Зверь на престоле, или правда о царстве Петра Великого - Страница 20

Так что очень зря историки пытались объявить Петра православным царем. Он им не мог являться, прежде всего по той обыкновенной причине, что не являлся исповедником этого вероисповедания. То есть изучаемый нами царь исповедовал какую-то совершенно иную религию, не имеющую с Православием ничего общего.

Потому ясно стало для всех:

«Пришла кончина света и антихрист настал… И какой Петр царь… От такого царя нужно отступать, не надо его ни слушать, ни платить ему податей» [46, с. 191].

Все правильно: во времена голода в Поволжье и на Украине, который искусственно устроили продолжатели дел Петра, самыми первыми от истощения умирали именно те, кто сдал весь свой хлеб без утайки. То есть исполнил пожелание властей насчет взимания непомерных податей в полном их объеме.

Во времена же Петра народ большевистской пропагандой одурманен еще не был. Потому люди последнее с себя все-таки не спешили отдавать. Весьма вероятно, что лишь эта осторожность и позволила тогда русскому народу не подвергнуться полному вымиранию от антихристианской политики пришедшего к власти в нашей стране супостата.

А вот что можно сказать об одной из первых его затей, которой он не бросал в продолжение всей своей жизни:

«Это был «Сумасброднейший, всепьянейший всешутейший Собор»» [14, с. 73].

И самое здесь удивительное, что этот его антихристов орган был учрежден уже тогда, когда за «великий ум» избранный в цари мальчик еще не знал основных правил арифметики — умножения и деления!

И этот с ног сшибающий одним лишь своим наименованием институт властных структур был учрежден:

«…задолго до того, как Нарышкины пришли к власти. Даже в наши просвещенные, невероятно прогрессивные времена не одна бровь поднимется, если мальчик лет 14–15 захочет собрать компанию под таким названием» [14, с. 73].

Почему же Петру это позволили еще тогда? Причем, в тот период, когда подобное действо было еще не возможным из-за слишком явно враждующих правительственных группировок, одна из которых просто обязана была искать компромат на свою соперницу?

Ответ единственен: обе группировки находились под единым началом — иного объяснения произошедшему попросту нет.

Еще одна деталь: все эти вроде бы на первый взгляд вьюношеские игрушечки, на игрушечки вовсе не походят. Но на серьезную организацию, структуру которой знающему пока лишь два правила математики мальчику самому разработать было просто невозможно:

«В уставе подробнейшим образом определены члены Собора и способы избрания «князь-папы» и рукоположения всех чинов пьяной иерархии. Да, рукоположения!

Собор полностью воспроизводил всю церковную иерархию и все церковные обряды» [14, с. 73].

На что такая пародия похожа?

Так ведь уже на нынешнюю нашу церковную иерархию, верхушка которой прогнила и уже сегодня готовится к встрече антихриста, устраивая уже теперь из нашей церкви такую же пародию! Ведь сегодня во многие церкви уже ходить нельзя — экуменизм наступает.

Все это грозит в самые ближайшие времена мерзостью запустения вообще везде!

И на эти грабли непонятой нами некогда истории мы сегодня наступаем уже в третий раз!

Ведь совершенно ту же политику по отношению к Русской Церкви некогда проводили и большевики-ленинцы:

«Паскудства, творимые Петром и его сподвижниками, вполне подобны всему, что выделывали члены «Союза воинствующих безбожников» в 1920-е годы. И с черепами на палках бегали, и матом орали в церкви, и блевали на алтарь…» [14, с. 74].

Следующими действиями, которые точно определяют антихристианскую сущность Петра, явилось продолжение уничтожения священноначалия Русской Церкви:

«При Петре I архиереев перестали возводить в сан М[итрополита]» [96, с. 1574].

Сейчас же, судя по всему, наше священноначалие уже само себя уничтожило, вступив в союз со Всемирным советом церквей, предав Бога нашего в пользу идолища кришнаитов и адвентистов, иеговистов и лютеран, масонов и католиков.

