Фрунзе. Том 3. Польская партия - Страница 1

Ланцов Михаил Алексеевич

1928 год, январь, 5, Нью-Йорк

Тяжелая полированная мебель тонула в легкой полутьме вечера.

Пыхнул огонек сигары. И от едва различимого силуэта в глубоком, массивном кресле отлетели клубы дыма.

Тишина.

Для полноты картины не хватало только легкого потрескивания угольков в камине. Но в небоскребе это было бы перебором. Приходилось обходиться тем, что есть: курить элитные сигары и пить марочный виски – достаточно хороший для того, чтобы его получалось в удовольствие потягивать без закуски.

– Он повысил ставки, – произнес чуть хриплый мужской голос.

– Ты думаешь?

– Уверен.

– И откуда же такая уверенность?

– Мой человек из окружения Гинденбурга шепнул, что старик бьет копытом. Нервничает. После разговора с Фрунзе. Судя по всему, тот все знает и начал сдавать свои карты. Сам.

– Наших германских друзей не хочешь предупредить?

– Если они сами еще этого не знают, значит, мышей не ловят. И им не место в нашем клубе.

– Интересно. И кто же ему ВСЕ рассказал? Не ты ли?

– Хорошая шутка, – хрипло хмыкнул собеседник.

– Рад, что ты сохраняешь чувство юмора.

– Взаимно. Но у нас есть утечка. Я полагаю, кто-то задумал поделить доли.

– Именно. И если так посмотреть, эта утечка либо в твоих, либо в моих интересах.

– Либо в наших.

– Тоже вариант, – согласился мужчина в глубоком кресле, добродушно хмыкнув и отпив немного виски.

Его собеседник нехотя поднялся.

Прошел за стол.

Где щелкнул выключателем, зажигая зеленую лампу.

Придвинул к себе поближе папку, что там лежала. Развязал завязки. И переложил несколько бумажек.

– Это что?

– Это то, что мне собрали на него. И я могу твердо сказать – Фрунзе ломает нам всю игру целенаправленно. Как он узнал – важный вопрос. Но не ключевой. Намного важнее: что нам со всем этим делать. Потому что пока он удерживает инициативу и наносит нам удар за ударом. От него нужно избавляться.

– Покушение? Вздор. Его уже несколько раз пытались убить.

– Да. Это лишено смысла, – произнес собеседник и стряхнул пепел с сигары в дорогую резную пепельницу из малахита. – У него чутье как у дикого зверя. Во время последнего покушения он даже проснулся заранее и ждал убийцу с пистолетом наготове. Сам понимаешь – это не может быть простым совпадением. Особенно после этого фильма с упырями.

– Ты веришь в эту чертовщину?

– А ты видел этот фильм?

– Да. Какие-то киношные игры. Но выглядит убедительно и эффектно. Спалось потом плохо. Несколько дней. Не понимаю, как они это сделали, но ребята сумели все снять очень реалистично. Я даже готов их команду нанять и финансировать – уверен, фильмы они будут снимать отличные.

– В Ватикане не считают, что это киношные игры. Там присутствовал их человек, и он засвидетельствовал – все происходило на его глазах. И он даже принимал участие.

– Серьезно? – после небольшой паузы переспросил собеседник с явным скепсисом в голове. – Мерзость какая. Но нам-то что с того?

– Похоже, мы невольно коснулись каких-то запретных вещей.

– Ты еще скажи, что Всевышний решил вмешаться.

– Иногда я так думаю. Фрунзе ведь воскрес на операционном столе. Вздор, конечно. Но уже поговаривают об этом именно так. Ведь смерть была. Врачи ее зафиксировали и уже накрыли его покрывалом. Клиническая смерть. А потом он ожил. Сам по себе. Так бывает. Очень редко, но бывает. И само по себе это ничего не значит. Но ведь теперь получается, что его словно какая-то неведомая сила хранит. Вон сколько покушений мимо. Иной бы давно умер. Хотя бы от шальной пули. А тут нет. Максимум – легкие ранения. Раньше я гнал такие мысли от себя, но после этого фильма – крепко задумался.

– И ты предлагаешь опустить руки?

– Еще чего! Но покушения на него лишены смысла.

– Тогда что?

