Бегство из сумерек (сборник) - Страница 83

- Да, это так, - кивнул Мыслитель, - я никогда иначе их и не рассматривал. Но теперь я не знаю, что делать, потому как я бежал в Барбарт с мыслью обосноваться там и забыть о Ланжис-Лиго, где меня не оценили.

Странник улыбнулся.

- Думаю, теперь тебя оценят, мой друг, - произнес он.

Мыслитель все понял и тоже улыбнулся,

- Пожалуй, да, - согласился он.

- А твои путешествия в Пространстве почти закончились, сказал Странник, отхлебнув вина. - Ибо Пространство становится все более опасным для Человека и скоро не сможет поддерживать его существования, сколько бы он ни приспосабливался к чему физически. Ты и тебе подобные должны войти в новые измерения, которые ты обнаружил, и обитать там. Возвращайся в Ланжис-Лиго, на свою родину, и расскажи Хронарху, что ты сделал в Барбарте, покажи, и он примет тебя. Причин, по которым ты покинул свой город, больше не существует. Ты первый Обитатель Времени, и я приветствую тебя как спасителя человечества, - при этих словах Странник осушил свой бокал.

Несколько ошеломленный речью Странника, Мыслитель попрощался с ним, пожелав ему "густой крови", вышел из палатки и сел на Импульса.

Странник стоял возле палатки, улыбаясь ему.

- Как-нибудь расскажешь мне, как ты это делал, - сказал он.

- Это очень просто: живешь в одном и том же периоде времени, а не в разных. Думаю, это лишь начало, и скоро я смету пойти в своих исследованиях дальше. Ну, а теперь я поехал, я сгораю от нетерпения рассказать обо всем Хронарху!

Странник смотрел ему вслед, испытывая, пожалуй, то же чувство, что и последний динозавр много миллионов лет назад.

И снова Мыслитель ехал по берегу моря, глядя поверх вялых волн на бурое небо.

Повсюду блестела соль, как бы предвещая век, когда в условиях, совершенно непригодных для существования животных, будут развиваться кристаллические формы жизни. Да, если Человек хочет выжить, то настал период, когда ему следует радикально поменять среду обитания. Скоро Земля перестанет быть его опорой, Солнце перестанет греть его. Перед ним встал выбор: либо жить какое-то время в искусственных условиях, как это уже сделали луняне, либо совершенно сменить среду обитания - физическую на временную! Определенно второй выбор лучше.

Как только небо над морем потемнело, он извлек фонарь, включил его и лучи света осветили негостеприимную Землю.

Первый из Обитателей Времени заставил своего тюленя прибавить шагу. Ему не терпелось рассказать Хронарху приятную новость, не терпелось скорее начать изучение новой среды обитания.

Майкл Муркок

Бегство от заката

На Луне все было белым-бело. Бесконечные нагромождения глыб и конусов, как на древних картинах кубистов, только черно-белых, сверкали в лучах Солнца, хотя оно уже почти умерло - краснеющий неясный диск на темном небосводе.

В своей искусственной пещере, заваленной кучей ненужных синтетических вещей, не связанных с мифами, не прибавлявших настроения, Пепин Горбатый склонился над книгой, и слезы из глаз его падали на пластмассовые страницы, оставаясь на них блестящими точками.

Насосы, трубы, подрагивающие колеса, что находились в его стеклянной пещере, согревали его одного. Этот согбенный человек был полон жизни и чувств. Он обладал живым и чутким воображением, и каждое слово в книге будило в нем мечты и тоску. Его узкое лицо, крайнюю бледность которого оживляли блестящие черные глаза, было напряжено. Руки двигались неуклюже, переворачивая страницы. Он был, как и все его собратья на Луне, в металлическом одеянии, которое вместе со шлемом, представлявшим собой продолжение кольчуги, защищало его жизнь от невероятного - угрозы крушения Системы.

Система была лунной имитацией жизни. Она была подражанием той, что существовала на старой Земле, которая теперь находилась далеко, едва видимая в пространстве. Она подражала ей растениями и животными и набором химических элементов, поскольку Система была искусственной экологией Луны. Луна представляла собой вполне приличную по размерам планету, причем уже много столетий - с тех пор как перестала быть спутником Земли, переместилась в зону астероидов и многие из них под действием ее притяжения слились с нею.

