Бремя стагнатора - Страница 25
В Соцветии такое железо назвалось «суповым» или иначе – «похлебкой», за то, что обладало замечательным свойством свариваемости: две металлические полосы, нагретые до ярко-красного каления, способны под ударами молотобойцев соединяться в одну цельную массу. Непотребные солмаонцы, варвары и сквернословы, прозвали «суповое» железо «любовным».
Конечно, не все получалось с первого раза, формы рассыпались от неравномерного обжига, приходилось начинать заново. Нижнюю сделали быстро, а с верхней пришлось повозиться – слишком много в ней предполагалось отверстий и трубок. На нее одну ушел почти целый оборот. Потом пришло время плавки. Косталан слушал мастера Саригано и поражался: сто двадцать пять алинов железа! Даже в императорских кузнях отливки такого масштаба – невиданная редкость. По пальцам пересчитать можно, и каждая по-своему уникальна. Как например огромная осадная бомбарда «Потрясатель небес», которую отливали почти весь день. Стрелять она, конечно, не могла – ее бы моментально разорвало – и использовалась больше для устрашения солмаонских послов: орудие воздвигли на специальном постаменте у парадных ворот императорской приемной. Чего уж говорить о небольшой мастерской Саригано, где пришлось попотеть всем, даже самому старому учителю!
– Ли, как слышишь? Прием.
– В порядке, командир. Что за спешка? Связь на три часа раньше графика.
– У нас кое-какая срочная информация. Пакет пошел к тебе, ему еще пару минут качаться, так что я пока расскажу вкратце, в чем дело. В Солмаоне знают о паровой машине, Ли.
– Так быстро!
– Ну, – Игорь хмыкнул, – не быстрее нас. Слушок тот же самый, что ты привез четыре месяца назад. Кто-то кому-то заказал огромный котел высотой в три человеческих роста. Полностью запаянный, без крышки. Якобы в Соцветии изобретают новое оружие. В Солмараване все стоят на ушах.
– Гм… запаянный, значит. Любопытно.
– Да, меня тоже заинтересовала именно эта подробность. Описано довольно близко к истине, чтобы быть случайностью. Источник либо сам видел чертежи, либо говорил с тем, кто держал их в руках. Заказ реален, и он уже сделан, Ли. Надо срочно выйти на заказчика.
– Понял, командир, сделаем.
– Пакет пришел?
– Да, все получено. Вечером придет Ю Фат – помозгуем.
– Хорошо. До связи.
На следующий день Солнечные жрецы объявили праздник в честь захода Небесного Диска – они почему-то всегда знали, когда и на сколько дней маленькое светило исчезнет с небосклона. Раньше такие дни считались неблагоприятными, но лет пятьдесят назад (сейчас точно не вспомнят даже старики) заход Небесного Диска предшествовал хорошему урожаю и одновременно – крупной победе над солмаонцами. Потом, правда, тактическая победа обернулась поражением в войне, но об этом старались не вспоминать.
С тех пор и повелось – как только жрецы предсказывают заход, Соцветие празднует и веселиться в надежде на хорошее предзнаменование. Вне зависимости от того, происходило в итоге что-нибудь хорошее или нет, жрецы неизменно оказывались в выигрыше. Если да – они немедленно объявляли это своей заслугой и требовали приношений, если нет – народ обвиняли в том, что он плохо молился и мало жертвовал.
Как обычно.
Вечером Косталан пришел домой поздно – искал подарок для Юнари. Причину, конечно, назвал другую: императорский заказ, мол, много работы и все такое.
Завтра ему не нужно спешить в кузни. Праздник же. Впереди – два вечера, целый день и две ночи вместе.
Если это не счастье, то что же тогда?
Ночью им было хорошо вдвоем. Юнари забылась только под утро в кольце сильных, но таких родных и знакомых рук. Снилось ей что-то радужное и теплое, она так и не поняла, что именно, но совершенно не боялась. Зато привычный кошмар – термы старого Коцеру – в эту ночь не появился, словно его никогда и не было.
Грохот проник сквозь сон, буравом вонзился в мозг. Косталан и девушка проснулись одновременно, но если Юнари в полудреме не поняла в чем дело, кузнец понял все сразу. Может быть, где-то в глубине души он даже ждал этого.
