Хроники последнего лета (СИ) - Страница 6
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67.— Прошу всех в кабинет, совещание начинается.
Чем дольше шло обсуждение, тем яснее становилось, что ситуация сложилась очень серьезная. Более того, интуиция подсказывала Виктору Сергеевичу, что произошедшее не было случайностью, а интуиции он привык доверять. С другой стороны, последовательность событий никак не укладывалась в картину спланированной спецоперации. Именно эта двойственность вызывала особое беспокойство.
Колушевский высказал несколько предложений, но все они носили технический характер и не могли решить главную проблему: необходимость договариваться с МВД с перспективой серьезных уступок.
— Та-ак, — сказал Загорский, — я понимаю, Аркадий Львович, что ситуация в тупике. И времени у нас ровно до приезда Султана в Москву. Так?
— Так.
— А дальше — поднимется заваруха. Со всеми вытекающими. Стало быть, придется идти на поклон к министру. Так, господа советники?
Гофман покачал головой и улыбнулся одними губами, при том, что глаза оставались серьезными.
— Не совсем.
— Совершенно верно, все не настолько печально, — подхватил Добрый-Пролёткин.
— Подробнее! — потребовал Виктор Сергеевич.
— Охотно! — хором сказали советники, причем так ладно, словно они долго репетировали.
И тут приключилось нечто странное и необъяснимое, чего сильный и, если хотите, материальный с ног до головы Загорский представить не мог. Почудилось ему, что стены изысканно-канцелярского кабинета разъехались и оплыли серым камнем, потолок взлетел на невообразимую высоту, оброс колоннами и превратился в готический свод, а паркет карельской березы сморщился, потускнел и рассыпался мелкой пылью по гранитным плитам. Вместо шкафа с картинно выставленной энциклопедией Брокгауза и Ефрона из пола вытянулся большущий камин с потрескивающими углями, Портреты деятелей российской истории сменились изображениями незнакомых дам и кавалеров, а развернувшиеся по стенам ковры оказались украшены самым экзотическим холодным оружием.
Не менее удивительные изменения затронули советников. Гофман лишился своего вечного костюма-тройки, зато приобрел доспехи из черного металла, сделавшие его похожим на мрачного рыцаря. Можно поклясться, что это не какой-нибудь пластик или иная бутафория, нет, с первого взгляда ясно — латы настоящие, боевые, знакомые с ударами вражеских клинков. Длинное немецкое лицо более не смотрелось карикатурно серьезным, а выглядело грозно и даже величественно. Меч в пурпурных ножнах на поясе представлялся оружием смертоносным и умелым.
Что касается Ивана Степановича Доброго-Пролёткина, то он не потерял показательно русофильского облика, зато в дополнение к нему приобрел греческую снежно-белую тунику и кожаные сандалии.
Наваждение было кратким, подобно фотографической вспышке, но все детали его, даже малейшие, с ясностью запечатлелись в памяти. Виктор Сергеевич помотал головой, приходя в себя, и уставился на советников. Те заговорили, как ни в чем не бывало, по обычной привычке перебивая друг друга.
— Любая проблема имеет решение, — заявил Гофман.
— Наилучшее решение, — подтвердил Добрый-Пролёткин.
— И очень надежное!
— Вы увидите — превосходное!
Загорский решительно остановил их словоизлияние.
— Стоп! Что конкретно предлагаете?
На этот раз Гофман заговорил медленно и убедительно.
— Все очень просто. Я готов решить вашу проблему.
— Я тоже, — без тени улыбки сказал Добрый-Пролёткин.
Гофман, соглашаясь, кивнул.
— Да, это так, каждый из нас способен сделать это.
— Так сделайте! Ваши предложения? Четко и конкретно!
— Четко и конкретно сообщаю, — ответил Карл Иммануилович, — мы сразу же представим подробнейший план действий, который вы, уважаемый Виктор Сергеевич, несомненно, одобрите. Более того, вы получите еще массу дополнительных преимуществ.
— О чем вы? — спросил Виктор Сергеевич, никак не ожидавший странной речи, странной настолько, что привыкший ко всему Колушевский слушал, раскрыв от изумления рот.
