Звезда Вавилона - Страница 76

— Какое-то хранилище, — пробормотал он.

У дальней стены тусклое пятно света выхватило большую деревянную дверь.

Пол был неровным и скользким из-за мха, а воздух леденяще-холодным. Несмотря на надетые куртки, Кэндис и Гленн дрожали, изо рта шел пар. Они подошли к двери на другой стороне. Гленн сначала направил свет фонарика на нее, потом на пол, заметив старые следы, оставленные нижней частью двери на каменном полу. Он присел, чтобы как следует их рассмотреть.

— Дверью давно не пользовались.

Он ухватился обеими руками за огромную ручку и потянул на себя. Дверь со скрипом открылась.

Их обдало зловонным спертым воздухом, словно мимо них пронесся призрак, многие века ждавший свободы, дальше зияла чернота. Они представили, как к ним выходят люди в кольчугах и вынимают мечи, готовясь к битве. Но там никого не было, только узкая каменная лестница, спиралью уходившая вверх.

Подъем оказался не из легких. Они осторожно ступали, прощупывая стену руками. Наверху им преградила путь еще одна дверь. Но на этот раз она открылась без особых усилий.

Пустой темный коридор вел в холодную мглу. Через пару метров они вышли к развилке: основной коридор продолжался дальше, расходясь вправо и влево.

— Если я правильно сориентировался, — тихо сказал Гленн, — новая часть замка — основное строение — находится в той стороне. — Он указал фонариком налево.

Они прислушались. Но не услышали ничего, кроме попискивания и возни грызунов. И где-то вдали прозвучала сирена, предупреждавшая суда о тумане.

— Гленн, — сказала Кэндис, ее глаза были похожи на блюдца, — какие здесь могут быть лаборатории? Почему министерство здравоохранения закрыло их и какое отношение к ним имеет Фило?

Повернув налево, они обнаружили дверь, не похожую на предыдущие две. На ее стальной обшивке было два знака: «Внимание» и «Вход только для персонала». Гленн надавил на нее плечом. Дверь бесшумно распахнулась.

За ней была просторная комната, тонувшая во тьме так, что их фонарики не могли осветить ее всю. Внутри было на удивление сухо в отличие от сырого коридора. И тихо.

Они медленно вошли, и дверь тут же затворилась за их спинами с почти неразличимым щелчком. В пятнах света от фонариков постепенно стал виден необычный интерьер: окон не было, покрытый линолеумом пол и звуконепроницаемый потолок с люминесцентными лампами не соответствовали древнему обличью замка. Вместо доспехов и средневековых гобеленов, которые ожидали увидеть Кэндис и Гленн, громадный зал был заставлен рядами металлических картотечных шкафов с ящиками трехдюймовой толщины, обычно применявшимися для хранения чертежей или картин. Шкафы почти достигали потолка, так что до самых верхних можно было добраться лишь по лестнице, установленной на рельсу с роликами. Шкафы выдавались на несколько футов в комнату, и в центре оставался лишь проход как раз для того, чтобы могли встать два человека плечом к плечу.

— Что это за место? — прошептала Кэндис, широко раскрыв глаза от удивления. Ни шкафы, ни ящики не были ничем помечены.

Оставался только один способ выяснить, что находилось внутри. Выбрав шкаф слева, Гленн подцепил пальцами ручку ящика и потянул. К его изумлению, ящик выкатился на бесшумных шарикоподшипниках.

— Шкафы не заперты. Очевидно, владелец не боится воров, — пробормотал Гленн, пока они освещали фонариками содержимое ящика.

У Кэндис перехватило дыхание, когда она поняла, что оказалось у нее перед глазами. Под прозрачным плексигласом, в сохранности от влаги и воздуха, находился фрагмент папируса с выцветшими надписями. Рядом с ним был белый лист бумаги с напечатанной информацией: «Книга пророка Малахии, самый ранний экземпляр, подтверждено Ф. Н., Цюрих — датирование радиоактивным углеродом, химический анализ. Дата: 98 год до нашей эры». И перевод манускрипта: «Несомненно, настанет день [текст пропущен] сын праведный вознесется на крыльях избавления…»

— Не понимаю, — тихо произнесла Кэндис, смотря на дверь, в которую они только что вошли, и ожидая появления вооруженных охранников с минуты на минуту. — Это лаборатории, упомянутые на знаке на том заборе? «Морвен лабораториз»?

