Звезды чужой стороны - Страница 68
– Домой!..
В просторной, жарко натопленной комнате, которая служила майору кабинетом и спальней, на спинке стула висело военное обмундирование. Мое обмундирование!
– Переодевайся, сынок! – сказал Горюнов и спросил, жадно вглядываясь мне в глаза: – Комочин как, а?
Выслушал, хмурясь.
– Надо же! Опять в легкие.
– Разве… – начал было я и тут же сообразил: – В Испании?
Одна догадка повлекла за собой другую:
– Вы тоже там были?
Он вытащил из шкафа уже начатую бутылку, два стакана, налил мне и себе, хитро подмигнул:
– С благополучным…
Мы чокнулись и выпили.
Потом, когда я переоделся, он усадил меня за стол, сам сел напротив, сложив у подбородка руки:
– Рассказывай, сынок…
Мы встали из-за стола ровно в пять утра. – Теперь иди, отдыхай. Спи, сколько влезет, когда понадобишься, я пришлю.
Но я пошел не в подготовленную для меня комнату… Было еще одно срочное дело, и я решил покончить с ним немедленно, сейчас же…
Часовой возле соседнего дома окликнул меня негромко:
– Стой! Кто идет?
Он вызвал начальника караула, меня повели в караульное помещение, стали звонить… Словом, прошло еще полчаса, прежде чем я попал к полковнику Спирину.
Спокойно и размеренно тикали стенные часы. Навстречу поднялся костистый полковник с коротко остриженной седой головой.
– Товарищ полковник…
– Знаю, знаю уже. – Он сердечно тряхнул мою руку. – Досталось, а?
– Мне – меньше, чем другим.
Я шагнул к столу и положил на стекло пулю. Она покатилась по гладкой поверхности.
– Что это? – полковник остановил ее пальцем.
– Фашистская пуля. Два дня назад ее вынули из груди капитана Комочина.
– Ясно! Ваше овеществленное мнение о человеке. – Он взял пулю, повертел ее в пальцах. – Семь граммов свинца – яснее и лаконичнее не мог бы сказать даже ваш египетский философ… Как его? Кажется, Рофамес…
Я промолчал. Он посмотрел на меня пытливо, бережно положил пулю обратно на стекло, задумчиво потянул себя за ухо двумя пальцами. Потом вышел из-за стола, прошелся по комнате, сгорбленный, худой, с болезненно-желтым лицом.
– Я знаю, о чем вы думаете, – неожиданно сказал он. – Что я очень огорчился, когда увидел вот эту вашу пулю. Что я целые месяцы плел, плел паутину вокруг капитана Комочина, а приходите вы, кладете пулю на стол и разрушаете все мои планы. Что я теперь сердит на вас и на весь мир. Что я старый, подозрительный, желчный человек и готов считать шпионами всех людей подряд. Ведь так?.. А теперь подумайте о другом. Вот Комочин. Человек сложнейшей судьбы. Вы знаете?
– Так… Вроде… – неуверенно сказал я.
Что я, в самом деле, знал о Комочине? Все – и ничего.
– Вроде. Гм. – Он потянул ящик письменного стола, вынул папку, подал мне бумагу. – Вот, смотрите.
Это был анкетный листок. «Комочин Антон Павлович (Антал сын Пала)», – прочитал я и поднял голову.
– Читайте, читайте.
– Год рождения: 1907. Место рождения: Будапешт, Венгрия. Отец – рабочий-судостроитель, коммунист. Эмигрировал с семьей в Советский Союз в 1920 году, после падения советской власти в Венгрии.
1926 год: Московский университет, химический факультет, студент.
1929 год: Красная Армия (комсомольский призыв), воздушный флот. Учлет, лейтенант, старший лейтенант, капитан.
1937 год: летчик-истребитель (Республиканская Испания, доброволец).
1938 год: ранен, сбит в воздушном бою. Тюремный госпиталь в Саламанке (франкистская Испания).
1938 год: тюрьма в Сантандере (франкистская Испания).
1939 год: тюрьма Моабит (Берлин).
1939 год: концлагерь Заксенхаузен (попытка побега).
1940 год: концлагерь Маутхаузен.
1940 год: передан Венгрии. Тюрьма Марко (Будапешт).
1940 год: тюрьма Вац.
1941 год, октябрь: мобилизован в рабочую роту венгерской армии (на территории Венгрии).
