Бегство из сумерек (сборник) - Страница 8
— Простите меня и вы — все вы — за этот неприятный спор.
Вернувшийся из спальни в гостиную Райн стал невольным свидетелем разыгравшегося здесь скандала. Он обвел взглядом всех присутствующих — затем взглянул на экран телевизора.
Ему показалось чудовищным, что происходящее там уже больше не затрагивало его. Он перестал реально воспринимать действительность: возможно, что-то где-то и происходило, но не в этом мире, не с этими людьми… И были ли люди?..
Взяв пульт управления, Райн решил выключить докучную помеху, но ему внезапно показалось, что одним нажатием кнопки он выключит все — и останется единственным обитателем… чего?.. На это он не нашел ответа.
Его накрыла с головой — так, что даже померк свет, — волна отчаяния от собственного бессилия и никчемности. Бессмысленность, безнадежность и тщетность каких бы то ни было усилий сжали душу. Непривычный к молитвам, он воззвал к Всевышнему…
И тут пришло озарение. Он присутствовал при знаменательном событии в истории страны, даже скорее не страны, а всей Земли — истории, отраженной, словно в капле воды, в событиях этой ночи. Цикл замкнулся, цивилизация пала — и вновь воцарился первозданный хаос.
Сделав глубокий вдох, он нажал кнопку…
Глава 6
Откинувшись на спинку удобного надувного кресла, Райн смотрел фильм. Мерцание экрана, спокойное развитие сюжета и говор на незнакомом языке снимали напряжение и мягко убаюкивали. Выбирая среди множества программ иностранную киноленту, он, не отдавая себе отчета в этом, инстинктивно стремился именно к подобному эффекту.
Райн не получал удовольствия от положенных по графику часов отдыха — раздираемый кошмарами мозг напряженно работал и во время сна, не давая покоя истерзанным нервам. Часто даже не в силах вспомнить, что же ему пригрезилось, Райн поднимался в положенные часы измотанным до предела.
И теперь, забывшись в кресле, он — как ему казалось — обрел наконец желанную тишину; постепенно удары пульса перестали болезненно отдаваться в висках… человек погрузился в долгожданный сон…
Он опять в большом зале.
Тускло мерцает паркет.
Приглушенный свет — почти полумрак.
Это какое-то призрачное освещение — словно голубой лунный свет пронзает дымку тумана.
На стенах черные ленты.
И маски. В полутора метрах от пола.
Словно посмертные маски некогда живших… или живых? людей.
«Продолжаю полет…
Цель полета по-прежнему Мюнхен. Скорость чуть ниже скорости света.
Корабль летит на Мюнхен.
Я знаю, что я… наук — история наук — история наук…
Это правда.
Я хочу рассказать любому, кто захочет это узнать.
(Нет нужды говорить — некому говорить — это не имеет значения…) Продолжаем смотреть.
Вот только куда?»
Нет, это не посмертные маски — на тех если не умиротворение, то хотя бы примирение. Черты изображенных здесь людей искажены ненавистью, вожделением, жадностью.
С одной из масок на него глянуло лицо Джозефины — застывшее выражение безумия сделало его почти неузнаваемым. Здесь и Александр, его младший сын. Открытый рот со струйкой слюны и бессмысленные глаза говорят о слабоумии.
Какая-то замедленная музыка. Под нее невозможно танцевать — и пары просто топчутся на месте. Темп музыки постепенно стал еще медленнее — словно окончательно раскрутилась пружина граммофона, — танцующие почти остановились. Теперь видны их лица — лица весьма состоятельных людей, уверенных в себе и знающих цену всему на свете.
Выражение глаз не разглядеть — их скрывают круглые солнцезащитные очки. За высокими окнами притаилась ночь.
Музыка стихла окончательно.
Ее сменил барабанный бой. Сначала он едва слышен, однако грохот постепенно нарастает.
Но вот барабаны стихли. И вновь музыка — но это заупокойная служба.
Вновь возник приглушенный рокот барабанов. В какой-то момент к мелодии панихиды присоединился высокий, пронзительный крик. Возможно, это плакальщица голосит по усопшему…
Темп звуков резко ускорился, неистово гремят барабаны, им вторят какие-то нечеловеческие вопли.
