Зверь по имени Кот - Страница 9

Чтобы избавиться от него, Тинг нашел на небольшом болотце бочажок, засунул голову в холодную воду, и держал ее там до тех пор, пока не стал задыхаться. После этой «процедуры», повторенной раз десять, Тингу полегчало, и предсмертные крики под его черепной коробкой стихли, а потом и вовсе пропали.

– Может, вы кушать хотите? – высказала предположение девочка, заметив жадный взгляд Тинга, направленный на булочку.

– Н-нет… То есть, да!

– Возьмите, – просто сказала малышка и протянула булочку Тингу.

Он схватил булочку и сразу же запихнул ее в рот почти целиком. Дети стояли молча и глазели, как он жевал. Наконец и до мальчика что-то дошло; он с сожалением посмотрел на свое яблоко, коротко вздохнул и отдал его Тингу.

– Вот, – серьезно сказал мальчик; похоже, он не отличался многословием.

– Фпафибо, – с набитым ртом поблагодарил детей Тинг.

– Пойдем, Андрейка, – вдруг встревожилась девочка и потянула мальчика за рукав.

Наверное, она только сейчас вспомнила мамин наказ: держаться подальше от чужих, незнакомых людей. Поминутно оглядываясь, дети пошли по улице. Благодарный Тинг слабо помахал им рукой и принялся за яблоко…

Энергия, которую он получил от детских щедрот, закончилась на окраине города. Тинг шел, едва переставляя ноги. Его ноздри трепетали – со всех сторон Тинга окружали запахи еды. Но она была от него так же далеко, как если бы он находился где-нибудь в поле, километрах в десяти от города.

Наконец на него обрушились не мелкие струйки запахов, а целый водопад; Тинг даже пошатнулся. Он стоял возле невзрачного одноэтажного здания, которое некогда было заводской столовой. Теперь на нем светилась вывеска «У Петровича», предполагавшая изменение статуса заведения. Похоже, столовая по мановению руки неизвестного частника Петровича в один миг превратилась в кафе.

Заглянув через окно внутрь, Тинг понял, что так оно и было. Интерьер кафе не блистал новизной. Даже мозаика на одной из стен, изображавшая трудовой процесс в самом разгаре (над чем именно трудились парень и девушка в комбинезонах, Тинг не разглядел), осталась от прежних времен. Только теперь вместо металлического прилавка для раздачи блюд высилась стойка бара (яркая пластмассовая обшивка и никелированные обводы), за которой просматривалась батарея разнокалиберных бутылок в зеркальной витрине. На фоне тусклого «совкового» интерьера кафе стойка смотрелась как модные, расшитые бисером валенки в парной деревенской бани.

– Тебе чего надыть? – раздался строгий женский голос над ухом.

Тинг отпрянул от окна и обернулся. Сзади стояла дебелая тетка пенсионного возраста с метлой в руках.

– Ходют тут всякие, сорят, а мне убирай… – ворчала она, глядя на Тинга исподлобья.

– Мне бы… работу какую найти, – сказал он жалобно.

– Зачем таким, как ты, работа? Толку с вас… Пьешь?

– Что вы! В рот не беру.

– А чего ж тогда в бомжовской робе ходишь?

– Так я и говорю – работа нужна… хотя бы временная. – Тинг судорожно сглотнул слюну.

– Э, да ты голоден. Поди, есть сильно хочется?

– Да… В общем, да… – признался Тинг. – Сильно проголодался. Я могу сделать любую работу! – заторопился он; Тингу показалось, что тетка хочет уйти. – Хотите, я за вас весь двор вымету?

– Это я и сама сделаю, – строго сказала тетка. – А насчет работы… Ну-ка, иди за мной.

Тинг послушно поплелся следом. Они обогнули здание, и подошли к служебному входу.

– Стой здеси, – приказала тетка. – Я сейчас… – И исчезла за давно не крашеной дверью.

Она вернулась спустя десять минут. Время ее отсутствия Тинг определил абсолютно точно – он считал в уме секунды. Делал он это для того, чтобы как-то отвлечься – возле служебного входа вкусные запахи просто сводили с ума.

– Заходи, – молвила тетка. – Сюда, – она показала на узкий темный коридорчик, который, в конечном итоге, привел их в небольшую комнатушку, заставленную сетками с картошкой и прочими овощами.

