Звезда Ада - Страница 13

Перед ним был мертвый и, может быть, даже нереальный город. Последнего он опасался меньше всего. Призраки могли испугать, но гибель приносило нечто другое… Люгер ощущал здесь присутствие чего-то гнусного, злокозненного, гнетущего и смертельно опасного. Оно находилось по другую сторону растерянного рассудка и подверженных обману чувств.

Несмотря на проснувшиеся в нем животные инстинкты, вопившие о самосохранении, Стервятник отправился на поиски этого средоточия зла, и его путеводной нитью стал собственный страх.

Он не сделал и двадцати шагов, как заметил белое пятно в серо-лиловой долине, которая пролегала между двух гигантских зданий, увенчанных четырехгранными шпилями. Сердце тревожно защемило в его груди, когда он понял, что светлое пятно – это платье Сегейлы, наполовину засыпанное пеплом. Стервятник поднял его и не знал, утешаться ли ему тем, что на платье не оказалось крови. Кто-то привел сюда его женщину и бросил здесь ее платье – Люгер пока еще не допускал мысли о том, что Сегейла могла бежать от него сама.

Ярость, почти столь же сильная, как тревога, зажглась в нем разрушительным пламенем. Тяжелым, затравленным взглядом обвел он окружавшие его стены. Треугольные окна были черны и пусты; их длинные ряды казались вереницей чудовищных зубов.

Спрятав платье под курткой, Люгер направился в ту сторону, откуда накатывали тошнотворные волны страха. Там находилась четырехгранная башня, силуэт которой искажала розовая дымка; его очертания следовали уродливым кривым.

На пути к башне Слот впервые за время пребывания в подземелье увидел фигуру человека. Тот исчез под одной из арок, прежде чем Люгер успел рассмотреть его. Преследовать незнакомца не имело смысла, тем более что вскоре Стервятник встретился сразу с несколькими обитателями замка.

Свернув в переулок, он застал там компанию мужчин, в полной тишине дравшихся между собой на мечах. Ни одного звука не исходило от места схватки – ни звона клинков, ни тяжелого дыхания сражавшихся, ни стонов умирающих. На всякий случай Стервятник обнажил свой меч.

Темные фигуры бесшумно скользили в лиловом сумраке, и Люгер понял, что вряд ли его клинок отыщет здесь человеческую плоть. Он окончательно убедился в этом, когда прошел мимо дерущихся и даже сквозь одного из них. Лишь мимолетно кто-то скользнул по нему взглядом, и Люгеру стало еще более не по себе. Тот, кто посмотрел на него, внешне, несомненно, был человеком, однако его глаза принадлежали существу из другого мира…

Чем ближе подходил Стервятник к четырехгранной башне, тем больше обитателей подземелья встречал он по пути. Безразличие призраков придало ему наглости. Они скользили мимо, принадлежа к обособленной реальности, в которую Люгеру не мог проникнуть. В их движении не было суеты, но не было и видимой цели. В неизменных фиолетово-лиловых сумерках они казались пришельцу изгнанниками жизни, нашедшими приют в нелепом и гнетущем сне, который длился целую вечность…

В отличие от человеческих теней стены и мосты замка были непоколебимы и тверды; иллюзию зыбкости создавало лишь нездешнее сияние, пронизывавшее мертвую мумию подземного мира.

Тень, поджидавшая его у входа в башню, была тенью Шаркада. Она была неуязвима, и Люгеру пришлось преодолеть свою ненависть к ней. Безгубый рот кривился в издевательской усмешке, костлявые руки перебирали четки из лунного камня. Слот пожалел о том, что сейчас его жажда мести останется неутоленной.

– Итак, Люгер, ты сам пришел в это место, – сказал Шаркад. Его голос был гулким и казался почти нечеловеческим, как будто доходил до ушей Люгера сквозь толщу воды. – Теперь ты не будешь спрашивать, откуда я знаю твое имя?..

Стервятник одарил его ответной мрачной улыбкой, раздумывая над тем, как все-таки неудобно иметь врагом мертвеца.

– Где женщина, которая была со мной?

Шаркад беззвучно рассмеялся, ткнув кривым пальцем вверх. Люгер поднял голову и посмотрел на стену башни.

