Зверь по имени Кот - Страница 12

– Кто вы, я не знаю, но есть предложение разойтись мирно, – негромко ответила девушка и хищно ухмыльнулась.

Нужно сказать, что своим спокойствием она несколько озадачила мужиков. Но они уже все решили, а потому на предложение девушки ответили лишь хохотом.

– Во дает, – сказал второй тип, долговязый малый с лицом грешного херувима. – Похоже, она нас пугает. Интересно, чем?

– А то ты не знаешь, – в тон ему ответил коренастый. – Двустволкой.

И они снова заржали.

– Вот что, рыба, ты нас не боись, – сказал коренастый. – Счас мы сядем под кустик, выпьем, закусим, а потом ты получишь большое удовольствие. Большое и, главное, полное. Со всех сторон. Может, бабки нужны? Какие проблемы. Стольник «зеленью», думаю, тебе хватит. А потом пойдешь домой. И тебе будет хорошо, и нам. Но если начнешь понты кидать… тогда извини. Тебе ясно?

– Предельно, – ответила Ксана и достала пистолет. – А теперь послушайте, хмыри, что я вам скажу. Берите ноги в руки и канайте отсюда подальше. Пока я добрая. Иначе в ваших шкурах появятся дополнительные дырки.

Луна выглянула из-за туч, засверкала в небе, словно ярко начищенный медный грош, и двое насильников увидели, что́ именно достала девушка из сумочки. Но они не поверили, что это настоящее оружие.

– Спрячь свою спринцовку, дура! – строго сказал коренастый. – Иначе будешь плакать ты, а не мы. Притом горькими слезами.

Похоже, они думали, что в руках Ксаны газовый пистолет.

– Мое дело предупредить, – беззаботно сказала Ксана. – Если вы такие тупые идиоты… что ж, так тому и быть. С дороги! – Она решительно шагнула вперед.

– Ну ты, бля, наглая… – Долговязый «херувим» молниеносно бросился вперед, и не нажми Ксана вовремя на спусковой крючок, он достал бы ее ударом в лицо.

Долговязый упал возле ног девушки, два раза дернулся и затих. Наверное, коренастый был с поздним зажиганием, потому что даже не сдвинулся с места, лишь глядел в диком изумлении на поверженного товарища и беззвучно шевелил толстыми губами. Наконец до него кое-что дошло, и он полез за пазуху – наверное, за стволом.

Но Ксана не дала ему ни единого шанса. Раздался еще один выстрел, и перебитая пулей правая рука насильника повисла плетью. Он вскрикнул и пошатнулся.

– Я же вас предупреждала… – Ксана глядела него холодно и отрешенно. – Это вам, суки, за всех девок, которых вы испохабили. Прощай, придурок.

– Стой! – вскричал коренастый. – Не надо! Не стреляй! Забери бабки, у меня тут две «штуки» баксами, все забери: часы, они дорогие, швейцарские, пять кусков «зеленью» стоят, мобилу – только не убивай!

– Не могу, – ответила Ксана. – Вы не оставили мне выбора.

– Но почему, почему?!

– Потому, что ты видел меня. Не повезло тебе, урод…

Совсем потерявший голову насильник, поняв, что наступила его последняя минута в жизни, с ревом бросился на Ксану, но пуля, которая вошла точно посреди лба, остановила его на полпути. Еще один выстрел – контрольный – она сделала в голову долговязого. Он, конечно, не подавал признаков жизни, но Ксана действовала так, как требовалось по ситуации. Неровен час, оклемается (в жизни иногда случаются чудеса), тогда жди беды.

А Ксане совсем не хотелось убегать из города, где ее жизнь была более-менее налажена и где есть надежный посредник. Это она уже проходила. Была когда-то почти бомжихой.

Она не стала обыскивать насильников и забирать оружие или деньги. Все это было чужим, а Ксана никогда не опускалась до примитивного воровства или грабежа.

Она совсем не сожалела о содеянном. Эти двое явно были бандитами из бригады Кармана. Туда им и дорога, подумала Ксана хладнокровно, обойдя трупы – чтобы не вступить нечаянно в лужу крови. За отпечатки подошв она не беспокоилась, потому что дорожка сплошь поросла травой.

