Фрунзе. Том 2. Великий перелом - Страница 13

Про боеприпасы тоже не забыли.

К марту 1927 года в Подольске уже имелась небольшая линия по выпуску 13-мм патронов. К ноябрю же обещали запустить во Владимире новый завод, который бы изготавливал всю разнообразную номенклатуру 13-мм и 20-мм выстрелов. А к лету 1928-го еще один – дублер – в Саратове. Ну и само собой, развернуть всю связанные предприятия по выпуску пороха, капсюлей и так далее. По цепочке. Вплоть до химических предприятий для обеспечения производств серной и азотной кислотой…

Бам.

Грохнул очередной выстрел, ушедший в «молоко». Стрелок опять не сумел взять верное упреждение.

Начальник учебной части, наблюдавший это, нервно сжал полу френча. Как-то не вовремя этот боец косячит. Ой не вовремя.

Михаил Васильевич изредка посещал подобного рода учения. Среди прочего. Чтобы проконтролировать. Само собой, не предупреждая.

Просто в «окно» выезжал.

Внезапно.

Со стороны наблюдал, не вмешиваясь и стараясь по возможности не привлекать внимание. И уезжал.

Вот как сейчас.

Нагрянул. Зашел в административный домик. И, встав у окна, добрые полчаса наблюдал за учениями. Отсюда их было хорошо видно.

– Ну как, Михаил Васильевич? – поинтересовался начальник учебной части полигона.

– Результаты фиксируете?

– По количеству попаданий?

– Да.

– А как же. Все записываем. И по каждому отдельному бойцу, и общую статистику сводим.

– Покажите.

Тот загремел ключами, открывая дверцу несгораемого ящика. И очень скоро достал папку.

Первым листом лежала табличка, заполненная карандашом, – общая сводка. Сколько бойцов обучалось. Сколько выстрелов произведено. Каких. И так далее. С выведенными процентными значениями.

– Каждый вечер обновляем, – не дожидаясь вопроса, пояснил начальник. – Может быть, чайку?

– Время… время… – отрицательно покачал головой Михаил Васильевич. – Пришлите мне отчеты. Копии. Суток для копирования вам хватит?

– Конечно.

– Завтра вечером, край – послезавтра, жду их, – произнес Фрунзе, сделав пометку у себя в блокнотике…

Посидев на полигоне еще минут пятнадцать, нарком по военным и морским делам уехал. Получив о работе учебной части самые позитивные впечатления. Пулеметчики, которые в это же самое время тренировались на трех других полигонах, работали хуже. Не принципиально, но похуже. Так что именно сюда он решил впихнуть и обучение будущих егерей. Так он окрестил marksman – бойцов, вооруженных простой винтовкой с оптическим прицелом. Ну, понятно, не совсем простой. Но и не снайперской в привычном для Фрунзе смысле слова. Поскольку таких точностей просто не требовалось на запланированной для них практической дистанции огня.

Самих снайперов он тоже пытался создать. Но тут все было весьма и весьма непросто.

В Туле уже было маленькое предприятие для штучного производства разнообразного оружия специального назначения. Куда были наняты слесаря самой высокой квалификации и даже ювелиры. И там даже наладили выпуск бесшумного карабина на базе револьвера «Наган» образца 1910 года. Того самого, который с откидным барабаном для ускоренной перезарядки. Ствол у него был существенно удлинен и оснащен интегрированным глушителем, по конструкции очень похожим на «Винторез». Да, патрон 7,62 × 38R не бог весть что. Но он позволял дать спецназу рабочее оружие тихого боя.

А вот снайперское оружие… С ним были сложности. Большие сложности. Можно было пойти по историческому пути и отбирать годные стволы из серийных винтовок. Но Михаилу Васильевичу такой подход не нравился. С одной стороны, собственно валового производства винтовок в Союзе больше и не имелось, то есть отбирать, по сути, и не из чего. А с другой стороны – такой подход не позволял получить снайперское оружие. Из-за того что рассеивание у таких образцов было совершенно кошмарное, и оно в лучшем случае годилось как marksman задача. Да и то – лишь в условиях первой половины XX века[17].

