Звездный демон (СИ) - Страница 6

- Да, знаю, - кивнул Менес.

Гордость за свое новое положение мешалась в нем со страхом и восторгом, с которыми он думал о Ра. Вернее, мальчик боялся даже много думать о боге… теперь, когда был под его рукой и неусыпным оком.

- А девчонок тоже учат “божественной речи”? – спросил Менес.

- Да, - ответил Неру. – Почему нет? Мы все слуги бога.

- Всех учат вместе? – спросил Менес.

- Да, - несколько удивленно ответил его друг. – До десяти лет.

“Я увижу Киа”, - подумал Менес; и невольно улыбнулся этой мысли, ощутив тепло в груди.

- Ты очень смелый, - вдруг сказал Неру. – Я таких еще не видел. Я бы хотел быть как ты, Менес.

Менес улыбнулся.

- Спасибо, друг.

- Только ты неосторожен, - сказал Неру. – Ты забываешь, что бог все видит!

Менес нахмурился.

- Я ничего не боюсь! - сказал он.

Чем отчаяннее он говорил, тем больше боялся.

Тут послышался гулкий удар в медный гонг.

- Пора на урок! Идем, - сказал Неру, вскакивая на ноги. – Мы будем заниматься вместе, хотя тебе придется догонять меня.

- Я быстро догоню, - сказал Менес.

Он очень старался не думать о том, что ему будет за Канофера, и чем больше он старался, тем хуже получалось.

Маленькие жрецы группой двинулись на урок. Менес шел рядом с Неру, но не смотрел на него, задумавшись о том, что ждет его впереди. Что это такое – “божественная речь”? И что ему будет за Канофера?

“Трус!”

Менес встряхнул головой, рассердившись на себя.

Они вошли в большой зал с окнами-щелями, прорубленными высоко под потолком, с полом, устеленным тростниковыми циновками. Менес посмотрел, как рассаживаются его соседи: скрестив ноги, положив руки на колени – и сел так же.

Он посмотрел по сторонам и вдруг поймал улыбку Киа. Она действительно занималась вместе с ним!

Менес радостно улыбнулся девочке в ответ. Но больше он ничего не успел: вошел учитель, должно быть, тот самый Неби, наставник жрецов.

После урока, от которого у Менеса просто распухла голова – учиться письму, да еще и наравне с теми, кто занимался давно, оказалось очень трудно – мальчик вышел из класса об руку с Неру. Но тут друзей разделили. К Менесу подошел незнакомый величественный мужчина с золотым обручем, охватывавшим лоб, в длинной юбке, сковывавшей его походку.

- Идем! – резко сказал он Менесу.

“Открыт!” - подумал мальчик.

Охваченный стыдом и страхом, он беспрекословно подчинился. Менес чем дальше, тем меньше сомневался, что его ведут на расправу к самому великому богу. Его казнят! Он оскорбил слугу Ра, а за это, наверное, следует только смерть!..

Но Менес ошибся.

Пройдя пол-коридора, его проводник остановился и проделал что-то с гладкой светло-желтой стеной, на которой не было никаких знаков. И, повинуясь его руке, кусок стены бесшумно повернулся. На Менеса взглянула черная дыра, откуда веяло холодом.

Мужчина втолкнул его в карцер, а в следующий миг дверь так же беззвучно закрылась. Менесу показалось, что его погребли заживо.

========== Глава 5 ==========

Мальчик оказался в кромешной темноте. Его и дома, случалось, запирали в кладовой в наказание – но никогда еще он не был в такой полной, беспросветной темноте. Каменный блок потайной двери был настолько плотно пригнан к стене, что сквозь щели не просачивалось ни лучика; да ведь и самих щелей не было видно снаружи.

“А вдруг меня тут бросили? Умирать от голода?..”

Нет, нет, не может быть. За несколько тумаков противному мальчишке, недостойному оставаться слугой бога – не может быть!

Но ведь жрецы Ра неприкосновенны.

“Меня скоро выпустят, - думал Менес, усевшись у стены и уткнувшись лбом в колени. – Меня не могут держать тут долго! Я не заслужил!..”

Он вытянул ноги, поежившись от холода. Мальчик уже замерз от сидения на голом каменном полу – на нем была одна только юбка и сандалии, не считая золотых украшений на шее и руках, которые тоже вскоре стали холодить тело. Менес вскочил и стал мерить шагами свою темницу – шесть шагов в длину и четыре поперек. Ходить было так же холодно, как и сидеть, даже холоднее – от ветерка, который Менес поднял сам, тело прохватил озноб.