Тогда же, при Петре, балаган, изобретенный для главенства над Русской Церковью, был ничуть не менее антиправославен. И следующим шагом, что здесь выглядит вполне логично, являлось прекращение возведения уже и в сан священника. То есть практически то же, что большевики планировали завершить в эпоху безбожной пятилетки — к 1943-му году.

Потому планы царя-антихриста продолжались совершаться в вышеизложенном ключе: обезглавленная Церковь подверглась новым нападкам. В 1705 г. по указу Петра:

«Запретили строить новые церкви и монастыри… Вообще Петр стремился превратить монастыри в нечто среднее меж богадельнями и мастерскими. В знаменитом «Духовном регламенте» Петра так и говорилось: «…добро бы в монастырях завести художества, например, дело столярное»» [15, с. 411].

Подобный же разгром святорусских духовных учреждений планировал провести и его предшественник по самозванству — Лжедмитрий. Он:

«…приказать сделать опись всем монастырским имениям и заранее заявлял, что хочет оставить им необходимое на содержание, а все прочее отберет в казну» [51, с. 309].

И как далеко простиралось это самое «все прочее» было известно лишь ему одному.

«Далее Петр… запретил монахам в кельях держать перья и чернила, писать что бы то ни было (Очень быстро Петр творчески развил эту мысль, распространив ее на все население. Появился указ, предписавший выявлять и сдавать начальству всех тех, «кто запершись пишет…» Формулировалось это так: «о донесении на тех, кто запершись пишет… и о наказании тем, кто знал, что запершись пишет, и о том не донесли»)» [15, с. 411].

Потому и вполне понятна на такие его действия реакция народа:

«…ныне-де у нас не государь царствует — антихрист» (Никитин, 1705) [46, с. 191].

«…он служил и приносил жертвы высшему, безконечно требовательному божеству, признаваемому вместе с ним всеми» [16, с. 174].

«Иго с Запада — более тяжелое, нежели прежнее иго с Востока, иго татарское. В истории константинопольской церкви, после турецкого завоевания, не найти ни одного периода такого разгрома церкви и такой безцеремонности в отношении церковного имущества, кои на Руси случились. Государь наш, Петр Алексеевич, испытав влияние протестантов, упразднил патриаршество. Государство перестало быть органом церкви, и на духовно едином русском организме, как наросты злокачественные, вырастать начали извне привитые протестантского, иудейского и иезуитского характера секты… С Петра, с Петра Алексеевича началось духовное дробление народа» [4, с. 394].

Вот как отзывался о Петре некоторое время благоволивший к его «славным делам» Лев Толстой, который, после получения только незначительной дозы правдивой информации о своем былом кумире, резко переменил мнение о нем: «осатанелый зверь», «мерзавец», «убийца, который кощунствовал над Евангелием» [15, с. 421].

И такое отношение к Петру просматривается практически у всех, кто ненароком забирается в исподнее белье шумно воспетого пропагандой «преобразователя»:

«Романтически-приподнятое, радостное отношение к Петру меняется по мере узнавания эпохи, по мере изучения документов» [14, с. 7].

Более сотни лет после кончины этого монарха автором «Путеводителя от Москвы до С.-Петербурга и обратно» Дмитриевым перед самым въездом в построенный Петром безбожный город была подмечена очень существенная деталь, точно указывающая на характер проектируемого в нем вероисповедания:

«Верхняя Ижора, богатый, довольно населенный ям, состоящий из 300 дворов и не имеющий ни церкви, ни гостиницы» [32, с. 589].

Автор тут же замечает, что ввиду необычайной близости С.-Петербурга гостиница здесь практически ни к чему. Однако же отсутствие церкви для москвича, обычно набожного, выглядит фактом, достойным удивления. Но удивляться излишне: этот ям — визитная карточка задуманного Петром «творения», где центральным божеством является отнюдь не Иисус Христос, а кумир масонства — Бафомет. Ведь это завезенное Петром с Запада модное в ту пору вероисповедание устраивает любая религия мира, что и доказывает рассмотренная выше лояльность Петра ко всем им. Любая, заметим, но только кроме одной: веры русских — Православия. А потому: