Звёздный огонь - Страница 9
Было страшно вспоминать, как однажды он проснулся с ощущением, что вот-вот произойдет нечто ужасное…
…Была глубокая ночь, матросы крепко спали. Храпел огромный боцман, изредка бормоча что-то на непонятном языке; юнга во сне хмурился, как будто с кем-то спорил.
Пересмешник осторожно пробрался к выходу.
Ночью ему снилась всякая тревожная чепуха: отряд древесных големов маршировал по песчаному берегу и пел нестройным хором фривольную матросскую песенку, капитан Крейн превратился в Феникса и взлетел на эфемерных крыльях, а потом на палубу «Невесты ветра» взобралась русалка и принялась декламировать стихи. От стихов она перешла к более любопытной вещи: Хаген точно знал, что морская тварь рассказывала истории из утерянной книги основателей, но, проснувшись, не мог вспомнить ни слова.
У русалки было лицо Её Высочества.
Он вышел на палубу и с изумлением понял, что там нет ни души. Но куда могли подеваться вахтенные? Не спят же они, Крейн не мог такого допустить. Чувствуя, как страх овладевает им всё сильней, Хаген обернулся – и нос к носу столкнулся с целительницей.
За всё время, прошедшее с памятной ночи на острове, они не разговаривали – не было повода. Эсме большую часть времени проводила у себя в каюте, а если и показывалась на палубе, то лишь ненадолго.
– Вы не спите… – пробормотал он, чувствуя себя полным идиотом. По виду девушки можно было легко угадать, что спать она не ложилась не только этой ночью, но и прошлой. – Я…
Пересмешник так и не успел договорить, потому что Эсме приложила палец к губам и взгляд её устремился на что-то за его спиной. В больших глазах целительницы отразился страх, но она не закричала, не бросилась бежать, а с обреченным видом смотрела…
…на поднявшуюся из воды мерцающую сеть – полупрозрачную, но всё-таки осязаемую, да к тому же пугающе близкую. Что за исполинский рыбак решил поохотиться на «Невесту ветра»? Отчего-то это было страшнее, чем встреча с глубинным ужасом – быть может, потому что капитана не оказалось рядом. Хаген стоял и дрожал, как заяц; он понимал, что если выживет, то будет вспоминать об этой ночи со стыдом. Сеть внушала ужас, потому что держать её мог только Великий шторм.
Собрав последние остатки храбрости, пересмешник заслонил собой Эсме, такую же неподвижную, как и он сам мгновение назад.
Сеть ринулась на них. Хаген зажмурился.
«Заступница, пощади!»
Это было похоже на бег сквозь густые заросли – ветви секут по рукам, жалят лицо, а глаза открыть нельзя, если они тебе дороги. Так и бежишь вслепую, словно зверь, спасающийся от лесного пожара; мчишься, не разбирая дороги, скрываясь от угрозы, которая дышит в затылок. Интуитивно Хаген понял одно: ему нельзя падать. Нужно выстоять, и тогда всё будет хорошо.
А ещё он понял, что от этого врага сбежать не удастся…
«Сообразительный…» – прошептал кто-то. «Да… – раздалось в ответ. – Только ещё слишком мал!» «Ну и что? – возразил первый голос. – Смотри, как он стойко держится… другие на его месте от страха вопят, а то и чего похуже…» «Ну-ну, – насмешливо отозвался второй. – Так мы даже не начали! Готовься, парень!»
В следующий миг Хагену показалось, что его голова вот-вот взорвется: сразу две чуждые сущности проникли в его сознание и принялись там орудовать с бесцеремонностью воров, связавших сонного хозяина его же собственной простыней и принявшихся потрошить сундуки. Что они искали, он не понял, но перепугался до полусмерти.
«Не дергайся, хуже будет!»
Пересмешник и не дергался – он вел себя тихо-тихо, как маленькая рыбка, затаившаяся от мурены или кархадона. Перед его глазами беспорядочно скользили воспоминания; утаить хоть что-нибудь от чужаков оказалось невозможно – они бесцеремонно совали повсюду носы, отбрасывали ненужное, но подолгу рассматривали что-то, казавшееся самому магусу незначительным. Он именно этого боялся, когда заключал контракт с Крейном, он не хотел открывать свой разум кому-то ещё… и вот, доигрался.
«Ну что, подходит?»
