Звезда заводской многотиражки (СИ) - Страница 45
— Иван, я набросал список людей, с которыми вам нужно побеседовать, — сказал Феликс, осторожно наливая кофе из турки в крохотные чашечки. Запах головокружительный, конечно. Похоже, кофе психиатр вовсе не в магазине покупает. Я не кофейный гурман, страну-производителя и степень обжарки по запаху не отличаю, но вот плохой кофе или хороший определить вполне в состоянии. Это был явно хороший. Кроме того, на столе стояла большая тарелка с множеством маленьких бутербродов. С сервелатом, с балыком и даже с икрой. И коробка с вездесущими эклерами.
— Вы что, совсем не ложились спать, Феликс Борисович? — спросил я, устраиваясь за круглым столом. Очень уютная кухня. Лампа в тканевом абажуре, мебель из натурального дерева, явно сделанная на заказ, даже и не скажешь, что в Советском Союзе это все находится...
— Не смог уснуть, и решил не тратить зря время, — Феликс приподнял чашечку, будто держал в руках рюмку коньяка. — Сегодня позвоню знакомому из «Молодежной правды», я думаю, это самая подходящая газета для наших с вами публикаций. Ее неформальный стиль подкупает, так что... Сколько времени вам понадобится для написания вступительного материала? Двух недель достаточно?
— Думаю, я справлюсь гораздо быстрее, — я сделал глоток кофе. Если бы я был сонным, то меня бы обязательно проняло. Но проснулся я еще в ванной, пока умывался. Так что сейчас мог просто наслаждаться напитком, а не пить его, как лекарство.
— Это просто вос-хи-ти-тель-но! — Феликс Борисович разве что не захлопал в ладоши. — Надо будет обязательно отправить Вениамину и его очаровательной маме коробочку эклеров. В благодарность за наше знакомство.
Феликс Борисович высадил меня из своей красной «пятерки» рядом с проходной без пяти минут восемь. Вел он довольно нервно, хотя я и не понимал, о чем можно особенно беспокоиться на пустой дороге. Я помахал ему рукой и пристроился в хвост потока рабочих, втягивающихся в проходную. Сейчас у меня будет целый час до того, как на работу придут все остальные, я смогу спокойно, под бормотание селектора, разобрать наши с Феликсом заметки. Мы не обсуждали финансовый вопрос, но, насколько я косвенно помнил, работа внештатных корреспондентов в СССР тоже оплачивалась, кажется, построчно. Так что если Феликс действительно пробьет публикацию нескольких статей в «Молодежной правде», то я получу вполне весомый приработок к своей зарплате. Кстати, даже любопытно, сколько там получится в результате. Сумму оклада я уже слышал, но там же вроде полагаются еще какие-то премии и надбавки... Или мне пока что не полагаются? Нос не дорос?
С этими мыслями я поднялся по лестнице и свернул по коридору к редакции. Замер.
Рядом с нашей дверью на корточках кто-то сидел.
Услышав шаги, загадочный «некто» поднялся и оказался Мишкой. Хмурым и помятым, будто спал в шкафу, а потом его достали и забыли погладить.
— Иван, здорово, — сказал он и сунул мне руку. — Надо поговорить...
— О, конечно, Михась, заходи! — я пожал протянутую руку, отпер дверь редакции и пропустил лучшего друга вперед.
Глава двадцать третья. Анна
Мишка сунул руки в карманы, зашел в редакцию и остановился в центре комнаты. Я деловито устроился в кресле главного редактора, включил селектор и чуть прикрутил громкость. В динамике забормотал директор.
— Слушай, Иван... — смущненно начал Мишка.
— Если ты опять про фотокарточки, то забей, меня просто фотоаппараты не любят, — сказал я.
— Да нет, я про другое хотел спросить, — Мишка насупился и полез за пазуху. Достал оттуда пачку тоненькую пачку фотографий и положил на стол передо мной. — У меня друг из Москвы недавно приехал. Был там во время олимпиады. Вот эту девушку ты же знаешь?
Я всмотрелся в фотографии. На первой было три человека — я, белозубый дядька очень заграничного вида и девушка. Цвет волос на черно-белом фото был непонятен, а вот лицо... Знакомое лицо. И почему-то сразу вспомнился смех. И запах жареной курицы...