Искривленная стена предстала перед ним, словно каменная дорога, уходящая в небо, а в конце этой дороги был шпиль, ослепительно сиявший и тонкий, как игла. На этот шпиль было насажено то, что вначале показалось Люгеру обнаженным человеческим телом, но потом он понял, что видит гигантскую фигуру из воска, обращенную лицом кверху. Шпиль вонзался в ее спину и выходил из живота; фигура была неестественно прямой и белой даже в призрачном лиловом свете и медленно вращалась, словно флюгер, по воле неощутимого ветра.

В душе Стервятника зародился суеверный трепет перед могуществом того, кто владел таким колдовством. Властелин подземелья демонстрировал ему свое абсолютное превосходство, и Люгер уже почти не верил, что может чего-то добиться здесь.

Несмотря на отсутствие волос, в восковой фигуре он узнал Сегейлу. На ее спине были отпечатаны корона и волчья голова.

Он снова посмотрел на Шаркада и решил, что тот откровенно издевается над ним.

– Крыса в лабиринте, – произнес кладбищенский сторож. – Вот ты кто. Крыса, прибежавшая на запах приманки… Я вынужден немного охладить твой неуместный пыл. Ты находишься в подземелье Фруат-Гойма, пещерного города на крайнем юге Земмура. Здесь обитают подобные мне – не мертвые, но и не живые в том смысле, в каком называют себя живыми такие, как ты. Для меня не существует препятствий, но мне не подвластны материя и плоть. Я создан магией Лиги Нерожденных и могу исчезнуть только вместе с ней…

– В таком случае я хотел бы говорить с хозяевами, а не со слугой, – надменно сказал Стервятник, вспомнив о необходимости презирать всевозможную нечисть. При этом его пальцы ощупывали амулет, висевший на груди, словно хотели впитать в себя его охранную силу.

Шаркад беззвучно рассмеялся. Взгляд Люгера оказался прикованным к черному полумесяцу его рта.

– Ты наглец, Люгер, – проронил Шаркад, отсмеявшись. – У тебя еще будет возможность увидеть хозяев. А теперь пойдем, я покажу тебе кое-что другое. Может быть, это сделает тебя более сговорчивым.

Он поманил человека за собой, под свод арки, в извилистый коридор, ведущий в глубь башни. Здесь тоже был разлит всепроникающий лиловый свет. Слова Шаркада оставили в душе Стервятника гнетущий след. Он пошел за сторожем потому, что другого выхода все равно не было.

Но разве мог он знать о том, что ожидало его в башне посреди города призраков, застывшего на краю бездны?..

Звуки шагов тонули в ватном безмолвии, словно стены коридора не отражали, а поглощали их. Вслед за Шаркадом Люгер спустился по винтовой лестнице и оказался в следующем коридоре, который уводил в самое сердце башни. Здесь стало уже гораздо темнее; пахло сырой тюрьмой, тленом и смертью. Если тут и были живые узники, то они безмолствовали.

Однообразие мощных стен нарушали только низкие двери, обитые металлом, и черные норы боковых ходов. Вскоре Шаркад свернул в один из них, ничем не отличавшийся от остальных. Через несколько десятков шагов Люгер увидел, что проход сужается, а потолок опускается все ниже.

Они очутились в узком простенке, в котором человек едва мог двигаться боком; простенок заканчивался тупиком. Затхлый воздух наполнился пылью, потревоженной, может быть, впервые за много лет.

Здесь было почти совсем темно, только узкий луч света падал из маленького круглого отверстия в стене. Рука Шаркада появилась в этом пыльном луче, указывая на отверстие. Слот подошел ближе и прикоснулся к стене. Она слегка поддалась его нажиму, и он понял, что это обратная сторона большого ковра или гобелена. Тогда он заглянул в отверстие и застыл на месте.

Он увидел комнату, посреди которой покоилась плита из черного полированного камня, испещренная символами культа Гангары. На ней в бесстыдной позе лежала Сегейла, а по ее телу ползали черви и змеи. Она была обнажена и даже сейчас показалась Люгеру желанной. Глаза Сегейлы были открыты и нечеловечески пусты, как будто ее опоили зельем, опустошающим мозг.