Феминиум (сборник) - Страница 3

Лон вдруг понял, что придется нырять, и озноб прошел вдоль хребта. Ох, как ему этого не хотелось.

Он доел бутерброд, смахнул крошки. Отстегнул реп – к чему он теперь, если конец его уходит под рухнувшую глыбу.

И тяжелая вода сомкнулась над ним. На глубине было темно, но ток воды указывал направление. Лон обнаружил в дне неровную, с острыми краями дыру. Обследовав ее, всплыл, хватил воздуха, продышался и снова ушел вглубь.

Ощупью продвигался он в кромешной тьме, экономно стравливая воздух. А если этому подводному тоннелю не будет конца еще минуту-две? Может быть, вернуться, пока не поздно?

Сознание уже туманилось, когда Лон увидел впереди мутное светлое пятно. Изо всех сил рванулся он на свет. Ему казалось, что легкие сейчас лопнут, когда он пулей выскочил из воды и хлебнул воздуха. Сладкого, кружащего голову воздуха!

Восстановив дыхание, Лон огляделся. Его несла подземная река. В два взмаха рук он добрался до берега, ладонями отжал одежду.

Лон совершенно потерял счет времени – ему казалось, что он провел в подземелье полжизни. Прикинув направление, двинулся за течением реки.

Идти было удобно, берег плотно укатан волной. Но так продолжалось недолго.

Просыпалась сверху струйка пыли, зашуршали мелкие камешки – и покатился камнепад. Лон успел среагировать: кинулся к скале, приник к ней, и смертоносный поток прошел мимо. Долго еще висела плотная едкая пыль.

А в общем ничего особенного ему в пути и не встретилось. Признаться, он ожидал больше фантазии от устроителей состязания.

Лон легко прошел узкий карниз над провалом, отрицательный горизонт, взял вертикальную стенку. И увидел впереди выход из подземелья, заплетенный диким виноградом и ежевикой. Лон оборвал колючие плети и вышел под ясное высокое небо.

Несколько секунд он стоял, зажмурившись, подставив лицо жаркому солнцу. Душистый ветер с лугов высушил одежду. Голубой мотылек коснулся крылом щеки Лона. Мир был прекрасен.

А когда Лон открыл глаза, он увидел неподалеку своего соперника. Тот сидел, уронив меж коленей руки, бессмысленно глядя в долину. Его черный костюм висел лохмотьями, на серебристом плетении основы дымились клочья обгорелой ткани. Остро пахнуло серой, оплавленным пластиком.

Они молча посмотрели друг на друга. Глаза незнакомца поблескивали за сетью забрала.

И тогда Лон впервые за все время состязания заговорил, сам поражаясь клокочущей в горле хрипоте:

– Знаешь, друг, мне сейчас больше всего хочется послать их всех подальше. Праздничек Весны, ничего себе!

– Дошло? – иронично ответил незнакомец. – Погоди, еще не все до тебя дошло.

И они обнялись. Из долины бежали люди, но они были еще далеко. Соперники начали спускаться.

Лон поздно заметил легкое, бесшумное движение в кустах. С горизонтальной ветки, усыпанной лиловыми цветами, прянуло темное блестящее тело, и Лону показалось, что молния прошила руку. Не успев еще постигнуть мыслью случившегося, Лон ухватил другой рукой тугое тело змеи, оторвал его от себя и стукнул о камень.

Незнакомец растерянно посмотрел на Лона, на мертвую змею и пробормотал:

– Ну, это уже и неспортивно…

– Да нет, – перебил, болезненно морщась, Лон. – Змеюга настоящая. Это же «черная молния». Конец мне, парень…

Он опустился на землю, отирая обильный пот, заливавший глаза.

– Это мы еще посмотрим, – бросил сквозь зубы незнакомец, и в руке его блеснул короткий кривой нож.

Лон дернулся, но его схватили чуть не за горло и крепко прижали к земле. Незнакомец откинул забрало шлема и быстро провел языком по губам и деснам. Затем глубоко вздохнул и рассек кожу на руке Лона, сделав в месте укуса крестообразный надрез. Хлынула кровь, пробиваясь неровными толчками сквозь черные сгустки. Несколькими движениями незнакомец согнал из раны отравленную кровь и припал губами к надрезу. Несколько минут он отплевывался кровью Лона. Наконец аккуратно соединил края надреза, плотно перехватил руку лоскутом одежды. Извлек из кармана белый патрон инъектора и приложил его к предплечью укушенной змеей руки. Отбросив пустой патрон, он улыбнулся:

– Все будет хорошо, друг.