Люди давно перестали танцевать: они сгрудились в центре зала, их лица обращены к мраку за окнами. Черные очки, шелест голосов, ночь…
«Ночью не слишком поздно случилась беда».
Запрос: «В чем точная природа катастрофы?»
«В ночь обмана случилась беда».
Запрос: «В чем точная природа катастрофы?»
«Ночью в мае случилась беда».
Запрос: «В чем точная природа катастрофы?»
«В мае еще и еще раз беда».
Запрос: «В чем точная природа катастрофы?»
«Одна майская беда».
Запрос: «В чем точная природа катастрофы?»
«Кто-то может принять».
Запрос: «В чем точная природа катастрофы?»
«Кто-то уничтожает это».
Запрос: «В чем точная природа катастрофы?»
«Превращенное в ничто».
Запрос: «В чем точная природа катастрофы?»
«Ничто».
Запрос: «В чем точная природа катастрофы?»
«Кто-то».
Запрос: «В чем точная природа катастрофы?»
«Победил».
Запрос: «В чем точная природа катастрофы?»
«Побеждает».
Запрос: «В чем точная природа катастрофы?»
«Заключение».
Запрос: «В чем точная природа катастрофы?»
«Н».
Запрос: «В чем точная природа катастрофы?»
«Ответ отсутствует».
«Ответ отсутствует».
«Ответ отсутствует».
«Конец связи. Произведите очистку памяти и обнулите, если требуется».
Люди в центре зала все еще смотрят в окна. Но теперь их лица слегка повернулись к Райну: он с Джозефиной и детьми почему-то стоит возле одного из окон.
Становится понятным, что люди в очках говорят о них. Райн обнимает одной рукой жену, другой притягивает к себе мальчиков: он ощущает опасность, исходящую от толпы.
Громыхание барабанов и звуки оркестра становятся невыносимо громкими, от пронзительного крика ломит уши, темп убыстряется — все сливается в одно оглушительное крещендо…
«Надежда Демпси» стремится к точке пространства, обозначенной как Мюнхен 15040.
Скорость звездолета чуть ниже скорости света. Только на Мюнхен.
Состояние нормальное.
Состояние нормальное.
Состояние нормальное.
На пульте замигал сигнал тревоги, освещая красным светом табло с каким-то сообщением. Райн попытался прочесть его, но буквы расплывались и не желали складываться в слова. Что же все-таки произошло? Нахмурив брови, он пытался сосредоточиться. Где-то вкралась ошибка, которую по-видимому не зарегистрировали приборы. Или он при расчетах пропустил нечто существенное. Тревожный сигнал свидетельствовал о том, что со спящими в контейнерном зале не все в порядке.
Усилием воли Райн заставил себя проснуться. Фильм все еще продолжался, и Райн удивился, как многое он успел пережить во сне за столь короткий промежуток времени.
Отзвуки кошмара продолжали напоминать о себе: потное тело ослабло, язык с трудом ворочался в пересохшем рту. Глубоко — до боли в груди — вздохнув, он выключил ненужный уже телевизор и вышел в коридор.
Громыхая башмаками по металлическому полу, одинокий космонавт устремился в массажный кабинет, расположенный на той же палубе, что и его каюта.
Рывком открыв дверь, он вошел в небольшое помещение с узкой медицинской койкой. Райн ложится навзничь и последовательно включает на панели команды «Пристегнуть ремни» и «Массаж».
Автоматически освобожденный от ремней после процедуры, Райн поднялся и вновь зашагал по коридору. Массаж лишь вызвал боль во всех мышцах, но не избавил от тумана в голове.
Теперь по расписанию следовал прием пищи. С трудом запихав в рот все, что появилось на выдвижном столике, Райн отодвинул шторку иллюминатора и выглянул в беспросветную космическую ночь.
Внезапно ему показалось, что снаружи что-то есть — какая-то неясная фигура на миг заслонила от него небольшую группу звезд. Отпрянув от иллюминатора, он на секунду закрыл глаза и вновь вгляделся в безмерное пространство. Ничего.