Звездный врач - Страница 7

Веселья Фредерикса как не бывало.

— А как я должен представить тебя?

— Мы находимся на медкоре, — с выражением произнес Кэлхаун. Согласно соглашению в рамках Организации Межзвездного Договора, население каждой планеты само выбирает свое правительство. Обстоятельства вынуждают каждую планету быть независимой. Мне не нужны контакты с вашими руководителями, коммерсантами или связистами. Ни с кем, кроме работников здравоохранения. Но о медкорах они должны быть наслышаны. Вы знаете о нас, не так ли?

— Д-да, — согласился Фредерикс. — Учил это в школе, до того, как нас отправили сюда.

— Все верно. Поэтому сам решай, что говорить.

Он повернулся лицом к контрольной панели, наблюдая за все увеличивающимся по мере приближения корабля изображением планеты. Наконец, выключил двигатели и включил космофон.

— Давай. Договорись о посадке или о неприятностях, что тебя больше устроит.

Организация общества на Псе-3 была предельно простой. После длительной и явно не относящейся к делу перебранки по космофону медкор опустился на землю с помощью посадочной решетки Канополиса. Операция была произведена с мастерством, близким к артистизму. Кто бы не сидел за пультом управления, он работал с тем невозмутимым совершенством, с каким молодежь обычно обращается с механизмами, которые она хорошо знает и боготворит. Но отсюда не следует, что подобным образом вышколенный оператор будет беспокоиться о чем-то большем, чем мастерство посадки.

Выйдя из кабины, он гордо улыбнулся, глядя на легкий, как перышко, медкор, покоящийся на чистом, укрытом травой поле в самом центре городской посадочной решетки. Было ему лет этак семнадцать, восемнадцать.

Шайка — но уж не стража — ребят примерно одного возраста важно подошла допросить прибывшую пару. Фредерикс назвал место работы, род занятий, объяснил, при каких обстоятельствах оказался на борту. Никто не побеспокоился проверить истинность его утверждений. Но его возраст был почти гарантией принадлежности к гражданам Пса. Когда дошло до его пребывания в качестве пленного в стане врагов, всякая претензия на подозрительность сразу испарилась. Шайка из космопорта наперебой засыпала его вопросами, поднимала галдеж, услышав некоторые из ответов, возбужденно одаривала друг друга шлепками. Услышав о некоторых его словах и поступках в руках врагов, громко и задиристо сообщала, что сделает, если старики попробуют только осуществить свои угрозы. Но Кэлхаун не заметил реальной подготовки к войне, за исключением прекрасного рабочего состояния решетки.

Тем не менее, она была бы надежной защитой планеты, если бы не мобильный космопорт, которым в свое время он был захвачен.

Но когда из его показаний попытались извлечь дополнительные источники неприязни к старшему поколению, Кэлхаун холодно процедил:

— Если хотите знать мое мнение, они возьмут верх в тот же момент, когда решатся убить нескольких ваших, чтобы расчистить себе дорогу. При условии, что все остальное вы делаете так же, как то, что я вижу.

В ответ они ощетинились. Кэлхауну осталось только поразиться той первобытной организации, которая у них возникла. То, что на корабле рассказывал Фредерикс, аккуратно укладывалось в схему, известную ранее, как антропологическая теория чистой воды. В свое время он вынужден был выучить ее, потому что врач должен знать больше, чем просто болезни. Он должен знать и человека, у которого они заводятся. Странные предположения теории инстинктивной культуры всплыли из глубин памяти и на удивление подходили к тому, что он обнаружил. Теория гласит, что первобытные культуры, из которых родом даже самые цивилизованные социальные организмы, не являются изобретением человека. Главные контуры человеческого общества возникли благодаря тому, что человеком управляют инстинкты, точная параллель социальной организации пчел и муравьев. Кэлхауну казалось, что он напрямую наблюдает работу инстинкта по распределению функций во встретившемся ему обществе.

Здесь, где должны быть сосредоточены защитники от ожидаемого вторжения врагов, он обнаружил группу молодых воинов. Инстинкт вынудил их взять на себя эту задачу, нести стражу в минуту опасности. Главный движитель этого поступка — не ударить лицом в грязь перед сверстниками. Им не нужны мудрость, безопасность, семья или частная собственность. Инстинкт их возрастной группы управлял ими так же, как поколениями социально организованных насекомых. Они группировались в шайки. Были тщеславными и хвастливыми. Их безделье бросалось в глаза и, одновременно, они без видимой причины шли на безумный риск.

Но никогда им не построить города. Это — импульс более пожилых. В частности, воинственная возрастная группа способна на беспредельное, вызывающее восхищение искусство управления всем, что вызывает интерес, но никогда им не изобрести автоматические устройства управления городом, которые могли бы функционировать безо всякого вмешательства со стороны.

Они просто не в состоянии так далеко заглядывать вперед. Они могут драться, ругаться и хвастаться. Но раз этот эксцентричный мир продержался до сих пор, значит, в нем существуют дополнительно племенные структуры должно существовать более соответствующее руководство, чем эти яркие юнцы, столь же неадекватно охраняющие, сколь и превосходно управляющие механизмами оборудования космопорта, которые им никогда не построить.

— Мне нужно поговорить с начальством, — раздраженно сказал Кэлхаун. С шефом, а точнее — боссом. Ваша война с родителями — не мое дело. Я здесь по делу Медицинской Службы. То есть должен проверить состояние здоровья населения и обменяться информацией с местными властями. Что касается меня, рутинная работа.

Не совсем правда. В определенном смысле, предохранить от ненужных смертей — рутинная работа, и в этом смысле задача Кэлхауна на Псе-3 та же, что и на любой другой планете, на которую его могли бы послать. Но опасность для здоровья здесь была не рутинная. Общество — это организм.

Единое целое. Теория инстинкта гласит, что выжить оно может только как целое, состоящее из таких-то и таких-то составных частей. Общество пережило травму в ожидании вспышки солнца Федры. Много человеческих жизней будут впустую утрачено, прежде чем оно излечится от травмы. Но в обязанности Кэлхауна не входило констатировать происходящее этим молодым людям в подобных выражениях.

— Кто здесь начальник? — требовал Кэлхаун. — Мужчина по фамилии Уолкер утверждал, что руководит его сын. И это Уолкера очень огорчало. Кто занимается распределением пищи, кто определяет, кому заниматься ее производством, кто заботится о том, чтобы малыши были накормлены и ухожены?

Шайка озадачено задумалась. Затем кто-то сказал небрежно:

— Мы по очереди готовим еду для себя. Высадившиеся первыми обычно слоняются вокруг, покрикивая на каждого. Иногда мы делаем что-нибудь из того, что им надо. Но они теперь почти все переженились и живут в центре, вон там.

Он сделал жест рукой. Кэлхаун воспринял его как направление.

— Может кто-то доставить меня туда?

— Я, — великодушно предложил Фредерикс. — Все равно еду в ту сторону.

У кого здесь машина, которую я мог бы взять? Моя девушка должна беспокоиться обо мне. Она не знает, что старики взяли меня в плен.

Его просьба одолжить машину была воспринята с насмешкой. Здесь стояли машины, но те, что на ходу, были заняты ребятами для себя и для ближайших приятелей. После перебранки хмурый молодой человек согласился подбросить Кэлхауна в район, в котором первые колонисты, ставшие теперь угрюмыми самодурами, поставили свои дома. Скучно было ждать, пока такое простое дело решалось в столь долгой перебранке. К тому времени, когда вопрос был решен, Фредерикс, разозлившись, ушел.