Лон слабо ответил на улыбку – то ли малая толика все-таки попавшего в кровь яда, то ли переживания лишили его сил.

– Эй, парень, а ведь я тебя где-то видел, – сказал он.

Незнакомец поспешно опустил забрало шлема – как дверь захлопнул.

– Показалось.

– Наверное…

Подоспели люди. Над Лоном склонились медики, незнакомца окружили пажи и герольды. Соперников разделили. Но Лон отказался ехать в клинику, он настоятельно потребовал, чтобы ему позволили остаться.

Они стояли вдвоем на высоком помосте посреди арены. Гремела музыка, сыпались метелью лепестки белых цветов. Лону было трудно стоять, он чуть опирался на плечо черного рыцаря.

Трубадуры пели славу. Взмыли в небо стаи птиц. И вслед за ними взлетело бы и имя победителя, но оно неизвестно. И высокое жюри учтиво просит победителя открыть свое лицо и назваться.

Лон отступил на шаг и с любопытством следил, как его удачливый соперник распускает ремешки шлема. Зрители затаили дыхание, художник Тиль прицелился карандашом. Спокойным оставался лишь Дан, и по его улыбке можно было судить, что ему-то прекрасно известна тайна незнакомца.

Неизвестный рыцарь снял шлем. Рухнули на спину и плечи тяжелые темные волосы, с выражением дерзкой победы глянули в лицо граду и миру горячие гневные глаза. И праздник Весны узнал свою Королеву.

Единодушно вздохнула арена и разом повернулась к беседке. Возле нее снимала с рыжих кос флер та, которая подносила Лону чашу славы, жаловала его поцелуем. Была она одной из подруг Королевы.

– Ну что? – спросила Королева. – Победа за мной? Кто посмеет оспаривать?

И герольды склонили штандарты.

– Никто? Хорошо. Итак, высокое жюри и уважаемая публика, отдайте мне приз. Отдайте мне меня! Моя рука принадлежит мне! Мое сердце – мое!

Королева обвела взглядом арену.

– А теперь я ухожу.

И она ушла. Одна. Даже Лон не посмел последовать за ней, хотя долго провожал ее взглядом. Потом он сел на ступеньке помоста и обхватил голову руками.

Ненужными побрякушками лежали на столе жюри лента победителя, призовая ониксовая чаша, венок из роз, алый плащ.

– Ну зачем ты придумал все это, неугомонная твоя душа? Дан, ты слышишь меня? – художник Тиль смотрел на своего друга с укоризной.

– Что? – очнулся Дан. – Зачем? Придумал? Видишь ли, я скептик, но я поэт, человек сентиментальный, и я наверняка приделал бы к этой истории хороший конец. Но, как видишь… Славная девушка, Тиль!

– Что ж, славная. Но зря она все-таки сорвала праздник. Впрочем, я желаю ей удачи.

– Удачи… Ее заполучить несколько сложнее, чем выиграть турнир Весны. Но я почему-то спокоен за нее. Уж эта не будет сидеть сложа руки и ждать, когда удача к ней явится. Кстати, а где Лон?

1609 г., Новая Испания, провинция Чили, долина Пурен

Только бы успеть, думал губернатор, только бы успеть. Дела и без того таковы, что врагу не пожелаешь… или нет, именно врагу и пожелаешь… а тут еще и это. Вернуться из Консепсьона к расположению войск и узнать, что вместо верного Касадеванте против Киспигуанчи бросили роту Диаса. Был грех, понадеялся – а вдруг оно и к лучшему, проклятый мапуче избавит от проклятого баска, меньше будет мороки. Как же, избавил. Прискакал радостный вестовой, сообщил, торжествуя: отряд ренегата перебит, а сам он захвачен. Неприлично радовался, скотина. И было же приказано – оставить дона Франсиско живым. И не объяснишь ведь этим воякам почему.