Зверь на престоле, или правда о царстве Петра Великого - Страница 12

Потому русскому человеку, с их точки зрения — просто пещерному — такого понять не дано. Он ущербен и по природе своей ущербности ничего не сможет определить во всех тонкостях этикета заграницы. И это не она, заграница, спятила, а он, ничего не понимающий во всех тонкостях преимуществ анально-орального секса вкупе с работой всех столь обожествляемых ими систем, выделяющих фекалии. Ведь для закордона даже соплю свою заглотать, тягучую и зеленую, — безспорно, сплошное и безоговорочное наслаждение. Ежеутренне им следует выбирать — что производить в шаечке сначала: чистку зубов, а затем обливание своего лица этой в пасте и гниющих остатках пищи жижей, или, наоборот, сначала высморкаться, а затем этой водой с соплями полоскать рот от зубной пасты.

Ну а как, ежели, не то чтобы свою соплю заглотать, но позариться еще и на чужую?!

Для того, отправляясь в служебную командировку в Россию, англичанин кладет в карман свою заветную резиновую затычечку. И теперь будет иметь прекраснейшую возможность вставлять ее в раковину, куда не просто сморкаются великолепными зелеными соплями и харкают коричнево-желтыми осклизлыми тромбами из вечно прокуренных и простуженных в командировках глоток все кому ни попадя, но даже и периодически блюют.

В России, в гостиницах, принято напиваться до поросячьего визга, а потом блевать. Вот и спешит он вычислить такую счастливую раковинку, вставить поскорей туда свою заветную карманную затычечку и наслаждаться от полоскания в этой радующей натуру иноземца самой что ни есть натуральнейшей грязи, вывернутой наружу из чьего-то чрезмерно переполненного яствами желудка.

Так ведь от более чем близкого общения с его содержимым они получают еще и эротическое удовольствие:

«Процесс пищеварения для них — это процесс расчленения и уничтожения еще недавно живых растений и плоти трупов животных. Отсюда — результаты пищеварения для них есть верх совершенства, а отверстия, это совершенство выделяющее — нечто сакральное. Некрофилы бывают разных типов… он/она будут возбуждаться от одного вида испражнений или от облизывания… всех отверстий выделения» [70, с. 57–58].

Вот в чем кроется причина нашего полного непонимания их секса! Нам не хватает сдвига фазы своих мозговых извилин в сторону столь патологического заболевания заграницы — некрофилии.

Но нездоровое возбуждение охватывает людей Запада не только от нечистот. У них всегда существовал и иной вид сексуальных удовольствий, поставленный чуть ли ни на промышленную основу:

«Эдвард Фукс, немецкий исследователь, сообщает в своей «Истории нравов»: «Во всех культурных европейских странах публичные казни относились к числу народных праздников». Возьмем, к примеру, книгу «Wanderungen durch London» («Прогулки по Лондону»), вышедшую в 1852 году… В ней мы читаем: «Вы хотите знать, как совершаются наши народные торжества? — Они празднуются, сударь, в день казни… Толкотня и давка от зари и до того момента, когда палач совершит свой ужасный долг. Окна окрестных домов сдаются за большие деньги, издалека люди прибегают, приезжают в колясках или верхом, чтобы насладиться зрелищем, а в первых рядах стоят женщины — и вовсе не только из низших классов…»

…Известный криминалист XIX века Франц фон Гольцендорф в капитальном исследовании о смертной казни в европейских странах излагает свои наблюдения: «Во время казни среди собравшегося населения царил настоящий карнавал разврата…» Богатые люди платили баснословные цены за окна, выходящие на место казни. У этих окон в продолжение целых часов и возлежали знатнейшие дамы. «Подобное зрелище служило также изощренным возбуждающим средством, — пишет Фукс, — в таких случаях чернь иногда насиловала сотни женщин или врывалась в дома терпимости и там устраивала ужасающие оргии; знатные же дамы, смотревшие на казнь с высоких балконов, праздновали у окон вакханалии с шампанским и вели себя самым безстыдным образом».

