Царь Давид - Страница 16
Причем, как следует из дальнейшего текста, Саул установил некий срок, в течение которого должно было быть выполнено это условие, хотя какой именно и не говорится.
Понятно, что для того, чтобы выполнить это задание царя, Давид со своей тысячей должен был совершить глубокий рейд в тыл филистимлян; по сути дела, набег на их земли. В этом случае его небольшому полку неминуемо пришлось бы столкнуться с огромной филистимской армией, и исход такого столкновения предугадать было несложно. При этом, разумеется, никто не осмелился напомнить царю, что когда он обещал выдать дочь за победителя Голиафа, он ничего не говорил о том, что выполнение данного обещание будет сопряжено с некими дополнительными условиями.
Но за время их знакомства Саул успел неплохо узнать Давида, так что его расчет оказался необычайно точным: Давиду, до того отнекивавшегося от навязываемого ему брака с царевной… понравилось предложение царя. Видимо, стремление рисковать жизнью, вновь и вновь переживать связанное с этим риском необъяснимое наслаждение, то самое воспетое поэтом «упоение в бою», связанное, как сказали бы современные медики, с резким повышением уровня адреналина в крови, стало к этому времени неотъемлемой чертой его натуры. Возможно, это объяснялось еще и тем, что именно в такие мгновения Давид как никогда остро чувствовал свою связь с Богом, то, что жить ему или погибнуть зависит сейчас не от его собственной ловкости и силы, не от верности товарищей и резвости коня, а исключительно от воли управляющего этим миром Всевышнего. И не случайно многие, причем в определенном смысле лучшие, поражающие силой своего эмоционального воздействия псалмы Давида написаны именно от имени человека, оказавшегося в смертельной опасности, взывающего к Богу «из теснин».
Вот как повествует Библия о том, что произошло дальше: «…понравилась Давиду речь о том, что он может стать зятем царя. И еще не истекли назначенные дни, как встал Давид и пошел, сам и люди его и убил двести человек филистимлян, и принес Давид края плоти их, и представили их сполна царю, чтобы стать Давиду зятем царя, и отдал Шауль ему Михаль, дочь свою в жены…»(1, 18:26-27).
Иосиф Флавий, а вслед за ним и некоторые другие библеисты утверждают, что на самом деле Саул потребовал от Давида принести ему не сто крайних плотей филистимлян, а шестьсот их голов, что Давид и сделал, хотя на самом деле убил в ходе набега куда больше, чем шестьсот филистимлян.
Однако, по всей видимости, эти утверждения Флавия объясняются тем, что он писал свои «Иудейские древности» для римского читателя, а для этого читателя отрубание шестьсот вражеских голов в качестве трофея было делом вполне нормальным и даже героическим, а вот отрезание у мертвых врагов крайней плоти на половых членов или просто отрубание их фаллосов, воспирнималось уже как варварство. Однако следует помнить, что войны во времена Давида (как, впрочем, и любые войны) не отличались особым гуманизмом, и противоборствующие стороны обычно не считали друг друга такими же полноценными людьми, как они сами. Для евреев того времени весь мир делился на обрезанных (то есть на них самих, вступающих на 8-й день после рождения через обрезание в союз с Богом) и необрезанных (представителей всех остальных народов). И с этой точки зрения требование Саула принести ему крайнюю плоть врагов, то есть главный признак, отличающий их от евреев, выглядит вполне логичным.
Давиду, как мы видим, это предложение царя показалось забавным, и он не только выполнил, но и перевыполнил данный ему приказ, принеся вдвое больше фаллосов врагов, чем требовалось.
Сам брак с Мелхолой превратил Давида в члена царской семьи, а значит, ввел его и в число потенциальных престолонаследников, пусть пока и в самый дальний их круг.
Саул, безусловно, не мог не понимать, что желая устранить Давида, он лишь еще больше приблизил его к обладанию троном:
«И увидел Шаул, и понял, что Господь с Давидом, и что Михаль, дочь Шаула, полюбила его. И стал Шаул еще больше бояться Давида, и стал Шаул врагом Давида навсегда» (См. 1, 18:28-29).
Самой Мелхоле этот брак не принес счастья. Пытаясь восстановить их отношения, израильский писатель Рам Орен, предполагает, что на самом деле Давид отнюдь не был так наивен и чист, каким его представляет «Первая книга Самуила». По версии Орена, Саул был во многом прав в своих подозрениях, и уже в те дни своей жизни Давид мечтал стать царем. С этой точки зрения брак с царевной был для него, как пишет Орен, «входным билетом» в царскую семью с обретением всех связанных с этим благ – и только.
