Бремя стагнатора - Страница 33

– Не знаете?! – в голосе мастера послышалась угроза. – Не верю! Мне что, вызвать Креганона?!

– Не нужно никого вызвать, Косталан-са, я уже здесь.

Зрачок Всевидящего Ока стоял у готовой громады котла в окружении Ресниц. Легионеры выглядели решительно – в присутствии высоких чинов они всегда чувствовали себя уверенными. Так уж повелось, с воровских еще времен.

Кузнец кивком поздоровался, постаравшись даже таким малозначащим жестом выказать максимально возможное презрение. Но в глубине души он не мог не признать – неожиданное появление Зрачка в этот раз совпало с его желанием.

Ресницы окружили кузнецов, уперли пики в землю, наклонив вперед тяжелые наконечники. Люди Косталана разом оказались в кольце смертоносного железа, которое вполне возможно когда-то сами выковали.

– Мы разберемся, Косталан-са, – тихо сказал Креганон. – Спасибо за помощь.

Это был намек: не мешай, мол. Возмущенный приказным тоном, мастер не двинулся с места. Сказал:

– Мне нужно поговорить с вами, Креганон.

– Зрачок Креганон… – прошипел один из легионеров.

– Хорошо, – согласно кивнул офицер. – Я зайду к вам чуть позже. Вот только выявим предателя…

Косталан вернулся в небольшую каморку, где обычно просматривал чертежи. Теперь он и спал здесь, иронично называя комнатку кабинетом.

Он расстелил на столе рисунок водоподъемного колеса, к которому возвращался в редкие свободные минуты. Но работа не шла – мастер ясно представил, как люди Креганона, не найдя саботажников, заламывают руки ни в чем не повинным литейщикам, вяжут за спиной локти, вешают колодки на шею и тащат прочь со двора. Остальные смотрят на них со смешанными чувствами: облегчение, жалость и ненависть слились в причудливый коктейль. А в голове неотступно бьется одна мысль, одна на всех – кто будет следующим?

– НЕЕЕЕЕЕТ!!! – закричали во дворе. – Это не я!!!

Загоготали легионеры.

– Куда? Стоять!!!

Звон железа, смачные удары по чему-то мягкому. Сдавленный крик.

Косталан выскочил из комнаты и успел разглядеть, как Ресницы выводили через ворота двух литейщиков – старика-отца, признанного мастера и его сына, не слишком умного, но сильного и умелого молотобойца. Молодой парень шел согнувшись, с трудом переставляя ноги. Лицо его было в крови.

– О чем вы хотели поговорить со мной, Косталан-са?

Зрачок стоял совсем рядом на расстоянии вытянутой руки.

– Ваше умение появляться незаметно поражает. Талант или многолетняя практика?

– Работа, – лаконично отрезал Креганон.

– Эти двое… они признались?

– Нет, все отрицают. Но плавку четвертой полосы производили именно они.

– Откуда вы знаете?

– Сверили показания всех остальных. Поверьте, у нас есть опыт в подобных делах. Ваши люди рассказали, где был каждый из них и кого видел рядом с собой. Все сходится, кроме этих двоих. Они пытались свалить вину на парня по имени Сантори, того литейщика, который сбежал. Якобы это он тайно проник сюда и запорол плавку.

– Чушь!

– Я тоже им не поверил. Ничего, на Доске Правды они выложат все. Но это несущественно, Косталан-са, главное, что мы избавили вас еще от двоих саботажников.

– Да, но теперь мне опять понадобятся новые люди. Старик, кстати, отлично разбирался в цветовом калении железа, после мастера Хинновари он – лучший. Где теперь взять нового?

– Ну, найти хорошего мастера все же проще, чем строить новый котел. Незаменимых людей нет, – цинично закончил Зрачок и неожиданно сменил тему. – Так о чем вы все-таки хотели поговорить со мной?

– Что? – кузнец с трудом отвлекся от мрачных дум. – А! Я хочу видеть Юнари. Привезите ее сюда!

– Не могу, Косталан-са. Мы же договорились.

– Однако с тех пор вы неоднократно дополняли и нарушали «договор», – с нажимом произнес Косталан. – Или я не прав?

Креганон пожал плечами:

– Я всего лишь старался верно служить императору. В том, что я был резок с вами, виноваты только вы сами и ваше упрямство. Почему я решил ограничить свободу Юнари, вы знаете. Или лучше было бы оставить ее дома?

