Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика - Страница 53
В кабинете Туманович подал Орлову лист бумаги и перо.
— Я вызвал вас только на минуту. Распишитесь, что вы читали заключение.
— Какое?
— Следственное заключение.
— И только? А если я не желаю?
Туманович пожал плечами.
— Как хотите! Это нужно для формальности!
Орлов молча черкнул фамилию под заключением.
— Все?
— Все! Прапорщик! Уведите арестованного!
Фраза, брошенная прапорщиком на ходу в коридоре, всколыхнула Орлова.
И, выходя из кабинета капитана, он успокаивал себя, сжимая волю в тугую пружину.
В длинном коридоре было три поворота между комнатой прапорщика и кабинетом Тумановича. Тускло горела в середине, засиженная мухами, лампочка.
Орлов неспешно шел впереди прапорщика. Поравнялся с лампочкой.
Мгновенный поворот… Винтовка вылетела из рук офицера, перевернулась, и штык уперся в горло, притиснув прапорщика, слабо пискнувшего, к стене.
— Молчать!.. Ни звука!.. Веди к выходу, — или подохнешь!
— На улице часовые, — шепнул офицер.
— Веди во двор! Хотел видеть, как удеру, — получай!
Прапорщик отделился от стены. Губы у него дрожали, но улыбались. На цыпочках он двинулся по коридору, чувствуя спиной тонкое острие под лопаткой.
Один поворот, другой. Почти полная темнота, смутно белеет дверь.
Орлов глубоко вздохнул.
— Здесь, — сказал прапорщик, берясь за ручку.
Дверь распахнулась мгновенно, блеснул яркий свет. Орлов увидел мельком маленькую уборную, стульчак и раковину.
И, прежде чем он успел опомниться, дверь захлопнулась за офицером и резко щелкнула задвижка.
Он оказался один в темноте коридора, обманутый, не знающий куда идти.
Из уборной ни звука.
Орлов тихо выругался и бросился назад, сжимая винтовку и прижимаясь к стене. Где-то хлопнула дверь, и он замер на месте.
В ту же минуту за его спиной оглушительно грохнуло, и, обернувшись, он увидел в двери уборной маленькую светящуюся дырочку.
Грохнуло второй раз.
И сразу захлопали двери в коридоре и забоцали бегущие шаги.
Тогда, вскинув винтовку, Орлов яростно крикнул:
— А, сволочь!.. Подыхай же в сортире!
И, спокойно целясь, выпустил все четыре патрона в дверь уборной, вздрагивая от невероятно гулких ударов винтовки в глухом коридоре.
Кто-то налетел сзади, схватил за руки. Орлов рванулся, но сейчас же треснули тяжелым по голове, и он упал на грязный пол, ударившись челюстью.
Тяжелый сапог наступил ему на затылок, другой уперся в живот.
Кто-то кричал: — Веревку… тащи веревку!
Его держали три человека, и, врезаясь в руки и ноги, опутывала жесткая веревка.
Подняли и посадили, прислонив к стене.
— Где Терещенко? — спросил высокий офицер.
— Черт его знает! Ничего тут не разберешь в темноте! Наверно он его прихлопнул! У кого спички?
— На зажигалку!
— Нету!.. Нигде!..
— Да он в ватере!.. Смотри, дверь прострелена!..
— Ах ты, черт!.. Убил мальчишку!
Высокий перепрыгнул через Орлова и рванул дверь уборной.
Она затрещала и подалась.
— Дергай сильнее!
Высокий рванул еще, задвижка не выдержала, и дверь с грохотом вылетела, хлопнувшись о стену.
На смывном баке под потолком, поджав ноги, вытянув руку с браунингом, вцепившись другой в водопроводную трубу, сидел черноглазый прапорщик, с мертвенно бледным лицом, дрожащей челюстью и остекленевшими, бессмысленными зрачками.
Губы его непрерывно и быстро шевелились, и замолкшие в коридоре явственно услыхали безостановочное бормотание:
— Господи помилуй… госпомилуй… госпомилуй… госпомилуй!
— Отупел парень! — сказал один из офицеров: — Терещенко! Слезай, черт тебя подери!
Но прапорщик продолжал шептать, и вдруг офицеры оглянулись с испугом на лающие звуки.
Приткнувшись к стене коридора, неподвижно сидел Орлов и неудержимо хохотал отрывистым лаем.
