Четыре страницы из черной тетради - Страница 3
Северцева Анна Игоревна – отказ бортовых систем СУ-25, Северокавказский ВО, учебный полет, ж2; авария в насосной системе 4-го цеха «Уралхиммаш», поселок (зачеркнуто), ж4, п~250;
Яковлев Константин Максимович – ДТП: столкновение рейсового «Икаруса» с большегрузным трейлером «СуперМАЗ», федеральная трасса Уфа-Челябинск, ж8, п27; пожар в вагоне метро, Санкт-Петербург, ст. «Черная речка», поражение эвакуированных эл. током, ж12, п29;
Игнатьев Борис Степанович – землетрясение на Сахалине (эпицентр – 7 баллов, в районе Углегорска), ж89, п~300…»
У левого столбца таблицы, рядом с каждой фамилией стояла жирно выписанная галочка, видно было, ставили их с удовольствием от выполненного дела.
Странно, но ни одной из катастроф и чрезвычайных происшествий, указанных в левом столбце, Влад, как ни старался, вспомнить не смог. Все они были без дат, кое-где даже указания на конкретные географические пункты сокращались до одной-двух букв. Вот, например, самолет, против фамилии Шибаева, написано: «ТУ154 Нр-Вл» – что это: Норильск-Владивосток? Или Новосибирск-Владивосток? Или даже Новороссийск-Владимир? Хотя во Владимире вроде бы нет аэропорта… С «Икарусом» этим тоже не понятно – «федеральная трасса Уфа-Челябинск». Да в ней километров 400, если не больше!
Зато пометки «ж8, п27» Влад расшифровал легко: «ж» – это, скорее всего, «жертвы», «п» – «пострадавшие». При крупных авариях, когда число пострадавших точно неизвестно, стоит значок «~», «приблизительно».
И все-таки, что же это за катастрофы такие? Про ДТП в Уфе еще простительно было не услышать – проскользнуло по региональным новостям раз-другой, и все. Но аварию на химкомбинате СМИ раскрутили бы так, что ночью в холодном поту бы просыпался!
Влад читал дальше:
«…Непейвода Олег Тимурович – оплавление активной зоны реактора АПЛ «Псков» СФ (на стоянке), ж4, п37; ДТП: столкновение ВАЗ2106, ВАЗ2110 и «Мазда», 212-й км Новосимферопольского шоссе, ж3, п7; сход с рельс (повреждение полотна) электропоезда «Мо (замазано)-Сергиев Посад», ж2, п29;
Железнякова Антонина Григорьевна – обрушение жилого дома (ветхий фундамент), проспект маршала Жукова, 7, Краматорск, ж6, п17; ДТП: авария очистных сооружений первой очереди, химкомбинат АО «Росбытхим», пос. Вознево, Воронежская обл, ж8, п~500; прорыв грунтовых вод, шахта «Дальняя», объединение «Саха-уголь», ж12, п19;
Солодовников Иван Сергеевич – столкновение ремонтной дрезины и грузового состава, участок Фролово-Михайловка, 140 км от Волгограда, ж19, п3; пожар на нефтяной скважине, месторождение «Полярные Зори», вышка№29, ж2/14, п7/19».
Всего в списке было двадцать шесть фамилий. Прочитав последнюю, Влад от неожиданности вздрогнул, не поверил, перечитал еще раз:
«Виланова Татьяна Андреевна».
Против фамилии недавней жертвы стоял целый список катастроф: пожар на крупном складе боеприпасов где-то в Курганской области, обвал автомобильного тоннеля на Военно-Грузинской дороге, гибель авиалайнера в аэропорту Якутска, еще одно ДТП с туристским автобусом, землетрясение на Камчатке. На привычном месте слева от таблицы вместо галочки едва угадывалась карандашная пометка – маленький вопросительный знак.
Ниже кто-то начал писать новую фамилию, но передумал. Можно было прочитать только две буквы – большое «Р» и «а». Дальше – зачеркнуто.
На этом все записи в тетради обрывались. Остальные страницы оказались девственно чистыми.
Влад в недоумении пролистал дальше, перевернул тетрадь и только теперь обнаружил, что с обратной стороны густо исписаны еще десятка полтора страниц.
Мелкий и убористый почерк разбирать было тяжело. Но первая же запись настолько захватила Влада, что он уже не мог остановиться.
«Сегодня работал по Шибаеву. У цели есть машина, так что на этот раз все получилось быстро и удачно. Ослабил крепления колес, надрезал тормозной шланг. Завтра утром он поедет на дачу, как-никак 180 километров».