Там же находился стол, три видавших виды стула, ведро с картофельными очистками и огромная алюминиевая кастрюля с водой, в которой плавало несколько очищенных картошин. В углу комнаты был пристроен эмалированный умывальник, а над ним висело изрядно потускневшее зеркало. К носику бронзового крана какой-то умелец прикрутил медной проволокой тонкий и недлинный резиновый шланг – для того, чтобы можно было без лишних проблем набирать воду в кастрюлю.

В комнате ждала их женщина помоложе, чем тетка, с кухонным ножом в руках. Она критическим взглядом окинула Тинга с головы до ног и не без осуждения сказала, обращаясь к тетке:

– Марь Иванна, и что у тебя за натура? То кошек и собак подбираешь бездомных, то бомжей.

– Никитична, не заводись. Мужик этот не шибко на бомжа похож. Вишь, какой статный да крепкий. Работу он ищет. Хоть какую. Видать, сильно его прижало… Вот ты с ним и поговори. Думаю, что столкуетесь… пока нет Кирюхи.

– Ладно… – Никитична коротко вздохнула и сказала, обращаясь к Тингу: – У нас тут кухонный работник один… м-м… заболел. Нужна подмена… на день-два. Хотя… Кирюха, этот паразит, может и неделю квасить. Если рассчитываешь на зарплату, можешь сразу отчаливать. Но кормить буду. От пуза. Устраивает?

– Да-да, я согласен, – поторопился ответить Тинг. – Что нужно делать?

– Для начала почистишь картошку. Это будет твоим главным занятием. Ну а потом погрузка-разгрузка, подними тяжелое – опусти, принеси – подай.

– Можно начинать?

Никитична заглянула Тингу в глаза, сокрушенно покачала головой, и ответила:

– Можно. Но чуть позже. Вижу, что ты здорово проголодался. Не так ли?

– Т-так…

– Сейчас я покормлю тебя для начала. А то еще свалишься в подсобке с голодухи. Во стыдобища-то будет, на всю округу. Как считаешь, Марь Иванна?

– Будет, конешно будет. Скажут, что «У Петровича» не только та водка, что во время поминок выставляют на столы, паленая, но и жадность немереная. Человек на кухне с голодухи копыта откинул.

– Марь Иванна, ты говори, да не заговаривайся!

– А разве неправда? Вона скоки прошу зарплату прибавить – и что? А ничего. Шиш с маслом.

– Ты не путай божий дар с яичницей. Мы и так тебя не обижаем. Или неправду говорю?

– Правду, правду, Никитична, – сдала назад тетка. – Это я сегодня не с той ноги встала утром. Иногда на меня находит…

– Ладно, иди… сердобольная ты наша. Мы тут сами разберемся.

Марь Иванна ушла. Никитична обернулась к Тингу.

– Тебя звать-то как?

Он заколебался, но только на миг. Благодаря разговору с милиционером на шоссе, до него наконец дошло, что Тинг – это не имя, а кличка, хотя раньше ему столь простой вывод почему-то в голову не приходил. Назваться Тингом – значит, потерять работу. Бомж все-таки, не какой-нибудь уголовник…

– Андрей, – ответил Тинг; в этот момент он вспомнил имя мальчика, который дал ему яблоко.

– Садись за стол и жди. Я мигом обернусь…

Спустя несколько минут Никитична принесла тарелку наваристого борща, большую эмалированную миску с говяжьими и свиными мослами, полбулки белого хлеба и литровый пакет молока.

– Трескай, – сказала она, нарезая хлеб. – Когда наешься, принимайся за работу. Картохи нужно начистить полную кастрюлю. В кафе после обеда поминки, людей будет много, так что поспеши. Время не ждет.

Тинг кивнул и жадно схватил ложку. Посмотрев, с какой скоростью временный работник уплетает борщ, Никитична удивленно покрутила головой и вышла из подсобки. Тинг даже не глянул в ее сторону. Он ел, как безумный, с хрустом сокрушая своими по-волчьи крепкими зубами хрящи и сухожилия и обгрызая остатки мяса до самой кости – так, что после него и муравью нечем было поживиться.

Все то время, что он бродил по полям и лесам, Тинг питался чем придется. Удивительно, но он откуда-то знал, какие корешки можно есть, а какие нет, какие грибы съедобные, а какие ядовитые, где можно найти воду, а где водоносные слои залегают на большой глубине, и не выходят на поверхность… Тинг с потрясающей легкостью находил птичьи гнезда и воровал оттуда яйца, хотя ему было жалко птичек, круживших у него над головой с горестным птичьем плачем.