Город в осенних звездах - Страница 63

- Разрази меня Люцифер, фон Бек, вот это действительно парадокс! Если мы теперь все заодно, все друзья-сотоварищи, то куда же девать наше личное честолюбие?

От такого весьма неожиданного поворота событий у меня закружилась голова. Кажется, в воодушевлении своем я хватил лишку и хлопнул его по спине. Но я и вправду чертовски развеселился.

- Вы действительно полагаете, что нет уже смысла бороться, если в конце нас всех ждет примирение и равенство?

- Компромисс, вы хотите сказать,-процедил он сквозь сжатые зубы.Главенство было обещано мне.

- Обещано кем?

- Перестаньте прикидываться, фон Бек. Всем адептам известно, что мы движемся к Центру Времени, к Согласию Светил, коим будет дарован нам сверхъестественный интеллект и, как следствие, абсолютная власть.-Тут он поклонился Клостергейму.-Мы ожидали прибытия вашего раньше, сударь. Когда вы не явились на назначенную встречу, мы стали действовать уже по своей собственной инициативе.

Клостергейм явно почувствовал себя неловко, ибо он полагал себя удостоенным некоей свято хранимой тайны. Теперь же, похоже, он оказался просто одним из многих. Я мог с уверенностью предположить, что он переживал теперь ужасающее смятение истинного солипсиста при столкновении с внешним миром.

- Кто заключил эту сделку с вами? Кто обещал вам главенство?-Он, разумеется, подозревал Сатану, этот архипредатель.

- Сам наш поиск подразумевает ответ,-Монсорбье с подозрением покосился на Клостергейма.-И вы его знаете, сударь.-Потом он вновь обратился ко мне:-И каким образом были вы призваны?

- Я поддался порыву,-я решил в данном случае воспользоваться фамильною репутацией.

- Вы, фон Беки, счастливчики.-Он явно завидовал мне, и я начал уже потихонечку понимать, почему он так меня ненавидит.-Может быть, нас свели вместе, дабы разом свершилась расплата за все долги? В последней битве? - Всякая битва должна воспоследовать за Согласием Светил, но не предшествовать оному,-заметила Либусса, но было заметно, что она уже не так уверена в себе, как прежде. Она, как и Клостергейм, полагала себя избранной-единственным кандидатом, назначенным самою судьбою на первую роль, и Монсорбье всегда был для нее лишь последователем. А теперь вдруг оказалось, что у нее слишком много соперников. Похоже, из всех присутствующих я один не почитал себя посвященным адептом алхимии высшей ступени!

- Ну что ж...-насупился Монсорбье, словно бы только теперь осознал истинную меру ее непомерного честолюбия.-Не стоит задерживаться.

У нас не было выбора-лишь присоединиться к его небольшому отряду. Примерно через четверть часа мы остановились перед какой-то ничем не примечательной, почерневшей от времени ветхой дверью. Монсорбье постучал в нее рукоятью своего пистолета. Нам открыла молоденькая девица, платиновая блондинка, с бледною, но здоровою кожей: этакое воплощение Невинности (если бы только не этот призывный блеск глаз) в голубом с желтом платье с ниспадающими рукавами на манер средневекового одеяния.

- Добро пожаловать, благородные господа.-Она сделала реверанс, пропуская нас.

Войдя внутрь, мужчины сняли шляпы, точно прихожане на воскресной мессе. Мы оказались в большой каменной зале, которая в суровой своей простоте действительно напоминала храмовую часовню. Все убранство ее составляли узенькие церковные скамьи и скромный алтарь. Никаких бросающихся в глаза сатанинских атрибутов. Никаких перевернутых распятий. Только золотой треугольник, подвешенный над алтарем. Девица, что привела нас сюда, сделала знак руками, означавший, что нам надлежит ждать коленопреклоненными. Мы опустились на каменный пол. Либусса, не хуже меня сознававшая опасность всякого непроизвольного неповиновения, осторожно поглядела направо, потом-налево, ища возможные пути для бегства. Клостергейм же просто сложил руки на груди и склонил свой длинный носище в угрюмой капитуляции. Ни он, ни Либусса даже не предполагали, что события повернутся подобным образом! Это никак не входило в их планы!