– Нет, но…

– Вот именно – «но», Косталан-са. Вы пытаетесь углядеть во мне злодея, а я просто делаю свою работу. И к тому же делаю хорошо, лучшим доказательством чему – вы сами. Вы живы, имеете возможность спокойно работать, ваша подруга в безопасности. Не будь я столь ревностен в исполнении своих обязанностей, кого-нибудь из вас давно бы похитили или убили.

– Хорошо, хорошо, – мастер махнул рукой, – вы умеете красиво говорить и играть словами. Это я понял еще во время нашей первой встречи. Тем более, что кое в чем вы правы. Надеюсь, моя работа также убедила вас, что я готов трудиться во благо Соцветия и не собираюсь продавать чертежи шпионам Солмаона. Но я могу хотя бы увидеть ее?

Зрачок долго молчал. И только когда тишина стала совсем уж невыносимой, он произнес:

– Думаю, это можно устроить. Я обещаю вам.

– Я… я не знаю, стоит ли вас благодарить, Креганон… – кузнец запнулся. Говорить «спасибо» человеку, которого он считал личным врагом и которого дважды едва не задушил?

– Не стоит, Косталан-са. Я знаю, что вы обо мне думаете, и благодарность вряд ли будет искренней. Возвращайтесь к работе. Как только вы запустите пародел, я отвезу вас к Юнари.

По приказу самого Всевидящего Ока кузнецов стали обыскивать по несколько раз в день. Утром, по приходу на работу, чтобы – не приведи Небесный Диск – не прихватили с собой чего-нибудь с тайным умыслом, и вечером, дабы не могли вынести из мастерской деталь пародела или черновой вариант чертежа. Впрочем, досмотр касался только тех, кого на ночь отпускали домой – в основном, старых, заслуженных мастеров. Большинство же литейщиков, молотобойцев и подмастерьев ночевали в кузнях. Их перевели на казарменное положение вместе с Косталаном.

Правда, от обысков это не спасало – легионеры устраивали их внезапно, на перерывах, а то и во время работы.

Но, несмотря на саботаж, бесконечные обыски, несмотря на то, что людей забирали иногда прямо из мастерской и никто из них так и не вернулся, через два дня разогретые до красного каления полосы свернули в кольца, сварили и натянули на котел. Остывая, они крепко сжали корпус, сделав его еще прочнее.

Оставалось вывести желоб для выпуска пара, приделать к нему прочную дверцу – и пародел готов.

В день испытаний первой модели своего детища Косталан проснулся рано. Рассвет еще только разворачивал на востоке свои непобедимые полки́, вызолотив солнечными лучами половину неба.

Кузнец наскоро умылся, перекусил сухими хлебцами и фруктовой пастой, что остались с вечера. С грустью вспомнил Юнари, ее великолепную стряпню, добрые руки и… «Коста, милый».

Ничего, если сегодня все пройдет удачно, они скоро увидятся.

Косталан попросил Небесный Диск не отворачивать от него свой лик и хотя бы немного помочь. Мельком подумал, что надо будет пригласить потом Солнечного жреца и освятить пародел. На всякий случай. А то найдется в императорском дворце какой-нибудь ревностный блюститель веры, обвинит в колдовстве – и все. Бесполезно будет доказывать на суде Ересей, что верен Небесному Диску и Пресвету. Солнечные не любят, когда про них забывают. Арнарау Фейдасский слишком поздно это понял: по указанию жрецов легионеры Ока замуровали его заживо в собственном изобретении – в чане с быстротвердеющей строительной смесью. А через каких-нибудь десять лет раствором минерала «кость земли» с добавкой яичных скорлупок и клеящей смолы спокойно пользовалось все Соцветие.

Котел стоял на возвышении – черный, давящий и одновременно свой, известный до последней царапины. Косталан подошел к нему, положил ладони на шершавый бок. Пародел не отозвался на прикосновение, без воды, огня и пара он выглядел мертвым и неподвижным. Но мастер знал, как обманчиво такое впечатление. Уже совсем скоро языки пламени лизнут гладкие черные бока, а внутри забурлит, изойдет паром кипящая вода. Две извечно враждующие стихии соединятся, рождая новую, невиданную силу в помощь немощным человеческим рукам. Несмотря на все патриотические заверения Креганону, мастер продолжал считать, что создает пародел в первую очередь для блага людей, а не для их уничтожения.