Вот и развлекался. Экспериментируя с полигональной нарезкой и пулями, выточенными целиком из латуни руками ювелиров. Да, до винтовок Лобаева он не дотянется даже в прыжке, но получить стволы с рассеиванием в одну угловую минуту на километр планировал. Чтобы этот самый снайпер мог в кого-то попадать не только лишь случайно на более-менее приличных дистанциях.

Параллельно Михаил Васильевич вел поиск будущих стрелков. В первую очередь среди промысловиков и так называемых природных охотников. По всему Союзу искал. Заодно создал небольшую рабочую группу для разработки тактики и наставлений будущих подразделений. Само собой, под его мягким контролем. Чтобы не ушли куда-нибудь не в ту степь…

Феликс Эдмундович проводил взглядом очередного посетителя и отхлебнул чая. Обычного чая.

Отказ от кокаина ради здоровья давался ему тяжело. Нервно. Но он пока держался. Постоянно хотелось есть и спать. Постоянно нависало чувство переутомления, которое приходилось преодолевать волевыми усилиям просто для того, чтобы хоть немного поработать.

Солнце клонилось к закату.

Он взглянул на часы.

Хмыкнул.

Поднял телефон. И спросил у отозвавшегося секретаря:

– Сколько еще посетителей?

– Один.

– Кто?

– Товарищ из Ленинграда. Просит сегодня принять.

– По какому вопросу?

– По поводу проблем на заводе «Русский дизель». Говорит – дело неотложное.

Дзержинский прикрыл глаза, задумавшись.

Его сознание тут же качнулось в сторону сна. Но он удержался.

На заводе «Русский дизель» он поставил трех новых сотрудников. Из числа старых унтеров, которые каждый день отчитывались в телеграммах. Утром. Докладывая по установленной схеме об штатных процедурах. Плюс – раз в неделю машинописный доклад, пересылаемый с железнодорожным составом. Стратегически важное предприятие. И Феликс Эдмундович прекрасно это сам осознавал. А потому опекал. И тут – внезапно прибывает некто с какими-то важными сведениями.

Чуть помедлив, он поинтересовался личностью визитера.

Оказывается, он его не знал. Точнее, слышал о нем, так как чистка ленинградской организации уже подготавливалась полным ходом. И этот персонаж числился в списках не на увольнение, а на арест, так как, по предварительным сведениям, был связан с крупной бандой.

И вот он пришел.

Сам.

С какой-то важной информацией.

Совпадение?

Ой не факт.

– Пусть сдаст все оружие и проходит, – наконец произнес глава ОГПУ. – И охране быть начеку. Не забудьте его обыскать, мало ли – у него скрытое оружие есть с собой.

– Слушаюсь.

Секретарь повесил трубку.

Дзержинский тоже.

И еще отхлебнул чаю.

Потер лицо. И… за дверью послышалась возня.

Бах!

Прозвучал явно пистолетный выстрел. Судя по звуку – чего-то вроде 6,5-мм пистолета.

Бах! Бах!

И тишина.

Секунд через пятнадцать дверь в кабинет Дзержинского открылась и вошел секретарь, предварительно крикнув:

– Свои!

Феликс успел за это время взять пистолет, лежавший под рукой в тумбочке, и изготовился к стрельбе. Он не доверял на слово. Так что секретарь входил медленно и плавно.

– Что там?

– Попытался оказать сопротивление.

– Раненые?

– Меня немного зацепило, – скривив от боли губы, прошипел секретарь, придерживая кисть левой руки.

Будь прострел правой или левой – рабочей, Феликс бы его отстранил. Ну как он будет писать и фиксировать? А так, если кости не разбило и хорошо перевязали, то можно.

– А этот? Жив?

– Да куда он денется?

– Заводите. А сам попроси ребят тебя перевязать. Никуда пока не ходи. После перевязки сядешь на место и будешь фиксировать всех, кто сунет нос. Хотя нет. Сначала позвони на проходную и прикажи никого не выпускать. Вообще никого. Понял?

– Слушаюсь.

Ввели.

Точнее внесли, так как его умудрились нокаутировать.

Допрос был быстрым, простым и жестким.

Сомнений у Дзержинского не имелось – он явно пришел по его душу. А значит, кто? Правильно – контра. Жалости он не испытывал никакой.