Пепин не любил Систему за все. Он являл собой здесь атавизм, не соответствуя ни настоящему Времени, ни Пространству. Он не жил жизнью Системы, иначе уже давно бы умер. А жил он своим воображением, печалями и ожиданиями, черпая все это из нескольких старых книг.

Он перечитывал знакомые страницы и вновь осознавал, что разум одержал триумф над духом, а оба вместе - над чувствами. Люди Луны так же скучны, как и их планета.

Пепин много знал о Земле из рассказов местного торгового люда. Он знал, что она меняется и теперь вовсе не такая, как в его книгах, написанных в давние времена. Но он мечтал посетить Землю и своими глазами найти следы того, что ему было нужно - хотя он только тогда понял бы, что ему нужно на самом деле.

Уже известно было, когда он планирует посещение Земли, и луняне не возражали против этого - при условии, что он не вернется оттуда - настолько он не подходил им. Его имя настоящее, П-Карр - стояло в списке кандидатур одним из первых. Скоро и до него дойдет очередь лететь.

Подумав о полете, он решил пойти заглянуть в список. Он делал это нечасто, потому что в силу своего атавизма был суеверен и свято верил, что, чем чаще он будет заглядывать в список, тем меньше у него будет шансов продвинуться к его началу.

Пепин резко встал и громко захлопнул книгу. Он вообще был крайне шумным для тихого мира этой планеты.

Сильно прихрамывая, он направился к выходу. Снял со стены шлем и закрепил его на плечах. Система дверей выпустила его наружу, и он направился по заваленному блестящими острыми камнями грунту к городу. Он сам - и к радости жителей - выбрал себе жилье в стороне от города.

На поверхность выходила лишь ее малая часть. Так, этаж или два, кое-где три. И все, что выходило на поверхность, было прямоугольным и прозрачным, чтобы улавливать как можно больше энергии затухающего Солнца.

Перед Пепином открылась дверная система одного из зданий, и он прошел внутрь, даже не заметив, что покинул поверхность. Миновал сужающуюся трубу, ступил на круглую платформу, и она стала падать вниз, замедлив скорость перед самой остановкой.

Здесь было искусственное освещение, металлические стены без всяких украшений, обычные трубы диаметром в два роста высокого лунянина. Пепин не был типичным представителем лунного племени.

Он поковылял по трубе дальше и вскоре ступил на движущийся пол, который понес его по подземному лабиринту города, пока не доставил в нужный ему зал.

Там в этот момент никого не было. Зал имел сводчатый потолок, он был увешан экранами, объявлениями, картами, таблицами, все это сообщало жителям любую информацию, которая им была необходима в повседневной жизни. Пепин подошел к списку и стал крутить головой, отыскивая свое имя. Начал с самого низа.

Его имя оказалось самым верхним. Значит, надо немедленно пойти к диспетчеру и подтвердить заявку на полет. Если этого не сделать, имя опустится в конец списка - таковы правила.

Повернувшись, чтобы выйти из зала, он встретился с другим лунянином. Шлем у того был сдвинут с головы и держался на наплечных пластинах. У него были длинные золотистые волосы, на худощавом лице появилась улыбка.

Это был Г-Нак, самый известный коммерческий пилот, ему не надо было заглядывать в список, за ним был закреплен свой постоянный корабль. Население Луны было небольшим, и Г-Нак знал Пепина, как и остальных жителей.

Он остановился и подбоченясь посмотрел на список.

- А, летишь на Землю, П-Карр? Увидишь, она хиреет, там неприятно. Возьми побольше еды: тебе не понравится их соленая пища.

- Спасибо тебе, - сказал Пепин и вышел из зала.

На Луне лишь космические корабли отличались своеобразием - как будто только на них сказывался постоянный контакт с планетой-матерью. Отполированные до блеска, украшенные вычурными изображениями. Древние животные крались вдоль их корпусов, фантастические фигуры людей и животных занимали пространство между тяжелыми литыми изображениями реальных знаменитостей, руки их изгибались, повторяя изгибы и закругления корпуса, и были похожи на руки терпящих кораблекрушение моряков, цепляющихся на рангоут. Корабли были так густо покрыты украшениями, что в лучах света становились похожими на застывшую лаву, наросты и впадины которой состояли сплошь из стеклообразной массы и меди.