Эстетика звука на экране и в книге. Материалы всероссийской научно-практической конференции 12–14 ап - Страница 15
Изначально – это совершенно другая логика, другой подход к изображению и восприятию слова. Так изначально сложилось в китайской традиции. Причем вначале мы видим, что движения на востоке и западе при создании письменности похожи. Но если мы возьмем европейскую письменность (греческую, латинскую, русскую), то увидим, что у истоков находится финикийская письменность. И многие буквы греческого алфавита отражают это древнее финикийское заимствование. Например, «альфа» – это бык; «бета» – дом; «гамма» – верблюд; «дет» перешло к грекам, означает «древний».
Все это рождается из рисуночной письменности. А затем, примерно в IX–VIII столетиях до нашей эры происходит длительная трансформация. Проводится систематизация. Было создано определенное количество звуков, и не было необходимости рисовать. Поэтому знак, изображающий голову быка, постепенно перешел в букву «а», изображение верблюда – в букву «г», и так далее. Впоследствии финикийская письменность стала основой для греческого письма: его западногреческий вариант стал латиницей, восточногреческий стал основой нашей кириллицы. И произошло великое отделение конкретного предмета от неконкретного образа.
В китайской традиции поначалу было, примерно, то же самое. Китайская традиция рождается еще в эпоху династии Шан так же, как западная письменность – из рисунка. То, что мы называем сейчас иероглифами, – это, фактически, измененные рисунки. Например, слово «ма» – лошадь. Поначалу это было действительно изображение лошади, потом происходит отделение понятия от звука. Но китайская письменность – иероглифика стала развиваться другим путем. Почему? В отличие от европейских языков китайский является многотоновым языком. Иными словами, любое слово, сказанное другим тоном, превращается в другое слово. То же слово «ма» можно прочесть тремя разными способами. «Ма» может быть и лошадь, и мама. Иероглиф в этом случае изображал, скорее, звук в целом или морфему, которая потом будет использоваться при создании новых слов. Поэтому идти тем путем, которым шел Запад, Китай не мог. Добавьте еще к этому несколько диалектов, и вы поймете, что знак обладал таким свойством, что смог объединить весь Китай.
Иероглиф как важнейший элемент китайской культуры обладает не только рациональной, утилитарной значимостью, но и является огромной эстетической ценностью, ключом к пониманию китайского искусства. Разумеется, речь идет не о печатном иероглифе, стандартизированном полиграфическом знаке, но о каллиграфии. Начиная с глубокой, еще шанской древности, постепенно возникают пять основных стилей, отражающих весь спектр китайской культуры – от консервативного уважения седого старейшины до поэтического откровения и эстетической свободы отдельно взятого художника и поэта, как, например, в стиле цао-шу, один из мастеров которого, великий поэт и каллиграф, создавал свои произведения, только выпив предварительно несколько чаш вина.
В определенном смысле особенности китайской письменности стали и основой китайского национального единства и витальности, способной преодолеть любые катастрофы, разделения и кризисы.
Китайская культурная система вряд ли бы нормально восприняла разделение исторически возникшего китайского народа на несколько разных этносов, вроде нынешних украинцев, белорусов и русских, возникших после распада древнерусского государства.
Локальные фонетические, лексические или иные языковые и региональные особенности воспринимались бы в данном случае как чисто провинциальные явления, никоим образом не влиявшие на всекитайский язык.
Носителем универсальных стандартов была тщательно выученная единая элита, не знавшая о вечной русской оппозиции между государством и интеллигенцией. В большинстве случаев китайский интеллигент был чиновником, а чиновник – интеллигентом.
Китайская иероглифика, вызывающая столько удивления у представителей других культур и кажущаяся странной и трудной, тем не менее позволяла, по крайней мере, в доиндустриальную эпоху, подготовить то же количество грамотных и образованных людей, что и в странах, где использовалось фонетическое письмо.