Он опять сел и выругался сквозь зубы. Менес снова уткнулся лбом в коленки, обхватил их руками, пытаясь сохранить тепло, которое стылая камера неумолимо забирала из его маленького тела. Менес был худым мальчиком, и сидеть на твердом камне скоро стало больно. Кроме того, его начала мучить постыдная потребность – постыдная потому, что негде было ее удовлетворить; может быть, позыв еще усиливался тем же проклятым холодом…

Менес кашлянул.

А если он заболеет?

Конечно, заболеет! Холод уже давно мучил его; подступил и голод. Менесу как будто дали испытать, что бывает с людьми, лишенными живительного солнца.

Мальчик, дрожа, пытался поджать под себя ноги, спрятать руки под мышки – но он коченел. Менес поднял голову, обозрел свою темницу – и едва не заплакал, на миг охваченный непреодолимой уверенностью, что его бросили здесь погибать, что его нарочно здесь забыли.

Он закусил губу, и боль помогла справиться со слезами. Менес медленно лег на пол - к стене, на бок, сжавшись, как младенец в утробе матери. Это помогало удерживать тепло.

Он закрыл глаза и потерял счет времени…

Напоминали о том, что он еще жив и мучается, только холод, голод и низменная нужда, которые все усиливались. Причем последняя мучила сильнее всего. Но Менес раньше умер бы, чем обмочился здесь.

“Великий бог! - думал он. – Прости меня! Я согрешил!”

Никто не являлся. Бог отвратил от него свой лик.

Менес повернулся на другой бок и наконец заплакал. Потом закашлялся, а затем снова заплакал. Первозданная бессолнечная тьма брала верх над маленьким сыном света, по капле выпивала из него жизнь…

В конце концов маленький узник так обессилел, что уснул бы - если бы не жесткий камень, на котором он лежал, казавшийся вершиной пыток.

Но все-таки Менес уснул.

Очнулся мальчик от ощущения, пробудившего его слабые силы. От ощущения, вызывающего к жизни любое существо – по его телу скользнул свет, показавшийся после бесконечного заточения очень ярким. А на самом деле это был только небольшой огонь масляной лампы, которую держал присланный за ним служитель.

- Вставай, господин, - приглушенно и боязливо сказал юноша, стоящий на пороге, и этот голос сразу дал Менесу понять, что перед ним раб. Мальчик вскочил, вернее – сел, застонав сквозь зубы от боли в затекшем теле. Кажется, он належал себе синяки. И как сразу захотелось!..

“Проклятье!”

- Мне надо выйти, - хрипло со стыдом сказал Менес. – Мне надо…

Он сделал выразительный жест, и раб, на мгновение замерший в удивлении, быстро закивал.

- Да, господин, я отведу. Прошу идти со мной.

Менес выскользнул из карцера, и только тут, как теплый дождь, на него нахлынула радость.

Он был жив! Он был спасен!

Менесу захотелось смеяться от счастья. Но в следующий миг он стиснул зубы, потому что терпеть было уже очень трудно. Мальчик пошел следом за рабом, стараясь двигаться прямо и никак не выдавать себя.

Скоро ему удалось облегчиться, и тогда Менес почувствовал себя намного живее и увереннее. Даже кашель, напавший на него в карцере, и голод, жегший желудок, как и проснувшаяся жажда, теперь казались почти пустяками.

- Мне велено вымыть и переодеть тебя, господин, - сказал юноша, о присутствии которого маленький жрец почти забыл.

Менес взглянул на раба.

- Хорошо. Только сперва дай мне поесть.

- Не велено, - сказал раб.

Менес на миг возмутился, а потом испугался.

- Что это значит?

Но раб наглухо замолчал. Менес понял, что он получил строгий приказ. От кого?

От владыки жизни и смерти каждого обитателя этого дома…

Менес покорился. Им опять овладел страх почти такой же силы, как в карцере – и спрашивать было страшно. И в то же время приставать к рабу было недостойно. Поэтому мальчик молча снес купание, умащивание маслом и нанесение краски на лицо. Он пытался угадать, день сейчас или ночь – наверное, все-таки ночь. И что же с ним будут делать этой ночью, к чему его готовят?..