Стучали в дверь. Властно, сильно и неудержимо. По-хозяйски.
– Откройте Всевидящему Оку!
Косталан потянулся за халатом. Девушка испуганно прижалась к нему:
– Кто там, Коста?
– Легионеры Ока. Ресницы.
Глаза у нее сделались совершенно круглыми:
– Зачем? Что им здесь искать?
– Вот сейчас и узнаем. Пусти, маленькая, мне надо одеться.
Честно признаться, когда он завязывал пояс, руки у него дрожали. Даже на его памяти люди, взятые под стражу именем Всевидящего Ока, исчезали бесследно. А уж сколько про то ходило разговоров! Не счесть.
Косталан заставил себя гордо поднять голову, успокоиться. Он ни в чем не виноват. Если за ним пришли по поводу пародела – он все объяснит. И даже покажет чертежи. Ничего противозаконного он не замышлял, наоборот – хотел помочь людям, а через них и всему Соцветию.
Он накрыл Юнари одеялом, поцеловал в щеку и сказал:
– Лежи здесь и ничего не бойся. Вниз не ходи, даже если меня увезут. Жди. Разберутся, отпустят, и до утра я буду дома.
Шагнул было из комнаты, но на пороге его остановил тихий, сквозь слезы, вопрос:
– Ты вернешься?
– Конечно.
– Обещаешь?
– Обещаю. Вернусь к утру, и завтра мы весь день будем вместе.
Он сбежал вниз по ступеням. Здесь удары казались просто оглушительными. Тот же голос повторил:
– Немедленно откройте Всевидящему Оку!
– Сейчас, иду, – кузнец повозился с хитроумным запором (сам ковал!) и распахнул дверь.
В комнату ввалились несколько легионеров. В считанные мгновения они перекрыли все входы, встали у окон. Двое с взведенными самострелами взяли хозяина дома на прицел.
Последним появился офицер, изящный, худощавый, где-то даже элегантный. Судя по витому шнуру на груди – Веко. Кузнец даже удивился про себя: чем же он так заинтересовал Всевидящее Око?
Командир легионеров смерил его взглядом, поморщился, достал из-за лакированного панциря бумажный свиток с лиловой лентой – приказ канцелярии Ока. Развернул:
– Всевидящее Око предупреждает: отвечайте прямо и четко, говорите правду. Если вы законопослушный поданный неувядаемого Соцветия, вам ничего не грозит.
Кузнец пожал плечами. Честные поданные исчезали в подвалах канцелярии Ока так же часто, как и изменники государства. Человек, попавший на страшную Доску Правды, наговорит на себя все, что угодно, лишь бы остановить пытку хотя бы ненадолго.
Странно, но за себя он почему-то не боялся. Верил, что наградная пластинка императора защитит его, докажет: не может быть у него злого умысла. Да и все, что он придумывал до сих пор, шло на пользу империи, а не во вред. Наверное, какое-то недоразумение. Из-за котла, скорее всего. Кто-то чересчур бдительный усмотрел в чертежах крамолу и написал донос, а в канцелярии, не разобравшись, приказали разобраться с изобретателем.
Он боялся за Юнари. Ресницы Ока славились жестокостью, если они посчитают его предателем, то арестуют всех, кто попадется под руку, да и дом вполне могут запалить.
Веко продолжал:
– Косталан Манар-Гири, кузнец и литейщик, помощник мастера Хинновари!
– Да, это я.
Краем глаза кузнец заметил, как напряженно дрожат пальцы легионеров на скобах самострелов. В какой-нибудь трактирной потасовке он раскидал бы их без труда – Ресницы Ока набирались из последней уличной мрази, которым эдикт императора сулил полное прощение за десять лет службы. Никто больше не соглашался на такую работу, легионеров в народе презирали.
Слабые и трусливые, способные нападать лишь стаей, как степные хищники, Ресницы не умели биться честно. Они и раньше, до службы, предпочитали грабить спящих и бить ножом в спину.
Но против самострела не попрешь. Да и не гоже честному человеку сопротивляться людям Ока – лучшего доказательства вины и не найдешь. А пока кипит драка, Веко успеет выскочить на улицу, кликнуть подмогу и…