«Дочь царя, которую он и прежде не раз встречал во дворце, ничего не будила в его сердце, – пишет Орен. – Он замечал, что Михаль бросает ему призывные взгляды, но эти взгляды отнюдь не усиливали приток крови в его теле. Она была для него крупной, богато одетой девицей, но не более того. Не красавица. Не из тех женщин, которые притягивают к себе и не из тех, с кем интересно вести беседу. Она была просто неотъемлемой частью сделки, которую Давид заключил с царем. Нельзя было взять все, а ее – отвергнуть…»[29]
Мелхола, предполагает дальше Орен, пыталась сделать все, чтобы разбудить чувства мужа: она купила новую одежду у аммонитян и моавитян, знавших толк в «сексуальном белье»; она наняла специального повара, чтобы каждая ее трапеза с Давидом была праздничной; она стремилась сделать отведенный им неподалеку от дворца дом как можно более уютным, но все было тщетно. Давид крайне редко появлялся в ее спальне, а большую часть свободного времени предпочитал проводить с ее старшим братом Ионафаном.
Дело дошло до того, что Мелхола стала подозревать, что ее мужа и брата связывает нечто иное, чем просто дружба, и установила за ними слежку. Однако очень скоро ей пришлось убедиться в необоснованности этих своих предположений: как донесли ей нанятые соглядатаи, Ионафан и Давид не только вместе музицировали и наслаждались стихами друг другам, но и время от времени вместе навещали распутных женщин, так что любовниками они точно не были.
Но сердцу не прикажешь – несмотря на все обманы и на равнодушие к ней Давида, Мелхола продолжала без памяти любить его и была готова пожертвовать ради него жизнью. И когда перед ней стал выбор между верностью отцу и любовью к мужу, Мелхола предпочла последнее.
Став зятем царя и командующим одним из трех кадровых полков, Давид получил полагающееся ему почетное место за царским столом. Вместе с другими командирами и приближенными Саула он принимал участие в военных советах, и вместе с тем с каждым днем все явственнее чувствовал, как сжимается вокруг него кольцо ненависти. В отсутствие Давида царь теперь, не таясь, говорил своим сыновьям и вельможам, что подозревает нового зятя в подготовке мятежа и видит в нем угрозу своему трону. Выход оставался только один – казнить Давида. Но, чтобы казнь была законной в глазах народа, царь собирался провести суд по обвинению Давида в заговоре и вынести ему приговор за это преступление, и эта идея была горячо поддержана почти всеми советниками и приближенными царя.
Почти всеми – потому что старший сын царя Иоанафан не верил в эти обвинения Саула и не желал смириться с той участью, которую отец готовил его лучшему другу. Рассказав Давиду, какие разговоры ведутся во дворце за его спиной, Иоанафан решил воззвать к разуму и совести Саула и убедить его, что Давид не вынашивает против него и их семьи какие-либо преступные планы. Велев Давиду спрятаться в густом пшеничном поле, Ионафан пригласил на это же поле своего венценосного отца.
Библия очень кратко и убедительно пересказывает разговор между отцом и сыном, в ходе которого Саул вроде бы одумался и успокоился:
«И известил Йонатан Давида, сказав: хочет Шаул, отец мой, убить тебя; а теперь прошу тебя, поберегись завтра утром и посиди в потаенном месте и спрячься. А я выйду и стану против отца моего на поле, где ты будешь, и поговорю о тебе с отцом моим, и когда увижу, что выйдет, расскажу тебе. И говорил Йонатан Шаулу, отцу своему, доброе о Давиде, и сказал ему: да не грешит царь против раба своего Давида, ибо он не согрешил против тебя, и деяния его очень для тебя хороши. И рисковал он жизнью своею, и убил филистимлянина, и совершил Господь великое спасение всему Исраэлю, видел ты это и радовался; зачем же будешь грешить ты против невинной крови, убивая Давида без причины. И послушал Шаул голоса Йонатана и поклялся Шаул: как жив Господь, он не будет убит. И позвал Йонатан Давида, и пересказал ему Йонатан все слова эти, и привел Йонатан Давида к Шаулу, и был тот при нем, как вчера и третьего дня…»(См. 1, 19:2-8).