1942 год, февраль: рабочая рота венгерской армии (на территории Украины). Побег, переход линии фронта.
1942 год: лагерь для военнопленных (Урал).
1944 год, июль: 2-й Украинский фронт, в составе группы переводчиков (венгры-антифашисты).
1944 год, август: 2-й Украинский фронт. Разведотдел (по просьбе и под личную ответственность майора Горюнова).
– Видите! – сказал полковник, принимая у меня листок. – И со времени испанского плена – ни одного документа, ни одного подтверждения. Только слова. А можно ли верить словам? Одним только словам? А если нет, то какие у меня основания ему доверять?
Я молчал. Я мог бы сказать, что для доверия не нужно никаких оснований, просто веришь человеку – и все: наоборот, основания нужны для того, чтобы не доверять. Но я молчал. Почему полковник тогда, в первый раз не показал мне анкету? Почему он заставил меня не доверять капитану Комочину? Этого я не мог ему простить.
Я лежал на мягкой удобной кровати у окна и никак не мог заснуть. Все та же щемящая тревога. Заставлял себя спать, нарочно думал совсем о другом, приятном, хорошем, но мысли со стальным упорством тугой пружины все возвращались и возвращались туда, к ним…
И все-таки я, вероятно, спал. Потому что я видел собственными глазами, как Комочин беспокойно ворочается на узкой госпитальной койке, как Аги стреляет из маленького пистолета в рыжего немца, как лейтенант Нема с людьми из нашей химической роты прорывается куда-то сквозь шквальный огонь.
И еще потому, что уже начинало темнеть, когда за мной пришли от майора Горюнова.
Майор опять, как вчера на аэродроме, взял меня за плечи:
– Так, сынок… Так… Мы связались с ними по рации.
У меня сердце сжалось от злого предчувствия:
– Что с ним?
Я думал, холодея, что сейчас услышу: Комочин умер. Но майор сказал совсем другое:
– Погиб лейтенант Нема. При взрыве… Ну, ну, ничего тут не поделаешь, сынок… Война!
– Мне надо туда, – сказал я. – Мне надо немедленно туда!
Он понимающе кивнул.
– Обернись!
На стуле, позади меня, аккуратно сложенная, лежала венгерская военная форма моего доброго знакомого лейтенанта Елинека; рядом со стулом стояли его кожаные гибриды – полусапоги, полуботинки…
…И вот я снова в ночном небе. Впереди знакомые широкие плечи «разведизвозчика» Миши. Внизу – сплошная тьма, разрываемая изредка белыми слепящими вспышками.
А наверху, надо мной, спокойно мерцают звезды. Множество звезд.
Знакомые звезды…
Об авторе
Писатель Лев Израилевич Квин родился в 1922 году в Риге. С 1937 года участвовал в работе подпольного Союза трудовой молодежи Латвии, боровшегося под руководством Коммунистической партии Латвии против фашистской диктатуры Ульманиса. В 1940 году, незадолго до установления Советской власти в Латвии, был арестован охранкой, исключен из гимназии.
Во время Великой Отечественной войны воевал на Северо-Западном и 2-м Украинском фронтах.
В 1944 году в составе наступающих советских войск принимал участие в боях на территории Венгрии. После войны длительное время работал в Будапеште и Вене в качестве военного журналиста.
С конца 1953 года, после демобилизации из армии, живет на Алтае. С 1957 года – член Союза писателей.
Первая книга – приключенческая повесть «Экспресс следует в Будапешт» – выпущена Алтайским книжным издательством в 1955 году. В следующем году в издательстве «Детгиз» вышел сборник рассказов «В те дни».
Вслед за этим в разных издательствах выходят книги «Мальчишечьи тайны» (1956), «Озорники», «Тени исчезают на рассвете». «Палатки в степи» (1957 г.), «Друзья идут в ногу», «Город не спит» (1960 г.), «Привет, Йошка!», «Что принесет утро» (1962 г.), «Икс, Игрек, Зет» (1963 г.), «Тридцать пять градусов выше нуля» (1965 г.) и другие.
О том времени, о тех встречах
Советский читатель, для которого предназначены эти строки, будет, вероятно, немало удивлен, если узнает, что в молодости мне приходилось заниматься довольно странным для коммуниста делом: я отговаривал от намерения бежать в Советский Союз некоторых молодых венгров, в том числе и комсомольцев-подпольщиков, хороших боевых ребят. Это было моим партийным поручением и, надо сказать, очень и очень нелегким…