Следующая запись лаконично отмечала:
«Шибаев отработан»
И еще – строчкой ниже:
«Менты посчитали, что во всем виноваты тормоза. Машина так обгорела, что почти невозможно провести качественную экспертизу. Сегодня сообщили: ТУ154 благополучно сел во Владивостоке».
Это был отчет, нет, даже скорее дневник Ивлева. С каждой строкой брови Влада поднимались все выше.
«Вышел на Амбарцумяна. Цель – пенсионер, торгует на рынке».
Дальше:
«Снял место рядом с Амбарцумяном, разговорился. Завтра надеюсь подружиться».
«Сработались хорошо, когда ему нужно отойти, просит присмотреть за товаром. Вечером он надарил мне персиков, звал к себе выпить за знакомство. Еле отговорился».
«Сегодня угостил Амбарцумяна в ответ».
Небольшой пропуск и та же лаконичная приписка:
«Амбарцумян отработан».
«Посылал на рынок человека, на вопрос, где армянин с персиками, мол, очень вкусные были, хочу еще купить, ответили: не будет больше армянина, вчера умер. Грибами отравился. Вечером подтвердили – ботулизм, тяжелая форма».
«Вечером сообщили: в Липецке все в порядке».
Шибаев… Амбарцумян… Влад раскрыл тетрадь с начала. Это же первые две фамилии из списка!!
Влад нетерпеливо читал дальше, сердце стучало как сумасшедшее, на лбу выступила испарина: он что, их всех убил?! Ивлев писал короткими, точными фразами, словно отчитываясь перед самим собой, иногда сбиваясь на доверительный тон. Кое-где перед записями стояла дата, иногда просто – «вторник», «следующее утро», «вечер»…
Из тетради явственно следовало, что Ивлев убил отнюдь не двух и даже не десять человек. Он – сотрудник некоей, глубоко законспирированной организации, которая странным образом вычисляет связь между ничем не примечательным человеком и страшной, разрушительной катастрофой. Пока человек жив, катастрофы и аварии неизбежны. Если его уничтожить, то катастрофу можно остановить.
Влад отхлебнул из кружки давно остывший чай, скривился, выплеснул остатки в раковину.
Получается, что подзащитный – фактически самый настоящий серийный убийца, пусть и считает себя лишь палачом, приводящим в исполнение приговоры!
Изредка, правда, Ивлева мучили сомнения:
«Почему они не хотят говорить, как вычисляют цели? Почему я не могу знать правду?»
«…А если все это случайность, простые совпадения?! Тогда я – самый обыкновенный убийца!
Господи, прости меня грешного!»
После шестого убийства Ивлев заполнил такими размышлениями целую страницу. Неделей спустя он старательно записал подслушанный разговор между двумя «спецами» из организации.
Странно, но Ивлев ни разу не назвал ее, даже сокращенно или аббревиатурой, просто «организация», с маленькой буквы – и все:
«Услышал сегодня в приемной, что Энгл и Грэйнджер обнародовали доказательство своего метода корреляции статистических моделей Шевера и что теперь стало легче работать, вероятность ошибки не более одной на тысячу. Кто такие эти двое – не знаю, но, говорят, им дали Нобелевку. Уверен, они ее заслужили».
В тот день Ивлев узнал совсем уж страшные вещи, оказывается, организация иногда ошибается, подводит их какая-то там статистика.
Последняя запись гласила:
«Вышел на Виланову. Торопят. Ничего точно не ясно, но цель надо ликвидировать, первая строчка из списка через два дня. Попросил день на отработку цели – запретили. Придется ликвидировать грязно».
«Подтверждения все нет, а ждать больше нельзя. Надеюсь, эта цель – не ошибка».
Отодвинув от себя тетрадь, Влад постарался припомнить показания соседки. Вроде бы что-то такое, по ее словам, Ивлев кричал в трубку. Как же там было? «Опять?! Нет уж, хватит!»
Влад потер виски ладонями, зажмурился.
Выходит, подследственный убил не просто невинного человека, он убил невинного человека по ошибке, так и не предотвратив надвигающуюся череду катастроф?!
Тьфу, черт! Что за чушь лезет в голову! Не хватало еще поверить во всю эту галиматью!
Хотя. Фамилии есть, даты смерти тоже. Кто мешает проверить?
Влад открыл органайзер, пробежался пальцами по клавишам: ну-ка, кто у нас в такое время еще на работе и может базу сводок по городу поднять? Юрка!