Французский хронист пишет об этом: «Никогда наши дамы не бывают уступчивее; вид страданий колесованной жертвы возбуждает их так, что они хотят тут же на месте вкусить наслаждение»» [130, с. 209–210].

Как классифицировать теперь еще и эту их массовую сексуальную патологическую восприимчивость к виду страдания других? Ведь от подобного зрелища наши люди, кроме отвращения, доводящего желудок до выворачивания «наизнанку», ничего иного получить не смогут. Так что наш менталитет отличается от западного чем-то очень существенным. Ведь с какой стороны ни подойди, русская и европейская культуры практически ни в чем не имеют точки соприкосновения, занимая диаметрально противоположные позиции по самым главным показателям, отличающим человека даже не просто от животного (животные таких безобразий не творят), но от какого-то по-особому сумасшедшего животного. И сравнить это их совершенно нечеловеческое сообщество можно лишь с инфернальным сборищем Вия из повести Н. В. Гоголя. Ведь составляющие его инфернальные объекты больше напоминают упырей и вурдалаков, чем обычно ставящихся нам в пример западных высокообразованных господ.

И чтобы подытожить полноту этого отличия, стоит лишь припомнить главный атрибут культуры нашей — летний умывальник.

Кто отважится после утренней процедуры личной гигиены зачерпнуть воды из стоящей под ним посудины и облить содержащейся в ней смесью нечистот свое лицо??

Но ведь даже купаться в ванной, имеющейся в номере гостиницы, даже и в свеженалитой воде, вряд ли кто из нашего покроя людей отважится, принимая в этом случае лишь душ. Что говорить об общественной раковине и затычке?

Но что мы будем кому-то навязывать свои традиции? У каждой нации они свои. Свои они и в Западной Европе…

Однако ж вскрываемая нами болезнь заграницы основывается не только на грязи телесной. Ведь жители некогда уничтоженных городов древнего Ханаана, Содома и Гоморры, имели полный набор нами перечисленных «качеств». А история, как известно, повторяется. Вот что о половой ориентации содомитов сообщает апостол Павел:

«…предал их Бог постыдным страстям: женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно и мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам…» [Рим 1,26–27].

И это именно у них (в Голландии, например) подобного типа «браки» теперь даже узаконены.

Но нам слишком хорошо известны слова Писания, сообщающие о мерах воздаяния за подобное: «…делающие такие дела достойны смерти…» [Рим 1, 32].

И этот приговор загранице вынесен не нами, но Священным Писанием.

А вообще: «С точки зрения православной антропологии, Запад уже полностью заселен нелюдями, забесовленной биомассой. Вести переговоры с этой злой и коварной стороной (неслучайно она борется за действительно отсутствующие у нее «права человека»), как будто ты имеешь дело с людьми, по меньшей мере, неразумно. Вступая в контакт с Западом, надо помнить: перед тобой носители лжи и смерти, существа уже нечеловеческие» [18, с. 28].

Такова серьезная разница в менталитете русском, который застал Петр при узурпации им государственной власти в стране, и менталитете заграницы. Того, который у него самого, весьма странным образом, был буквально в крови, и который он со столь присущей ему бешеной энергией насильственными методами пытался привить русским.

И хоть нас сломать ему все-таки и не удалось, но набранную им самим по злачным местам братию, образовавшую некую прослойку общества, он переделал в иноземцев достаточно быстро и достаточно успешно.

Вот теперь и разберем вопрос о созданном Петром некоем творении, которое и помогло ему наворотить столь удивительных пресловутых «славных дел».

«Петр I открыл двери инородчине и безпощадно ломал наши древние учреждения…» [69, с. 331].

Но он, что теперь выясняется, вовсе не являлся в этом вопросе первооткрывателем. Ведь еще Лжедмитрий I учредил ту самую форму управления, которая приписывается пресловутому «гению Петра»: «Дмитрий преобразовал боярскую Думу и назвал ее сенатом» [51, с. 308].