с помощью направленного взрыва сжимается пространство, в котором локализовано магнитное поле.

…ясно, конечно: взрыв сжимает контур связанного с ним поля.

…значит, импульсивный разгон?

…в общем-то, испытание в производственных условиях производится при более высоких температурах.

…а что получится?

…выход в интервал больших полей может дать качественный скачок в состоянии вещества.

…сколько эрстед?

…подождите, когда магнитное поле достигнет расчетного значения.

…а в результате?

…полупроводники становятся металлами, а металлы полупроводниками.

Голоса потише, почти шепот.

…в общем-то, малоубедительно.

…а ты чем занят?

…предполагаю следующий ход Карпова в его телевизионном матче.

Кто-то кричит:

…не мешайте, товарищи!

…считаю: пять, четыре, три, два, один… ноль!

…посмотрел бы на шкалу показателей.

…в сущности, та же вакуумная камера, магнитное кольцо и та же сверхдистиллированная вода.

Смешок.

…святая вода!

…поле как бы ряд параллельных ладоней, поставленных по вертикали.

…а уровень радиации?

…прошу не мешать!

Молчание. Пленка идет без слов, кто-то кашляет. Потом снова включается голос:

…в лабораторных условиях температура средней кинетической энергии молекул достигает десяти, может быть, даже двенадцати тысяч.

…подсчеты потом.

…давление такого поля — это миллионы атмосфер.

…а изменение внешней среды?

…глупый вопрос. Какой? Ведь испытывается давление в магнитном поле.

Повторяется шепот:

…поехал…

…а ты нашел ход Карпова?»

Пленка обрывается. Ведь катушка миниатюрная — вместе с записывающим устройством предназначена для вмонтирования в обыкновенный телефонный аппарат.

Все мы недоуменно молчим. Переглядываемся. Общее психологическое состояние, в каком мы находимся, я бы точно назвал — растерянность.

— Может, еще раз пропустим? — осторожно предлагает генерал.

— Зачем? — пожимает плечами Жирмундский. — Все мы знаем, что это липа.

— Я не физик, — говорю я. — Физику забыл со школьных лет, да тогда нас такой и не учили. Все мы знаем о физике только то, что читаем в газетах, названия да имена. Эйнштейн, Дирак, атом, вакуум, протон, нейтрон, позитрон. И если не отталкиваться от липы, то кто из нас, прочитав этот диалог в какой-нибудь книге, усомнился бы в его правдоподобии?

Жирмундский пытается возразить:

— Я бы рискнул. Почему испытания проходят в кабинете, а не в лаборатории?

— А если кабинет, скажем, соединен с лабораторией? Бывают же такие совмещения, — предполагает генерал и продолжает: — А что, если эту дезу вернуть Ягодкину? Ведь он знает о физике не больше нас.

— Он передаст ее Отто Бауэру. В точности как в шифровке, — отвечает майор.

— Вы думаете, Бауэр знает физику лучше? А экспертов здесь под рукой у них нет. Есть смысл, майор, выпустить дезу с Бауэром, определенно есть. Пошлите ее Немцовой с нарочным, сговоритесь по телефону, подскажите ей, как вести себя с Ягодкиным. Ну а мы посмотрим, как развернутся события.