Драгоценность в черепе - Страница 15

- Я неприхотлив. Принеси хоть что-нибудь. Мне лишь нужно утолить голод и немного поспать.

- Господин, у нас все забрали. Если мы...

Хокмун прервал его жестом.

- Меня это не интересует, мальчик. Я жду.

Он обвел взором комнату и заметил двух стариков, сидящих в сумраке зала и что-то пьющих из больших пивных кружек. Они старательно избегали его взгляда. Он подошел к маленькому столу, что стоял в центре зала, и, сняв плащ и рукавицы, тяжело опустился на стоящий рядом стул.

Маску Волка он положил на пол возле ножки стула, что было необычным для лорда Темной Империи. Он заметил, что один из мужчин с некоторым удивлением смотрит на него. Потом они начали шептаться, и Хокмун понял, что они увидели Черный Камень. Мальчик принес кружку жидкого эля и несколько жалких кусочков жареной свинины. Похоже, что это было действительно лучшее, что у них есть. Поужинав, Хокмун попросил, чтобы ему показали комнату. Оставшись один, он снял доспехи, умылся, забрался под грубые простыни и вскоре уже крепко спал.

Ночью он почему-то проснулся и, не совсем осознавая, что делает, вылез из постели и выглянул в окно. Ему показалось, что в лунном свете он увидел темную фигуру всадника. Это был воин, с ног до головы закованный в доспехи; опущенное забрало шлема закрывало его лицо. Хокмун был уверен, что заметил блеск золота и что-то черное на латах незнакомца. Затем воин повернул коня и исчез.

Чувствуя, что это неспроста, Хокмун вернулся в постель. Он снова уснул, так же крепко, как и прежде, а утром никак не мог решить, приснился ему воин или нет. Со времени своего пленения Хокмун ни разу не видел снов. Какие-то слабые ростки любопытства заставили его слегка задуматься, пока он одевался, но он быстро все забыл и, спустившись в главный зал трактира, попросил завтрак.

Хокмун добрался до Пари только к вечеру. Хрустальный город, выстроенный из чистейшего кварца, был залит светом, и кругом стоял звон стеклянных украшений, которыми жители Пари щедро увешивали свои дома, городские здания и памятники. Город был настолько красив, что даже военачальники Темной Империи не осмелились тронуть его, предпочтя быстрому разрушительному штурму многомесячную осаду.

Но следы оккупации были заметны повсюду, начиная с важно расхаживающих по улицам воинов и страха, застывшего на лицах местных жителей, и заканчивая боевыми знаменами, что развевались на домах, принадлежавших когда-то важным вельможам Пари. Сейчас здесь были флаги Йорика Нанкенсена, магистра Ордена Мухи; Адаза Промпа, магистра Ордена Собаки; Мигеля Хольста, эрцгерцога Лондры, и Азровака Микосеваара, наемника из Московии, командира Легиона Стервятников, предателя и убийцы, служившего Гранбретании, еще когда планы завоевания Европы были только на бумаге. Этот сумасшедший московит был под стать своим хозяевам. Знаменитое знамя наемника, с вышитым на нем алыми шелковыми нитями лозунгом "Смерть во имя Жизни" вселяло ужас в сердца его врагов. Хокмун решил, что Азровак Микосеваар, должно быть, отдыхает сейчас в Хрустальном городе. Трупы притягивали московита, как розы - пчел, и он всегда старался быть в гуще сражения.

Солнечный закат, казалось, залил городские улицы кровью, и Хокмун, слишком утомленный для того, чтобы продолжать путь, вынужден был остановиться в гостинице, о которой говорил ему Мелиадус, и заночевать там. Проснулся он к полудню и, позавтракав, отправился дальше. Ему оставалось преодолеть еще больше половины пути.

За городом Лионс наступление Империи было приостановлено, но сама дорога туда казалась дорогой в ад. По ее обочинам стояли виселицы и деревянные кресты, на которых висели мужчины и женщины, дети и даже, вероятно для забавы - домашние животные: кошки, собаки, кролики. Можно было видеть людей, целыми семьями (от крошечного младенца до дряхлого старика) распятых на стоящих в ряд крестах.