Часовня была залита светом громадных желтых свечей. Воск их оплавлялся, создавая причудливые узоры. Беспокойный их дым извивался, подобно проклятым душам, корчащимся в адских муках. Монсорбье расположился на ряд впереди меня. Он перебросил перевязь со шпагой за спину и, убрав длинные волосы с бледного своего лица, не отрываясь глядел на мужчину в красно-белом плаще с высоким стоячим воротником, погруженного в молитвы к некоей вышней силе. Когда он повернулся, я узнал его. То был наш трус-барон, фон Бреснворт. Заметив меня, он заговорщицки мне усмехнулся. Я рванулся было вперед, намереваясь убить подлеца на месте, но Либусса твердой рукою остановила меня. Сердце мое бешено колотилось в груди, но все-таки я покорился ее молчаливому повелению.

С обеих сторон в часовню выступили фигуры в пурпурных, золотых, белых, черных и желтых плащах, украшенных кистями. Головы их покрывали широкие остроконечные капюшоны (словно на auto da fe), темные вуали и расшитые покровы, представляющие неотчетливую пародию на одеяния христианских священников. Я рассудил, что это, скорее всего, какое-нибудь гнусное сборище жрецов от масонства, проводящих труды и дни свои в изысканиях тайн сверхъестественного,-несуразная, невразумительная, исходящая потом толпа. То могли быть какие-нибудь скотники с крестьянского двора, настолько груба была плоть их, не закрытая пышными одеяниями. Они привели с собой миленького ягненка, который жалобно блеял и рвался на поводке со вплетенными в него нитями золота. Следом за ними в часовню вошла наша златовласая дева. Она подхватила ягненка на руки, принялась ласково гладить его, что-то шептать ему. Ее длинные локоны упали на дрожащее тельце животного, обернув его точно сияющим покрывалом. Ягненок блеял-тихонько и неуверенно-и пытался сосать ее розовый пальчик. Она улыбалась и напевала ему колыбельную песню. Возвышаясь на целую голову над сотоварищами своими, чьи лица скрывали просторные капюшоны, она поднялась к алтарю. Жрецы выстроились теперь полукругом, легонько покачиваясь в ритме неслышной мелодии.

Часовня наполнялась народом. Мужчины и женщины занимали места свои на скамьях позади нас. Либусса, как было вполне очевидно, узнала некоторых из них. Клостергейм же, так и не поднявший глаз, кажется, не замечал вообще ничего.

Дева у алтаря заговорила высоким напевным голосом, что разнесся по каменному пространству звоном кристального колокольчика:

- Время пришло, изволение оглашено и цена наконец назначена. Вы готовы платить эту цену?

- Мы готовы платить эту цену,-был ей ответ.

- Тогда будете вы удостоены,-продолжала она,-зрелища встречи светил и узрите великий миг, когда соприкоснуться миры. Вам дарована будет свобода проходить по мирам сим по велению своему. Каждый из вас наделен будет силой менять все, что желает он изменить. Миллион царств, пребывающих в гармоничном согласии! Миллион солнц! Так определим мы судьбу человечества, каковая свершится при следующем повороте Космического Колеса. Великое Равновесие уже устанавливается. Изменение неизбежно.

- Изменение неизбежно.

- Суть его будет определена.

- Суть его будет определена.

- Суть его будет определена. Удостоенными и избранными, посвященными в святая святых, теми, кто ищет путь к Сердцевине, кто пришел сюда в этот час. Они вынесут свой вердикт. Они установят новые долги. Но прежде всего надлежит расплатиться со старым долгом.

- Прежде всего надлежит расплатиться со старым долгом.

- Время Агнца явилось эпохой неосуществления. Агнец сулил надежду, но даровал лишь отчаяние.

- Лишь отчаяние.

- И теперь, если только достанет нам силы, нам дозволено сотворить Время Льва!

- Время Льва.

- Время Льва-торжество грез истомившегося в неутоленном своем честолюбии человека. То будет время огня. Время властвовать. Время сокрушать.

- Время сокрушать.

- Время сокрушать, когда мы поведем человечество за собою. Мечтания наши наконец обретут воплощение в грядущем тысячелетии. И никто не осмелится нам перечить.