— По-видимому, не имеющие никакого отношения к медицине или биологии.

— А как же предупреждение от министерства здравоохранения?

— Фальшивка, чтобы отпугнуть излишне любопытных.

Ее недоумение усилилось, когда они открыли следующий ящик и обнаружили в нем книгу ацтеков с машинописным листком, содержавшим аналитические данные по установлению даты (шестнадцатый век), подлинности (способом термолюминесценции и газовой хроматографии) и перевод текста: «В месяц Токстатль люди Теночтитлана отмечали празднество Тецкатлипока [текст пропущен] и он проживет еще один год…»

Они пребывали в полном замешательстве, открывая ящик за ящиком и находя в них письма, послания, мемуары и договоры из разных веков и культур, написанные на пергаменте, папирусе и гладкой бумаге, на иврите, греческом, латыни, санскрите и других языках, которых они не знали. Тут была корреспонденция из Германии шестнадцатого века, документы из средневековой Англии, веревки с узелками, служившие в качестве писем в Перу до времен Колумба. Но в каждом случае экземпляры сопровождались машинописным документом с переводом, описанием, данными по установлению подлинности и времени создания с помощью различных лабораторных тестов — от сканирующей электронной микроскопии до анализа пыльцы.

— Это архив, — сказала Кэндис чуть громче, чем следовало: ее настолько переполнял благоговейный трепет, что она забыла о грозившей им опасности.

— С религиозным уклоном, — добавил Гленн, продолжая светить фонариком по бесконечным рядам ящиков; желтый круг метался из стороны в сторону, разрывая темноту и освещая интересную картину. В каждом осмотренном ими ящике были слова о рае и аде, Боге и душе.

— Но ты сказал, что александрийцы — атеисты. Зачем им эти священные писания?

Пройдя к следующему проему, они увидели герметически запечатанные витрины с датчиками, показывавшими значения температуры и влажности. Внутри были разложены более крупные экземпляры: книги, таблички и длинные свитки. Еще больше языков, алфавитов и Божественных откровений.

У Кэндис глаза полезли на лоб, когда она наткнулась на большой плоский шкаф-витрину. Внутри, аккуратно закрытый с обеих сторон стеклом, лежал развернутый папирусный свиток, покрытый египетскими иероглифами.

— Это египетская «Книга мертвых», — изумленно прошептала она. — Но это наиболее ранний экземпляр, чем любой из тех, о которых известно мне. Судя по тому, что тут сказано, его написали за много столетий до наших копий. — Она наклонилась, чтобы прочитать дату, и испытала повторный шок. — Гленн, этот папирус был переведен и проверен на подлинность почти век назад! Почему же я никогда о нем не слышала?

Они прошли в конец зала, где смогли разглядеть двойную дверь.

— Гленн, — прошептала Кэндис, — ты сказал, что александрийцы — атеисты. Тогда зачем они хранят все эти религиозные вещи? Они пытаются доказать или опровергнуть существование Бога?

Он замер. Из тишины и теней он услышал мягкий низкий голос, нараспев повторявший урок для маленького мальчика, слова, забытые им давным-давно:

— Кто такие александрийцы?

— Мы собираем божественное знание.

— Для какой цели?

— Гленн? Что случилось?

— Кое-что всплыло в памяти. Катехизис, которому меня обучала мать. В нем говорится, что александрийцы собирают знания о Боге.

— Зачем?

— Не могу вспомнить. — Он взял ее за руку. — Пошли, — настойчиво произнес он.

Они уперлись в еще одну стальную дверь. За ней оказался небольшой вестибюль, предлагавший на выбор два пути: лестницу и лифт. Они решили поехать на лифте и, зайдя внутрь, увидели пять кнопок: было еще два этажа над ними и, к их удивлению, два внизу, что означало наличие в замке подвальных помещений.

— Вниз, — сказала Кэндис, думая, что будет чувствовать себя спокойнее, находясь ближе к земле, и Гленн нажал на кнопку.