На второй фото снова был я и эта девушка, но теперь рядом с нами стояли трое высоких чернокожих парней в спортивной форме. На третьей фотке мы с девушкой стояли сбоку от группы смеющихся товарищей, голова к голове, что-то рассматривали в блокноте.
И так весь десяток фотографий. Герои менялись, но наша парочка оставалась неизменной. Так вот, значит, какая ты — Анна Метельева. Лицо ее мне казалось знакомым. Смутно. Я даже не мог понять, из какой именно жизни. Не то из застрявших где-то между нейронами этого тела воспоминаний Ивана Мельникова, не то я сам, Жан Колокольников, ее откуда-то знал, но подзабыл. Неудивительно, в общем-то. По роду деятельности я общался с таким количеством народа, что мне теперь едва ли не все встреченные лица кажутся знакомыми...
— Ты же ее знаешь, да? — потормошил меня Мишка. — Вы вроде вместе работали, да? На фотографиях часто рядом стоите.
— Дда, — я медленно кивнул. — Это Аня Метельева.
— А у тебя с ней... что-то есть? — осторожно спросил Мишка, глядя в сторону немного стеклянным взглядом. Ах, какое знакомое выражение лица! У него всегда такое было, когда он на девушку западал.
— Да нет, ничего такого, — как можно более равнодушно сказал я.
— Можешь нас познакомить? — бухнул Мишка и замер. Как будто сжался весь, в ожидании атаки или... В общем, мне кажется, я точно так же выгляжу, когда делаю что-то такое, для чего требуется собрать всю волю в кулак.
— Конечно, о чем разговор? — совершенно не подумав, сказал я. Прислушиваясь к тому, что происходило на селекторном совещании. Ничего важного, просто «держал руку на пульсе», а уже потом сообразил, что именно брякнул... — Только я ее контакты потерял, но это ерунда, сейчас восстановим.
Я снял трубку с телефона и набрал ноль-девять. Диск послушно прожужжал дважды, потом раздались длинные гудки.
— Алло, милая барышня, мне нужен телефон Анны Метельевой, адрес... улица Макаренко, дом шестнадцать, — как ни в чем не бывало, сказал я. Номер квартиры честно не помнил. Хотя... Десятый подъезд, девятый этаж, по четыре квартиры на этаже... — Да-да, квартира триста восемнадцать.
— Алла Метельева, вы хотели сказать? — уточнила девушка на том конце провода.
— Ох, ну да, конечно же! — живо согласился я.
— Записывайте! — скомандовала она и продиктовала мне последовательность из пяти цифр.
Я записал телефон карандашом на клочке бумаги, подмигнул Мишке и нажал на кнопку отбоя. Прислушался опять к селектору. Показалось, что там зашла речь про новый цех. Не показалось, но тему эту директор моментально свернул и перевел ее на доклад планового отдела. Опять понеслись какие-то проценты, ударники и неинтересные цифры статистики, которые вполне можно было и не записывать. Эти сводки можно было взять в том же плановом отделе в печатном виде.
Я посмотрел на записанный телефонный номер и внезапно почувствовал азарт.
А чего я, собственно, опасаюсь? Что на той стороне телефона узнают, что я жив, и поспешат завершить начатое? Да лааадно!
Пальцы сами потянулись к диску. Семь-два-пять...
— Да, вас слушают! — раздался с той стороны трубки неприятный голос. Бинго! Привет, существо-тумбочка! Скорее всего, ты и есть Алла Метельева. Сестра? Мама? Тетя?
— Доброе утро, — жизнерадостным голосом диктора с первой программы радио сказал я. — А могу я поговорить с Аней?
— Спит она еще вроде, — сказали на том конце трубки. Недовольно. Причем, недовольство было адресовано скорее не мне, а засоне-Анечке. — Это срочно? Разбудить что ли?
— Очень срочно! — заверил я. — Вопрос жизни и смерти!
— Хорошо, ожидайте, — сказала телефонная трубка. Раздался глухой стук, потом скрип половиц и приглушенный голос человека-тумбочки. — Нюта, хорош дрыхнуть! Тебе тут уже названивают с утра пораньше!
Я еще раз подмигнул побледневшему и взволнованному Мишке. На той стороне трубки слышалась какая-то возня и неразборчивые пререкания. Потом, наконец, снова раздался голос.