— Немного терпения, прошу вас! К сожалению, мы ограничены, так сказать, в возможности совместной деятельности с Иваном Степановичем.
— Только один из нас сможет заняться этим вопросом, — подтвердил Добрый-Пролёткин.
Виктор Сергеевич был несказанно удивлен. Казалось бы, что может тронуть его после видения готического зала, так нет, впервые в управленческой практике подчиненный так запросто ставит условия выполнения прямого указания! Даже если это указание столь интимного характера. Гофман спокойно продолжал:
— Вам нужно всего лишь выбрать исполнителя. Посмотрите, взвесьте все «за» и «против» и решите, кто из нас более достоин вашего доверия.
Как ни странно, Загорский без возражений принял правила игры. Возможно, на него подействовал напор советников и необычные повелительные интонации, прозвучавшие в голосе Гофмана, убедительного настолько, что Колушевский встал и замер, приняв стойку «смирно».
— Выберете меня, — неожиданно просительно сказал Добрый-Пролёткин, — вы даже не представляете, как обогатит вас этот выбор. Обогатит, прежде всего, в духовном плане. А нынешние проблемы покажутся смешными.
— Не ошибитесь! — перебил его Гофман. — Вы даже не представляете, какого могущества сможете достичь с моей помощью! Всего лишь короткое «да» — и весь мир у ваших ног!
Виктор Сергеевич поочередно оглядывал советников, словно хотел прочитать их мысли. Неожиданно в голову пришла поразительная и даже безумная мысль — будто сейчас принимается самое главное решение в жизни. Опустив голову, он вдруг обнаружил что быстро рисует на листе бумаги кресты и звезды, звезды — слева, кресты — справа.
— А чем, — он даже не ожидал, что задаст такой вопрос, — чем грозит неправильный выбор?
— Ровно тем же, что и правильный, — загадочно сказал Гофман.
— Представьте себе, — Добрый-Пролёткин говорил, для убедительности подкрепляя слова размашистыми жестами, — вы идете по улице, останавливаетесь и раздумываете, куда пойти, налево или направо. Идете, скажем, направо, вам падает кирпич на голову, вы попадаете в больницу. Лежите под капельницей и думаете, что ошиблись — надо было повернуть в другую сторону. Но вы же не знаете, что могло бы случиться там — вас могла, например, переехать машина и пришлось бы лежать не в больнице, а на кладбище.
Виктор Сергеевич ровно ничего не понял и задумался. С одной стороны, Гофман смотрится весьма убедительно, но образ темного рыцаря в видении вызывал беспокойство. Было что-то отталкивающее в образе смертоносного воина. Красивое, конечно, но… Добрый-Пролёткин не выглядел сильным, однако обладал необъяснимой внутренней притягательностью. С таким хорошо скоротать вечер за рюмкой коньяка и душевными разговорами.
— Иван Степанович! — решительно сказал Загорский. — Прошу вас представить план действий.
— Благодарю, — с достоинством поклонился Добрый-Пролёткин, — признаюсь, не ожидал. Мне казалось, что вы уже давно… отдали предпочтение Карлу Иммануиловичу.
— Что с вами сегодня? — спросил Виктор Сергеевич. — Никого я ничего не отдавал, и теперь прошу приступить, наконец, к работе.
— Еще как отдавали! Все делают выбор, но не все об этом знают.
— Ну, что же, — саркастически заявил Гофман, — здесь вы меня обошли. Поздравляю. Только как, любезный Иван Степанович, вы собираетесь решать вопросы с МВД. Там, да будет вам известно, все больше наши люди.
— Наслышан… А мы их святой водичкой.
— Фу, как пошло! Какое-то мракобесие!
— Мракобесие, а работает.
Виктор Сергеевич полностью пришел в себя и в изумлении оглядел всех присутствующих. Что же такое происходит? Рабочее совещание превратилось в какой-то безобразный балаган, Колушевский сидит, выпучив глаза, а клоуны-советники совсем распоясались…
— А вот и план мероприятий, — Иван Степанович привстал и передал Загорскому тонкую папку.
Виктор Сергеевич, уже открывший рот для гневной отповеди, поперхнулся, закашлялся, потерянно посмотрел на Доброго-Пролёткина и принялся изучать бумаги.