Звезда эстрады - Страница 55
— Куда желаете? — спросил он, приготовившись записывать. Эдгар исполнял и роль ее секретаря. — Мальта? Канары? Мальдивы?
— В Купавну, — буркнула Лёка.
— Куда? — изумился Эдгар. — Никогда не слышал о таком городе... Это где? В Италии? В Испании? Или это Греция?
— Это Подмосковье, мальчик, — назидательно отозвалась Лёка. — Учи географию своей малой родины!
— А на фиг она мне? — обиделся Эдгар. — Я отдыхаю в других местах, от нее чересчур далеких.
Конечно, он ее не понял. Где уж там... И осмотрел с ног до головы, как прибабахнутую. Ну и ладно...
Только напрасно она рассчитывала, что здесь, в Купавне, станет легче. Глупая девочка... Все получилось наоборот...
Именно поэтому она так обрадовалась неожиданному появлению своего забавного случайного знакомого.
Неделю они провели вместе. Аркадий неизменно возникал рядом с Лёкой с самого утра и следовал за ней неотступно до вечера, прощаясь уже перед дверью ее номера.
Вовка радостно скакал возле них и вслушивался в разговоры, казавшиеся ему беспредметными. Дядька и эта известная певица, оказавшаяся его знакомой — так интересно! — говорили о погоде, о каких-то Шнитке и Свиридове, о Барсовой и Архиповой... Вовка представления не имел, кто это такие, а спрашивать и мешать разговорам не осмеливался.
Большое белое озеро Бисерово, мерно дышащее где-то в своей глубине, тихо подремывало, приглашая всех разделить с ним его многомесячный покой. Казалось, озеру не нужны бурные весенние всплески, взламывания льдов, крики прилетевших птиц, озабоченных любовью и будущими детьми... Суета ему не по сердцу. Озеру нравится спокойно и безмятежно блаженствовать подо льдом и снегом и ничего не ждать, не восставать, не поддаваться бунтарским весенним ломким настроениям, от которых добра ждать не приходится.
Лёка всматривалась в белую озерную безбрежность с завистью и все пыталась там высмотреть кого-то, большого и сильного... Но чересчур далекого от нее... Как он сказал тогда? «Слишком далекая Лёка...» Это правильно...
— Знаете, ведь это я вам пишу открытки с поздравлениями, — внезапно признался Аркадий.
Вовка в эту минуту ускакал далеко вперед.
— Ну да? — хихикнула Лёка. — А зачем?
— А разве вам не приятно их получать?
— Конечно приятно! А еще приятнее знать, что у меня есть где-то друг... Преданный и внимательный... Пусть даже не рядом...
Внезапно Аркадий остановился и резко схватил ее за плечи. Его пальцы без перчаток словно прикипели к рукавам ее дубленки.
— А вы... не хотите... чтобы он был всегда рядом с вами? Верный ваш охранник и защитник...
Последние слова дались ему очень нелегко. Широкими, по-мужицки грубовато сработанными пальцами — почему не наденет перчатки? ведь холодно! можно обморозиться! — он нервно мял рукава шикарной Лёкиной дубленки. И напряженно ждал ответа.
Лёка не решилась заглянуть ему в глаза. Подумала, что перед ней неуверенный в себе, замученный собственными несовершенствами и неумениями, всегда болезненно напряженный, исстрадавшийся человек, которого никому не видно и не слышно. Но именно такие, как он, всегда живут честно и становятся настоящими друзьями и преданными мужьями. Без всяких там условий типа «роди мне дочку...».
— Идет, — вдруг выдала она. — Давайте попробуем... — Пальцы на рукавах ослабли. — Жаль только, что больше не придется получать и читать ваши замечательные поздравлялки! И предупреждаю заранее: я довольно дрянная, беспринципная, недалекая Лёка... Я наделала за свою жизнь кучу ошибок, я психопатка, испорченная... Так что не обольщайтесь понапрасну!
— Ты! — пробормотал Аркадий и прикоснулся ладонями к ее зарумянившимся на морозе щекам.
Уверенность в себе пришла к Аркадию намного скорее, чем он ожидал. Он вообще на нее не слишком рассчитывал...
Какие холодные, просто ледяные у него ладони... Лёку затрясло. Она слишком перемерзла в своем долгом ожидании этого человека... Этого?! Глупости! Да теперь уже все равно...
— Наденьте, пожалуйста, перчатки! Все-таки зима!
— Только если ты мне скажешь «ты»! Иначе рискую остаться на всю дальнейшую жизнь без пальцев! По твоей милости!
— Пожалуйста, надень перчатки... — смущенно пробормотала Лёка. — Очень холодно... И нас может увидеть твой Вовка...
— Это чепуха, Леля...
— Как ты меня назвал? — в ужасе прошептала Лёка.
— Леля... А что?
— Да нет, ничего...
Аркадий удивленно глядел в ее глаза. Лёка молчала.
И он, наконец, отпустил ее, натянул перчатки и мельком огляделся: племянник с визгом валялся в сугробах и не замечал ничего вокруг.
Глава 22
Все в Таниной секте безоговорочно подчинялись старейшинам. А те толковали Библию, как им нравится, и «впаривали» это как истину в последней инстанции. Свободное мышление и независимость мнений в секте, разумеется, не приветствовались. Но Тане с ее небогатым умишком хватало и чужого. Она вообще не привыкла и не умела пользоваться своим собственным. И ее нисколько не смущало, что в секте люто ненавидели «большое» христианство — православие, католицизм, протестантизм — за то, что якобы там не следовали Библии буквально или трактовали ее по-иному. Дескать, «от лукавого все».
Дома Таню по-прежнему не видели. Она «пионерствовала», как это называлось в секте, — раздавала листовки и проповедовала по домам. Приходила — такая обаятельная, молодая, добрая, — прикрываясь красочными «Башнями», и начинала издалека: «А что вы думаете об окружающей жизни?», «Кто может изменить такую ситуацию в мире, где все правительства продались и нигде нет справедливости?». Затем она подсовывала людям талмуд типа «Познание, ведущее к вечной жизни» и приглашала на собрание. Если пойдешь — считай себя конченым человеком...
Таня избегала любых разговоров, на вопросы брата отвечала односложно, вела обширную переписку, сильно похудела, помрачнела и частенько ездила на какие-то конгрессы. Семейные даты игнорировала («от дьявола все»), а на свой день рождения выкинула подарок Аркадия — мол, нет у нас таких праздников. Несчастный Вовка проревел весь свой день рождения, не понимая, как же мама могла забыть о нем... Аркадий нервно кусал губы... Он уже знал, что дети, выросшие в семьях сектантов, часто даже не знают, сколько им лет.
Но потом Таня начала делом доказывать свою веру. Аркадий обнаружил это, вернувшись из пансионата. Сестра в его отсутствие изуверски уничтожила всю библиотеку, которую брат собирал долгие годы, планируя передать племяннику. Таня увлеченно, методично разорвала книги, по которым постигала жизнь, которые были ее учителями. Она убивала их, разрывая страницы, которые раньше зачитывала до дыр.