Лошадь Хокмуна едва тащилась по Лионской дороге, и запах гниения жег герцогу ноздри и мутил рассудок. Огонь спалил города и деревни и превратил поля и леса в пепелища. Тяжел стал воздух от гари и пепла. Уделом выживших в этом кошмаре людей, несмотря на их прежние заслуги и звания, стало нищенство. Правда, для молодых женщин еще оставалась возможность сделаться шлюхами, а мужчины могли, униженно стоя на коленях, принести клятву на верность Королю-Императору.

Как чуть раньше любопытство, так сейчас слабое чувство отвращения зашевелилось в душе Хокмуна. В маске Волка он ехал к Лионсу. Никто не останавливал его, и никто его ни о чем не спрашивал. Солдаты, служившие в Ордене Волка, воевали, в основном, на севере, и поэтому Хокмун чувствовал себя более или менее спокойно, не опасаясь, что какой-нибудь его "собрат" обратится к нему на тайном языке Ордена.

Дорога за Лионсом патрулировалась отрядами гранбретанцев, и Хокмун, решив не рисковать, свернул с нее в поле. Он убрал маску в одну из опустевших седельных сумок и стремительно поскакал вперед. Он находился сейчас на свободной земле, и воздух был удивительно душист и свеж. Но все же в самой атмосфере уже чувствовался затаенный страх - страх перед будущим.

В городе Валенсе, жители которого готовились дать отпор войскам Темной Империи, многословно обсуждая стратегию и строя иллюзии, Хокмун получил возможность проверить, насколько достоверно звучит его рассказ.

- Я - Дориан Хокмун из Кельна, - сказал он капитану, когда его привели в переполненный трактир.

Капитан, поставив ногу на большую деревянную скамью, пристально рассматривал его.

- Герцог Кельнский попал в плен к гранбретанцам и должен быть уже давно мертв, - сказал он. - Я думаю, что ты - шпион.

Хокмун особо не возражал. Он рассказал историю, придуманную Мелиадусом, описав свой плен и то, как ему удалось бежать, и странный тон его голоса убедил капитана в правдивости рассказа больше, чем сама история. Затем сквозь толпу, выкрикивая имя Хокмуна, пробрался какой-то мужчина в изорванной кольчуге. Обернувшись, Хокмун узнал эмблему на плаще воина. Это был герб Кельна. Похоже, этот солдат оказался одним из тех немногих, кому удалось уцелеть в сражении под Кельном. Мужчина рассказал капитану и всем собравшимся о Хокмуне, особенно останавливаясь на храбрости и мастерстве герцога, и Дориан Хокмун в тот вечер в Валенсе был провозглашен героем.

Этой ночью, во время празднования его возвращения, Хокмун поведал капитану, что направляется в Камарг с надеждой убедить графа Брасса в необходимости выступить против Империи.

Капитан покачал головой.

- Граф Брасс не хочет участвовать в этом, - сказал он. - Но вас он может и выслушает. Надеюсь, вам улыбнется удача, дорогой герцог.

На следующее утро Хокмун покинул Валенс и отправился по дороге на юг. Навстречу ему шли и ехали воины, готовые сражаться с Темной Империей. Лица их были суровы.

По мере того как Хокмун приближался к конечной цели своего путешествия, - ветер дул все сильнее и сильнее. И вот, наконец, он увидел знаменитые болота Камарга. Блестела в озерах вода, и камыш клонился под напором мистраля.

Когда он подъехал к одной из высоких старинных башен и увидел вспышки гелиографа, ему стало ясно, что в замке Брасс узнают о прибытии гостя задолго до того, как он сам туда доберется.

Лошадь не спеша брела по петляющим в болотах тропинкам, и Хокмун, крепко держась в седле, бесстрастно рассматривал красоты Камарга. По болотной воде бежала рябь, и несколько птиц парили в тусклом выцветшем небе.

Уже наступали сумерки, когда Хокмун увидел замок Брасс, его террасы и изящные башенки, что выделялись серыми силуэтами в предзакатном небе.

5. ПРОБУЖДЕНИЕ ХОКМУНА

Граф Брасс передал Дориану Хокмуну еще один кубок с вином и тихо произнес:

- Пожалуйста, продолжайте, милорд.

Хокмун уже второй раз рассказывал свою историю. В парадном зале замка Брасс его собрались послушать: сам граф, прекрасная Иссольда, Богенталь, хранящий глубокомысленное молчание, и фон Виллах, который все время приглаживал усы и безучастно смотрел на огонь.