«Сейчас… – Чужак что-то сделал, и Хаген взвыл – его тело от макушки до пят пронзила острая боль. – Да, пожалуй, сгодится… Не хнычь, моряк! Бывай здоров, свидимся ещё!»
И Заступница смилостивилась над пересмешником – он наконец-то потерял сознание…
… – Вставай.
Хаген с трудом открыл глаза. Луна неспешно проплывала по темному небу, «Невеста ветра» неслась вперед и вперед, как будто ничего особенного не случилось. Выходит, прошло не так много времени? Приподнявшись на локтях, пересмешник огляделся: перед глазами стоял туман, но не нужно было видеть капитана, чтобы его узнать.
Эсме на палубе не оказалось.
– Подымайся. Или тебе нравится здесь валяться?
Он наконец-то разглядел протянутую руку. Ладонь Крейна оказалась очень горячей… или это Хаген так замерз, пока был без чувств? Пересмешника начал бить озноб.
– Поздравляю, – сказал капитан без улыбки. – Ты прошел экватор и познакомился с его охраной. Должен заметить, ты вел себя весьма достойно. Многие ломаются сразу, просят отпустить, пощадить и так далее. Ты выдержал. Молодец!
Сдержанная похвала заставила матроса задрожать так, что застучали зубы. Выходит, это и было то самое морское крещение – вот это выворачивание наизнанку? Эти бесцеремонные руки, цепкие взгляды, насмешливые голоса?!
Нечеловеческие голоса…
– Теперь понимаешь, отчего истории о переходе экватора такие разные? – поинтересовался Крейн. – Думаю, ты и сам не станешь никому говорить правду. Правда… унизительна.
«Лучше не скажешь!» – подумал Хаген и спросил, слегка заикаясь:
– Но з-зачем, к-капитан? Что им нужно от меня? И от всех остальных?
– Понятия не имею, – отозвался Кристобаль Крейн. – К кому-то они приходят сразу, а некоторым везет, как тебе и Эсме – мы ведь уже перешли экватор однажды. Я в свое время спросил… наглый был очень. Ответили они весьма интересно: «Ищем». Кого, зачем – догадайся, мол, сам. И сразу вслед за этим устроили мне повторное… э-э… истязание. У них, если ты заметил, своеобразное чувство юмора.
«Так он прошел через это два раза?!» Уважение, которые Хаген испытывал к капитану, взлетело до невообразимых высот.
– А г-где Эсме?
– В своей каюте, – ответил Крейн, и по его лицу скользнуло темное облако. – Ей пришлось тяжелее, чем тебе. Слишком уж много интересного они обнаружили в её памяти… но всё будет хорошо. Ах, да – чуть не забыл!
Он протянул руку и вложил в ладонь Хагена что то маленькое, блестящее.
– Твоя по праву. Носить её или нет, каждый решает сам.
Ещё долго после того, как капитан ушел, пересмешник стоял на палубе, тупо уставившись на золотую серьгу на своей ладони и размышляя, сколько времени пройдет, прежде чем он и в самом деле осмелится её надеть…
– Эй, а ну вставай!
Под утро, когда закончилась вахта, Хаген не ушел в кубрик, а остался на палубе – прикорнул у борта, подложив под голову свернутую куртку. Уснул пересмешник быстро, но его разбудили в самом скором времени, причем весьма болезненным пинком в бок.
– Отстань, похмельная рожа… – пробормотал магус, не открывая глаз. – Поди прочь! От тебя несет так, что глубинный ужас в страхе удрал бы к морской матери, а то и глубже…
– Надо же, как он заговорил! – раздалось в ответ. – Ты в своем уме, крыса сухопутная? Вставай, ворюга! Верни то, что у меня стырил, а потом будешь дрыхнуть сколько влезет!!
«Ворюга?!»
Хаген сел, сонно моргая. Умберто нависал над ним, угрожающе уперев руки в бока, но суровый вид портило то, что моряк слегка пошатывался. О чем говорил помощник капитана, пересмешник понял не сразу.
– А-а, ты о кинжале… – Накануне Хаген первым делом обезоружил пьяного, чтобы тот не наделал глупостей. Он проделал это с необычайной аккуратностью и не без изящества, так что Умберто был не так уж далек от истины. – Я его не крал. Просто забрал на время, чтобы ты не порезался…
– Заткнись! – взвился Умберто. – Давай его сюда, пока не схлопотал по физиономии!