Каждый иероглиф имел определенное значение вне зависимости от другого слова, для нового слова использовался другой иероглиф. В современном Китае после реформы существует около 50 000 иероглифов, до реформы было около 84 000 иероглифов. Чтобы читать художественные произведения и писать, нужно знать минимум 4 000 иероглифов. В реальности используется 5 000 иероглифов. Для общения и чтения требуется около 1500 иероглифов. Но помимо того, что все эти иероглифы образуют слова и корни, китайская культура развивалась таким образом, что та классификация, которая была на Западе (отделение изображения от смысла), приняла иной вид. Китайская культура в этом смысле нумерологична. Именно поэтому любой китайский иероглиф, помимо того, что имеет особое значение, при его использовании подключает другие значения, которые воспроизводятся мгновенно. Например, у многих народов не принято праздновать 40-летие, иногда даже без объяснения. У китайского народа тоже не принято праздновать 40-летие. Но причиной является одно из значений иероглифа «сы-шы» – смерть. И это касается многих вещей. Достаточно произнести слово «лун», чтобы понять целую систему сопутствующих образов: царственность, благородность и так далее. Стоит произнести слово «минь» (светлый), перед нами роится множество сопутствующих образов. Поэтому при создании художественных произведений, скажем, поэзии, – это будет, безусловно, несколько другая поэзия. Ее можно будет перевести, взяв буквальный смысл. Но на самом деле это настоящая игра, которая при произнесении любого слова тут же создает целый ряд дополнительных образов, которые плетутся как кружево.
При общении с традиционными китайцами любое сказанное слово несет в себе целый ряд понятий, которые уходят вглубь. Не случайно я начал выступление с разговора о молчании. Потому что всему предшествует состояние «удзи», или «великий предел». Когда есть нечто бесформенное. Бесформенное и хаотическое порождает все. Первое движение, рожденное из бесформенного, есть начало развития неких смыслов. Первое движение, сделанное человеком, имеет определенные соответствия и приводит в движение весь мир. Шаг ногой, взмах рукой приводят в движение всю вселенную. И знак-иероглиф, слово в данном случае, включается в эту вселенскую игру. И человек становится частью космоса. Поэтому при чтении китайских текстов, особенно китайской поэзии, особое внимание надо обращать на то, что мы далеко не всегда понимаем глубинную суть того, что хотели сказать сами китайцы. Мы усваиваем лишь внешнюю сторону.
Например, «Дао дэ цзин» переведен на многие языки, в том числе и на русский. Читать его можно, местами даже легко. Но это – внешняя сторона дела. Сами китайцы утверждают, что они ничего не понимают. Текст небольшой, но комментарии к нему еще в период Ван би превосходили его в миллион раз. Потому что использование иероглифики, которая обозначает определенные темы, создает потрясающую игру, уходящую вглубь. Считается, что само по себе погружение в эти слова – смотрение, возникновение чувств, рождающихся при чтении, они создают впечатление удивительной вспышки, которая озаряет человека. Это то, чего нельзя понять никаким интеллектуальным нажимом. Когда наставники традиционных искусств встречались со своими учениками, не было долгой, скучной и заумной лекции. Они говорили о каких-то посторонних вещах, обсуждали какие-то житейские проблемы. А потом, совершенно счастливые, ученики уезжали от своего учителя. Потому что в общении он произносил какие-то слова, которые в ученике пробуждали то, что невозможно сделать никаким волевым нажимом. Чтобы понять другую культуру, надо посмотреть на нее изнутри. Сейчас, в период приближения к Востоку, очень важно понять тот уровень чувств, мыслей и восприятия, который есть в Китае. Это особый мир, с особыми цветами, запахами. И иероглиф – один из способов проникновения в суть этого явления. Поэтому в свободное время я предлагаю попытаться помолчать. Помолчать – не в смысле не произносить звуков. А помолчать, чтобы освободить свой ум. И в этом случае вы уподобитесь младенцу, рождающемуся каждый раз заново. И в освеженные души войдут новые чувства и мысли. И каждый день можно рождаться заново.