Фома Гордеев - Страница 127

гда... довольно громко, я думаю... да -а!

- Словами себя не освободишь!.. - вздохнув, заметил Фома. -Ты вот как-то говорил про людей, которые притворяются, что всё знают и могут... Я тоже знаю таких... Крестный мой, примерно... Вот против них бы двинуть... их бы уличить!.. Довольно вредный народ!..

- Не представляю я, Фома, как ты будешь жить, если сохранишь в себе то, что теперь носишь...-задумчиво сказал Ежов.

Он тоже пил, этот маленький, ошпаренный жизнью человечек. Его день начинался так: утром за чаем он просматривал местные газеты, почерпая в них материал для фельетона, который писал тут же, на углу стола. Затем бежал в редакцию и там резал иногородние газеты, составляя из вырезок "Провинциальные картинки". В пятницу он должен был писать воскресный фельетон. За всё это ему платили сто рублей в месяц; работал он быстро и всё свободное время посвящал "обозрению и изучению богоугодных учреждений". Вместе с Фомой он шлялся до глубокой ночи по клубам, гостиницам, трактирам, всюду черпая материал для своих писаний, которые он называл "щетками для чистки общественной совести". Цензора он именовал -заведующим распространением в жизни истины и справедливости", газету называл "сводней, занимающейся ознакомлением читателя с вредоносными идеями", а свою в ней работу- "продажей души в розницу" и "поползновением к дерзновению против божественных учреждений".

Фома плохо понимал, когда Ежов шутит и когда он говорит серьезно. Обо всем он говорил горячо и страстно, всё резко осуждал - это нравилось Фоме. Но часто, начав речь со страстью, он так же страстно возражал сам себе и опровергал себя или заканчивал ее какой-нибудь смешной выходкой. Тогда Фоме казалось, что у этого человека нет ничего, что бы он любил, что крепко сидело бы в нем и управляло им. Только о себе самом он говорил каким-то особым голосом, и чем горячее говорил о себе, тем беспощаднее ругал всех и всё. К Фоме отношение его было двойственным - то он ободрял его, говоря ему с жаром и трепетом:

- Опровергай и опрокидывай всё, что можешь! Дороже человека ничего нет, так и знай! Кричи во всю силу: свободы! свободы!..

А когда Фома, загораясь от жгучих искр его речи, начинал мечтать о том, как он начнет опровергать и опрокидывать людей, которые ради своей выгоды не хотят расширить жизнь, -Ежов часто обрывал его:

- Брось! Ничего ты не можешь! Таких, как ты, - не надо... Ваша пора, пора сильных, но неумных, прошла, брат! Опоздал ты... Нет тебе места в жизни...

- Нет?.. Врешь! - кричал Фома, возбужденный противоречием.

- Ну, что ты можешь сделать?

- А вот -убью тебя! -злобно говорил Фома, сжимая кулак.

- Э, чучело! - пожимая плечами, убедительно и с сожалением произносил Ежов. - Разве это дело? Я и так изувечен до полусмерти...

И вдруг, воспламененный тоскливой злостью, он весь подергивался и говорил:

- Обидела меня судьба моя! Зачем я работал, как машина, двенадцать лет кряду? Чтобы учиться... Зачем я двенадцать лет без отдыха глотал в гимназии и университетеОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com