Этнопсихологическая самозащита и агрессия - Страница 19

Существует, однако, ряд эффективных средств активизации контактов между членами этнической группы, живущей в среде другой, преобладающей нации. Средствами изменения социальной дистанции являются личные контакты, средства массовой информации (радио, телевидение, печать). Они усиливают чувство “мы”, принадлежности одному этносу. Некоторые средства массовой коммуникации сохраняются и используются только внутри этноса (например, телепрограммы), что усиливает самоизоляцию и чувство различия от других этнических групп. Такие попытки действительно предпринимаются в различных общинах диаспоры.

В результате самоизоляции этнической группы усиливается имбриндинг – заключение брачных союзов только внутри этноса, вследствие чего через некоторый промежуток времени формируется определенный антропологический тип. Специалисты отмечают, например, что американские негры уже значительно различаются от своих африканских предков и современных африканских негров: у них (во всяком случае у многих) более светлая кожа, а у значительной части появились черты кавказоидов (арменоидов). О роли эндогамии как защитного средства этносов, говорили и другие авторы[66].

В глобальной этнозащите мы выделяем одну, которую считаем целесообразным назвать структурной этнической самозащитой. Мы знаем, что защитные механизмы и стратегии этноса, живущего в среде доминирующей нации, направлены против ассимиляции и ее агентов.

И вот, как только новая этническая группа, по каким-то причинам покинувшая родину своих предков, оказывается в среде многоэтнического общества с иерархической организацией, перед ней встает проблема самозащиты от агентов ассимиляции и их культуры. Этническая защитная тенденция особенно сильно выражена у первого поколения иммигрантов, которые являются носителями своей этнической культуры, т. е. этнофорами.

Есть несколько возможных стратегий самозащиты этноса и мы о них уже знаем. Одной из самых эффективных следует считать ту, которую мы здесь называем структурной самозащитой. Она выражается в том, что этнос создает свои органы управления, структурирует себя, создает общественные и политические организации, школы, церковь и т. п. Создавая свою разветвленную структуру, этносы превращаются в маленькие общества, самоуправляются и сохраняют себя.

Мы считаем, что структурная самозащита направлена не просто против ассимиляции вообще: она в первую очередь направлена против структурной ассимиляции, под которой М. Гордон понимает проникновение нового этноса (этнического меньшинства) в ассоциации и клики коренного (доминирующего) общества[67]. М. Гордон имеет в виду лишь проникновение в первичные группы коренного общества. Мы же считаем, что желание ассимилироваться у членов этноса может распространяться как на первичные, так и на вторичные, как на неформальные, так и на формальные группы. Этому желанию идут навстречу некоторые агенты ассимиляции: государственные учреждения (например, иммиграционные службы), различные общественные организации (например, профессиональные ассоциации) и т. п. Поэтому этнозащитная стратегия первого поколения иммигрантов направлена в целом против структурной ассимиляции на различных уровнях.

Во втором и последующих поколениях эта стратегия теряет свою силу и широкий охват: дети иммигрантов, получая образование по критериям коренной культуры, могут проникать во все формальные и неформальные структуры общества. Они начинают заключать смешанные браки, появляются бизнесмены и государственные служащие – выходцы из среды этнического меньшинства и т. п. Подобное ослабление структурной самозащиты мы наблюдаем, как уже должно быть очевидно из предыдущего изложения, в некоторых армянских общинах Запада.

Есть, однако, одна проблема, которая здесь должна быть упомянута. Дело в том, что ход построения структурной этнозащиты и ее последующих изменений очень сильно зависит не только от этнокультурных, но и от расовых различий двух соприкасающихся этносов. Чем заметнее эти различия, тем дольше сохраняются структурные блоки этой формы защиты. Более того, они со временем могут даже возобновляться и усиливаться. Данное явление мы видим, например, у афроамериканцев в США, у некоторых тюркоязычных народов монголоидной расы, живущих в России и у других этносов в различных странах мира.

Наконец, наблюдения показывают, что различным этническим или религиозным группам удается добиваться того, что у них ассимиляция реализуется на уровне вторичных групп, а на уровне первичных социальных групп они сохраняют свою самобытность. Это означает, что представители таких групп проникают в сферу бизнеса, государственной службы, в армию и т. п., однако сохраняют свои этнические семьи, религию и другие этносоциологические и этнопсихологические черты. В таком состоянии в настоящее время оказались, например, протестанты, католики и евреи (их религиозные общины), иммигранты из разных стран, живущие в США. Это означает, что данные группы осуществляют структурную самозащиту лишь на уровне первичных групп, а на уровне вторичных эта стратегия самозащиты у них ослаблена. Это позволяет им пользоваться теми возможностями экономических и политических свобод, которые предоставляются в американском обществе. При этом, как мы видели и как говорил М. Гордон, сохраняется структурный плюрализм. Однако те этносы, которые не сумели организовать эффективную структурную самозащиту, шли дальше по пути ассимиляции и потеряли свой культурный и структурный плюрализм.

Здесь целесообразно предложить одну общую идею о различных формах и стратегиях этнической самозащиты. Исходя из того, что существует ряд разновидностей ассимиляции, а этническая группа в целом защищается именно и главным образом от этого процесса, этническую защиту тоже можно дифференцировать. Наша идея состоит в том, что против каждого вида ассимиляции следует использовать соответствующий вид этнозащиты. Как мы видели, против структурной ассимиляции целесообразно бороться средствами структурной самозащиты. Это положение распространяется и на остальные виды ассимиляции.

Свой подход к культуре в целом как об этнозащитном механизме в настоящее время развивает С. В. Лурье. Она исходит из представления Э. Шилда о существовании “центральной зоны” культуры, куда, по ее мнению, входят не верования и ценности, а “адаптационно-деятельностные модели”, которые она отождествляет с установками. Можно согласиться с мыслью С. В. Лурье о том, что защитная функция этнической культуры является наиболее значимой ее функцией[68].

Каким образом этнос адаптируется к миру? Ответ сводится к утверждению: через создание этнической картины мира (этнического образа мира). Всему, что воспринимается, дается название, все символизируется и т. п., и создается своеобразный этнический образ мира. Процветание этноса зависит от эффективности его психологических защитных механизмов, их развитости и гибкости. “Так, в критической ситуации этнос с хорошо налаженным механизмом психологической защиты может бессознательно воспроизвести целый комплекс реакций, эмоций, поступков, которые в прошлом, в похожей ситуации, дали возможность пережить ее с наименьшими потерями. Это особенно бросается в глаза у народов с трудной исторической судьбой, но в целом относится ко всем”[69]. Далее защитные механизмы этноса подразделяются на две группы: на специфические (направленные против конкретной угрозы) и неспецифические (в качестве такого механизма указывается этническая картина мира). Далее автор рассматривает структуру этнической картины мира, ее неосознанность, развитие во времени и другие вопросы. Как мы видим, налицо не только понимание реальности глобальных этнозащитных механизмов, но и определенная концепция о них. Этническая картина мира, отчасти как результат работы защитных механизмов, стоит в качестве барьера между внешней реальностью и этническим бессознательным (этническими константами). Этот барьер имеет две функции: 1) вытеснение из сознания и бессознательного всех тех впечатлений и информации, которые могут нанести ущерб целостности этнических констант; 2) контроль над импульсами бессознательного, направленными на внешний мир. Но при этом отмечается, что индивид может контролировать лишь отдельные конкретные проявления этнических констант, тогда как сами эти константы остаются бессознательными, т. е. вне контроля, и могут проявляться в других формах. (Указ. соч., с. 224).