– Переворот. Нам нужен переворот в Союзе. Чтобы к власти пришли как можно более радикальные и непримиримые люди.

– Они последнее время что-то часто умирают. Да и переворот уже пытались провернуть. Тухачевского и его команду до сих пор держат по подвалам. Фрунзе явно что-то задумал. Иначе давно бы суд организовал над всеми этими дураками, что так глупо подставились.

– Согласен. Это все неспроста. Но Лейба-то пока жив.

– И что с того? Он же не рвется возобновлять с нами сотрудничество. Зазнался. Добрые дела помнить совсем не хочет.

– Это было ДО того, как умер Иосиф. Сейчас, как мне сказывают, он боится. И даже вроде как хочет бежать.

– Здравая мысль. Я бы на его месте давно покинул те… хм… «благодатные места». В упырей я все равно не верю. А вот в то, что Фрунзе его разыгрывает как разменную карту, – тут и провидцем быть не нужно. Все слишком очевидно. Тем более что карты, если верить твоим словам, Фрунзе сам сдает под столом. И нам не все видно: кому, чего и как. Лейба же никогда не был силен в интригах, о чем он и сам знает. Вон Иосифу проиграл вчистую. Его обдурили как дитя. Так что, да, я бы на его месте давно уже был за пределами Союза. Он проиграл. И это слишком очевидно.

– Не так уж и очевидно. В Союзе еще остались силы, способные все перевернуть. Фрунзе старым коммунистам-марксистам не по душе. Мягко говоря, не по душе. Там хватает тех, кто готов его убить, задушив своими руками за измену революционным идеалам. Он ведь свернул и Мировую революцию, и вместо попытки построить социализм в отдельно взятой стране занялся совсем другими делами.

– Я знаю. Но разве они настолько глупы, чтобы выступить против армии с полицией? Ты сам-то веришь в это? А даже если эти бараны на это решатся, то он их перестреляет всех скопом. И делать на них ставку – абсурд.

– Если армия будет на войне, а полицию отвлечь, то у них есть шанс.

– А потом они вернутся. Рано или поздно. И строго спросят.

– Временное правительство как-то справилось. Никто так и не вернулся. Ну разве что Корнилов. Но и у него духу не хватило.

– Если Фрунзе сбежит, то вернутся.

– Вот поэтому он сбежать не должен. Любой ценой. Покушение вряд ли удастся, так что нам нужно подойти к решению этого вопроса с другой стороны. Устроить переворот, арестовать его и расстрелять. Быстро. Чтобы никто дернуться не успел. Как тогда Каплан зачистили. Без него все рассыплется.

– И поэтому ты думаешь поддержать Польшу?

– Да, Польшу. И Украину.

– Польша в тяжелом кризисе. Ей не до войны. Да и нечем ей воевать. Денег нет.

– Мы ведь можем решить этот вопрос, – усмехнулся собеседник. – Это не такие уж и большие деньги. Тем более что побеждать ей не нужно. Достаточно ввязаться и отвлечь армию на себя.

– А потом? Что будет, если она победит? Ты не думал об этом? Великая Польша от моря до моря в наши планы не входит.

– А ты знаешь, как можно воевать с пустым бюджетом?

– Не боишься, что Союз ее поглотит? Пока ведь рано.

– Учитывая, что в Союзе начнется, вряд ли полякам что-то серьезное угрожает. Советам будет не до того.

– Из-за Украины?

– Не только. Но да, в первую очередь из-за нее.

– Болтают многое, но я в них не верю. Тем более что именно Фрунзе в годы Гражданской войны ее присоединил, по сути. Перед тем завоевав.

– Деньги. Ты не хуже меня знаешь, сколько всего могут решить деньги, занесенные нужным людям.

– Деньги делают многое, но не все.

– Оставшееся сделал сам Фрунзе, вызвав у них широкое негодование элит. Нам останется это только чуть-чуть раскачать. К тому же нам не нужно, чтобы она действительно отделилась. Пошумит. Вынудить ввести войска. Отвлечет людей Дзержинского. Ну а дальше, когда дело будет сделано… – Он сделал неопределенный жест.

– Мавр сделал свое дело, мавр может уходить?

– Да. Расходный материал. Или тебя что-то трепетное связывает с ней?