Но с возвращением домой теперь придется повременить… Невольно вздохнув, Ксана резко изменила курс и пошла по направлению к большому супермаркету, который находился в двух кварталах от ее дома. Обычно в это время там много покупателей, и ее запах должен смешаться с запахами других людей, поэтому ни одна ищейка не сможет проследить ее дальнейший путь. Кроме того, она пожертвовала пачкой сигарет, раскрошив их на своем пути – чтобы ищейке отбить нюх.

В принципе, Ксана не курила, а баловалась. Иногда это нужно было для дела. В баре или ресторане современная девушка без сигареты выглядит как белая ворона. Поэтому в ее сумочке всегда лежала пачка дорогих сигарет и фирменная зажигалка.

В супермаркете Ксана поссорилась с кассиршей. Похоже, ее только недавно приняли на работу, и она, чтобы не ошибиться, все операции проделывала настолько медленно, что возле ее кассы образовалась длинная очередь.

Пока не было Ксаны, люди лишь тихо роптали, но девушка сразу взяла с места в карьер, и наговорила бедной женщине целую кучу тех «комплиментов», которые выдают на-гора вечные торопыги. Естественно, тут же нашли и подпевалы из очереди (и не только женского пола), которым для бунта не хватало лишь вожака.

В общем, скандал привлек внимание администратора, он долго извинялся перед Ксаной за нерасторопность своих работников и дал в помощь женщине старшего кассира, чтобы очередь немного рассосалась. Ксане, конечно, жалко было кассиршу, которую даже пот прошиб, – наверное, женщина боялась потерять работу, – но вышла она из супермаркета с чувством полного удовлетворения.

Теперь у Ксаны было железное алиби, тем более, что, разыгрывая свое «представление», она несколько раз громко и с напором назвала время: «Уже начало десятого, а я тут торчу в очереди по вашей милости!»

Конечно, ссора была совершенно глупой и беспредметной, но Ксане не раз доводилось наблюдать такие сценки возле кассы, и она лишь воспроизвела виденное. Ксана совершенно не сомневалась, что ее хорошо запомнили не только работники супермаркета, но и соседка, живущая этажом выше; она стояла позади.

«Покой нам только снится…» – со страдальческим вздохом вспомнила Ксана строку из стихотворения, заходя в квартиру. Там стоял гвалт почище того, что совсем недавно бушевал в супермаркете.

По ходу заглянув в открытую дверь кухни, девушка увидела еще одного соседа, Лёху Пальчика. Пальчик – это фамилия. А вообще-то его прозывали Сюся. Откуда пошло прозвище, уже никто не помнил. Возможно, эту кликуху Лехе припаяла тетка Матрена. У нее был талант на такие дела. Это она окрестила Ксану «монашкой».

Лёха был пьяницей и бузотером. Пил он почти каждый день, но, как ни странно, никогда не упивался до положения риз. Зато скандалы и драки устраивал регулярно. Это было у него в крови. Правда, до сих пор дома он не дрался ни разу; в квартире его тянуло лишь на блатные песни, которые Лёха любил распевать, начиная с часу ночи. От его вокальных упражнений даже брачующиеся коты умолкали, потому что Лёха пел возле открытого окна, неотрывно глядя на луну.

Но сегодня, видимо, день был такой нехороший – сплошные приключения. Так подумала Ксана, заходя на кухню с чайником. Возможно, Луна не в ту фазу попала, или на Солнце появился новый большой протуберанец, из-за чего разразилась невиданная доселе магнитная буря, и народ сильно перевозбудился.

Лёха наезжал на Федюню. Мадам Николенко отсутствовала (наверное, задержалась на работе; она где-то подрабатывала), и ее сожитель оказался беззащитным. Он забился в угол и слабо отмахивался от Лёхи безвольными руками. При этом Федюня еще что-то и скулил, но говорил он всегда неразборчиво, а в таком состоянии – и подавно.

Лёха пока не бил его изо всей силы, только слегка трепал по мордам – заводил сам себя. Но по тому, как в его хмельных глазах начал появляться опасный блеск, Ксана поняла, что скоро Федюня получит по полной программе.

Тетка Матрена стояла поодаль, уперев руки в боки, и с видимым наслаждением наблюдала за начинающейся баталией. Она терпеть не могла мадам Николенко, и эту неприязнь перенесла и на безобидного Федюню. Впрочем, тетка Матрена принадлежала к тому генотипу, который ненавидит все человечество и любит лишь свою единственную и неповторимую персону.