— Здорово!.. Теперь и этот свернулся!..
— В чем дело?.. Что вы тут возитесь? Снимите прапорщика с его фортеции! Молодец! Догадался на бак влезть! А господина Орлова ко мне.
Капитан Туманович пошел к себе. Два офицера подняли Орлова и, пронеся по коридору, втащили в кабинет.
— Посадите на стул!.. Вот так! Можете идти! Выпейте воды, господин Орлов!
Капитан налил воды и поднес к губам Орлова.
Он с жадностью выпил, все еще вздрагивая от смеха.
— Однако, вы человек исключительной смелости и решительности! Не будь, по счастью, этот милый юноша столь сметливым — задали бы вы работку полковнику Розенбаху. Второй раз уж наверно не пришлось бы мне с вами увидеться. Хорошо было задумано, господин Орлов!
— Идите к черту, — отрезал Орлов.
— Нет!.. Я совершенно…
На столе загнусил полевой телефон. Капитан снял трубку.
— Слушаю!
Трубка затрещала в ухо, и Туманович узнал ласковый барский баритон адъютанта комкора, корнета Хрущова.
— Туманович, собачья душа! Это ты?
— Я… Ты что в такую пору?
— Погоди, все по порядку. С Маем припадок. Как в Гишпании на арене озверел и землю рогами роет. Никому подойти невозможно, даже коньяк боятся денщики внести. «Убьет», говорят.
— Да почему?
— Два несчастья, брат, сразу. Во-первых, сегодня его пассия эта, ну, знаешь, Лелька, сперла брильянты и деньги и дала драпу, и предполагают, что со Снятковским… Он и осатанел. А второе, получили радио, что дивизия Чернецова обделалась под Михайловским хутором, и сам Чернецов… ау.
— Убит?
— Нет!.. Есть сведения, что в плену. Большевики предлагают обмен. Начальник штаба предложил Маю устроить обмен Чернецова на твоего гуся. Май и согласился. Так что прими официально телефонограмму.
Капитан оглянулся на Орлова. Арестованный сидел, полузакрыв глаза, усталый и потрясенный.
Туманович пожал плечами и бросил в трубку четко, напирая на слова:
— Передай его превосходительству, что вследствие новых обстоятельств это предположение невыполнимо, так как только что, — капитан снова оглянулся на Орлова, — арестованный Орлов покушался на побег и убийство прапорщика Терещенко.
Орлов приподнялся.
— Фьить, — просвистала трубка, — здорово! Ну, а как же быть с Чернецовым?
— Найдем другого для обмена. А если Чернецова «товарищи» и спишут в расход, то право же большой беды не будет! Несколько тысяч комплектов обмундирования останутся нераскраденными…
— Пожалуй, ты прав… Сейчас доложу Маю, — сказал корнет, — ты жди!
Капитан положил трубку.
— Однако, вы беспощадны к своим соратникам, — сказал Орлов.
Синие ледяшки капитана обдали Орлова злым холодком.
— Я вообще не щажу преступников, где бы и кто бы они ни были. Это только у вас, кто больше ворует, тот выше залезает!
— У вас неправильная информация, капитан, — усмехнулся Орлов.
— Может быть. А вот вы сами себе подгадили.
— Чем?
— Не устрой вы этой штуки с побегом, могли бы вылезть в обмен. Теперь же я буду категорически настаивать на скорейшей ликвидации вас.
— Чрезвычайно вам признателен!
Телефон опять запел гнусавую песенку.
— Да… Слушаю!
— Так! Я так и думал! Сейчас будет сделано! Да… да! До свиданья! Нет, в театр не поеду. Не до того!
Капитан обернулся к Орлову.
— Генерал утвердил предание вас военно-полевому суду. Сейчас вас отправят в камеру. Моя роль окончена! Прощайте, господин Орлов!
Военно-полевой суд заседал полчаса.
Председательствовавший полковник пошептался с членами суда, прокашлялся и лениво прочел:
«По указу Верховного Главнокомандующего, военно-полевой суд Н-го корпуса, заслушав дело о мещанине Дмитрии Орлове, члене партии большевиков, бывшем председателе губернской чрезвычайной комиссии, 32 лет, по обвинению вышеозначенного Орлова…… постановил: подсудимого Орлова подвергнуть смертной казни через повешение. Приговор подлежит исполнению в 24 часа. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».