Эсперанса - Страница 38

Перед отъездом из Эсперансы Павел сообщил о плане, который он уже давно обдумывал:

— Мое племя невелико, — сказал он, — и постепенно отвыкает от кровопролития. Видя жизнь белых, довольство и мир, царящие у них, индейцы говорят: «Почему бы и нам не есть хлеб и масло от коров? Пампасы велики; выберем подходящее место и будем жить в согласии с христианами». Я с радостью услышал эти речи, но боюсь, что белые братья подумают: «Индеец коварен и кровожаден; пусть он живет вдали от нас». Скажите же, что мне передать своему народу?

— Благословен Господь Бог, давший мне насадить вертоград свой в этой пустыне! — воскликнул в ответ мистер Мертон. — Селитесь около нас: так хочет Бог!

Остальные члены колонии подтвердили это решение своего главы и немедленно приступили к обсуждению выбора места будущего индейского поселения. По предложению Люиса остановились на одном красивом участке, замеченном доктором еще в то время, как он ездил с Чарльзом освобождать Джека. Он находился на расстоянии часа езды из Эсперансы, на берегу большой реки, где росла великолепная трава.

Следующей весной Павел прибыл сюда со всем своим племенем и поставил вигвамы. Решили устроить двадцать хижин, по числу семейств племени, вокруг каждой хижины развести садик, а сзади — поле для посева хлеба. Хижина касика была просторнее других, напротив нее предполагалось выстроить церковь; наконец посредине селения оставлена была площадь, обнесенная несколькими большими деревьями; она предназначалась для прогулок, атлетических игр и собраний. Кроме того, всю деревню решено было обнести рвом и земляным валом.

Работы были выполнены самими же индейцами под руководством Джона. Сначала с непривычки краснокожие не выдерживали более одного — двух часов в день и сильно утомлялись, но постепенно стали привыкать и полюбили труд. Женщины их тем временем обучались у Матильды хозяйству; Мария руководила девочками постарше, а Мери возилась с маленькими детьми.

Скоро новая деревня приняла уютный вид. На общем совете ей дали название Амистад (по-испански — дружба). Через некоторое время новые колонисты приступили к земледельческим работам.

В это время в Эсперансе произошло важное событие: старший сын Мертонов, добрый, покорный Том покидал колонию, чтобы ехать в Англию учиться. Юноша уже давно лелеял мечту поступить на богословский факультет университета и затем стать священником, чтобы впоследствии, возвратившись в Эсперансу, помогать отцу в миссионерских трудах.

Отцу и матери тяжело было расставаться со своим старшим сыном; но делать было нечего, и они, скрепя сердце, благословили его. Со своей стороны, мистер Керризерс вызвался проводить юношу в Англию и даже помочь ему поступить в один из университетов. Вопрос о средствах на воспитание Тома никого не затруднял, так как в Англии в банке лежал капитал миссис Мертон, давало доходы и имение мистера Мертона.

Печальны были все в то безоблачное ясное утро, когда Том расстался с плачущей семьей. С ним ехали мистер Керризерс, Альмагро, Павел и еще шесть индейцев, все на отличных лошадях, с хорошим оружием: они провожали наших путешественников до Буэнос-Айреса.

Через несколько недель провожающие возвратились с добрыми известиями о путешественниках, которые уже уплыли на английском корабле. Кроме письма от Тома, они привезли подарки от мистера Керризерса — чай, сахар, книги, ткани.

Прошла еще одна зима в усердной работе и трудах на пользу просвещения дикарей, а летом вернулся из Англии мистер Керризерс. Встреченный шумными приветствиями, он сообщил, что Том учится в университете, здоров и надеется в скором времени возвратиться к своим, чтобы снова разделять с ними труды. Затем Керризерс рассказал о поездке в Уинстон, прихожане которого со слезами радости услышали о жизни их доброго пастыря. Мистер Керризерс привез от них всякие подарки: тут были и шерстяные чулки, и банки с вареньем, и котята для Нанни, и сторожевые собаки. Сверх того, по поручению Чарльза, было привезено много вещей для домашнего обихода, а от себя мистер Керризерс для обучения индейских детей накупил учебников, тетрадей, письменных принадлежностей. Теперь он все свое время посвящал обучению бедных дикарей и ежедневному богослужению в Амистадской церкви, построенной к его приезду.

Маленький касик Альберт под руководством своих друзей получил отличное образование. Живой, понятливый мальчик подавал большие надежды, и доктор Люис думал со временем передать ему свои медицинские познания; благодаря этому авторитет касика среди его подданных должен был еще более возвыситься.

В день пятой годовщины основания Эсперансы в новом доме собралось большое общество. Кроме наших колонистов, тут были Павел и Анна (бывшая Ара), также Педро и Зара с младшим сыном Христофором. Педро с восторгом осматривал благоденствующую колонию Амистад и сказал по этому поводу мистеру Мертону:

— Сердце мое тянется к вам. Разве ты не общий отец? Разве эти юноши — не братья Педро и Зары? Но индейцы, бродящие по пампасам, гордятся своей независимостью и презирают христианский закон смирения и повиновения. Старики моего племени с виду кротки и смирны, но в душе подобны ягуару, приникшему к земле, чтобы прыгнуть на свою добычу. Неужели же я поднесу факел разрушения к крову, приютившему мое дитя? Неужели веселые песни моих сестер, летящие к небу, подобно пению лесных птичек, превратятся в жалобные вопли и стоны? Нет, отец мой! Я воспротивлюсь этому! Пусть народ мой останется там, на юге, пока смерть не похитит стариков, а молодые не научатся от своих белых друзей любить Бога мира!

Мистер Мертон, не скрывавший в душе страха перед многочисленным, храбрым племенем Педро, был до слез тронут словами рассудительного, преданного касика. Со своей стороны, мистер Керризерс пообещал чаще посещать южные селения и выразил уверенность, что через несколько лет, вместе с христианством, мир прочно водворится и в этом народе.

Обед был подан на лужайке перед домом, и счастливые родители с радостью смотрели на довольные лица своих детей. Одного из них, правда, не хватало, но они знали, что и ему хорошо, и он занят нужным делом.