Зверь. Изменил мне — изменил меня (СИ) - Страница 34

— Что? — сердце на несколько мгновений перестаёт стучать. — Какое это имеет значение? Мы ведь с тобой никогда?.. — ловлю виноватый взгляд волка. — Я чего-то не знаю? — до белых пальцев сжимаю подлокотники кресла.

— Скорее, не помнишь, — альфа не смотрит на меня. — Та ночь в лесной избе. Когда я сорвал спину…

— Мы с тобой?..

— Ничего, кроме поцелуев. Я держу слово. Ты уснула в моих объятиях.

— Точно?

— Малышка, ты бы не забыла. Поверь.

— …Ночью ты была страстной, но утром ничего не помнила, — продолжает Карим. — Смотрела на меня испуганными глазками и задавала вопросы.

— Как ты мог не сказать мне о таком? — хриплю.

— Тем утром я увидел страх в твоих глазах и не смог признаться. Ты испытывала ужас от одной мысли, что провела ночь со зверем. Что говорить о метке или детях? Поэтому я соврал. Динара, ты не была готова.

— Ты всё время пытаешься всё решить за меня. Не спрашивая, — мне тяжело говорить. Приходится выдавливать из себя слова. — Я не скажу тебе «да» даже ради собственного исцеления, Карим.

— Потому что я оборотень? — ухмыляется со злой обидой. — Я тебе противен?

— Да, ты мне противен! — эмоции переползают через край, и я повышаю голос. — Но не потому что ты зверь, а потому что ты лжец! У тебя на каждую ложь есть оправдание! Уму непостижимо!

— Я не вру без причины! — альфа тоже взрывается.

— Что мне с этих причин?! Что?! Я больше не смогу тебе доверять! Никогда!

Зверь приходит в ярость. Он срывает со стены ещё одну рамку со свадебной фотографией и ломает её, как плитку шоколада.

— Ты — моя истинная! — бросается ко мне. — Моя! — нависает надо мной, как огромная скала. — Рано или поздно ты вернёшься! Ты не сможешь сопротивляться тяге! Между нами есть связь! Она есть!

Подлокотники кресла, на котором я сижу, вот-вот хрустнут под давлением мощных пальцев альфы. Так же, как мои нервы.

— Я человек, — выдыхаю в звериный оскал. — Мне не нужна была истинность, чтобы полюбить тебя… — слёзы предательски текут по щекам. — Но ты этого не понимаешь. Лжёшь на каждом шагу, прикрываясь волчьей парностью. Тяга, связь… — всхлипываю. — Можно врать сколько угодно — я всё прощу, да? Я ведь не могу сопротивляться.

— Ты всё вывернула наизнанку, — Карим отходит от меня.

— Это ты меня наизнанку вывернул… — быстро вытираю слёзы пальцами. — Убирайся отсюда… Убирайся из моей жизни! — хватаю трость и бросаю её в альфу.

Клюка, которую Карим для меня сделал, лежит у его ног. А я опять рыдаю.

— Малышка…

— Уходи! — прячу лицо в ладонях.

Мгновение тишины, и я слышу хруст стекла — уходя, зверь топчет осколки фоторамки. Хлопок двери, и моё сердце сковывает лёд. И под занавес — рёв мотора на улице в тон моему собственному вою.

Всё. Конец. Аплодисментов не будет.

Слёзы закончились, осталась пустота. Дыра в душе болит не меньше, чем тяжёлая рана на теле. Только лекарства от этой боли нет. Боюсь, тут даже время не доктор. Не вылечит.

Сижу на диване, закутавшись в плед, и смотрю на огонь. Сама разожгла, хоть это было непросто. Мне сейчас многое сложно. Но я сильная. Я справлюсь.

— Динара Ильясовна, как вы? — в гостиную заглядывает Татьяна.

— Что ты здесь делаешь? — поднимаю на неё взгляд. — Я же сказала, чтобы ты шла отдыхать.

— Как я могу отдыхать, когда у вас здесь такое? — вздохнув, смотрит на осколки рамки и обрывки фотографии на полу. — Я столько лет у вас работаю. Вы мне уже как дочь стали.

Я никогда не относилась к Татьяне с большой теплотой. Держала дистанцию. Отношения «хозяйка-прислуга» меня полностью устраивали. Мне казалось, что домработница вечно пытается сунуть нос не в своё дело. Я не стеснялась ставить её на место. А вышло, что она единственный по-настоящему близкий мне человек.

— Проходи садись, — хлопаю ладонью по дивану. — Посиди со мной.

— Не надо грустить, — домработница присаживается рядом. — Я могу сделать для вас чай. Ваш любимый зелёный. Хотите?

— Нет, — улыбаюсь грустно. — Давай просто посмотрим на огонь.

— Огонь успокаивает нервы и согревает душу.

— Меня предал муж и подруга. Мне сейчас очень нужно спокойствие.

— Алла? — Татьяна вздёргивает бровь.

— Да. Она любовница Тимура.

— Какой ужас, Динара Ильясовна… Что вы будете теперь делать?

— С Тимуром разведусь — этот вопрос не обсуждается. Он лишится всего. Без копейки уйдёт. А с Аллой… — хмурюсь, глядя на танцующие языки пламени. — Я пока не знаю, как её наказать. Но придумаю.

— Простите, конечно, но мне кажется, что муж и подруга — последние люди, из-за которых вы будете переживать. Этот мужчина, который приходил к вам сегодня…

— Мой похититель, — признаюсь. — Он работал на Тимура.

— Однако вы не побоялись пустить его в дом. И разговора с ним на повышенных тонах не испугались, — справедливо замечает домработница.

— Ты слышала? — поворачиваю голову, смотрю на Татьяну. — Что-то конкретное?

— Динара Ильясовна, существование оборотней для меня не новость, — огорошивает. — Если вы об этом, конечно, — улыбается смущённо.

Да, я об этом. Хотела выяснить, не услышала ли моя помощница по дому что-нибудь, что слышать не нужно. Но она меня здорово удивила.

— Откуда ты знаешь про оборотней?

— Я начинала карьеру домработницы в волчьей стае, — с лёгкой улыбкой на губах признаётся Татьяна. — Я не просто так поехала за грибами в те края. Незнающие люди редко добираются до тех мест.

— Оу… Как сильно мне с тобой повезло, оказывается, — сижу с большими глазами. — Погоди, ты где-то в тех местах работала?

— Угу, в поселении стаи, возле которого мы встретились, — Татьяна продолжает меня шокировать.

— Получается, ты знаешь Карима?

— Скорее, я знаю его отца. Работала в их доме. Карим тогда был младенцем. Рассказать?

— Да, — киваю. — Мне интересно.

Татьяна работала служанкой в доме жестокого сумасшедшего альфы — отца Карима. Его истинной была очень красивая волчица. Альфа ревновал её к каждому дубу в лесу. Он с ума сходил от ревности.

Когда она забеременела, волк немного выдохнул. Ему не столько нужен был ребёнок, сколько испорченная беременностью внешность собственной пары. Только этого не случилось. Истинная альфы стала ещё красивее после того, как родила Карима. А вожак стаи стал беситься ещё больше. Он дошёл до ручки, когда сыну исполнилось три месяца. Приревновал жену к какому-то волку из другой стаи, вышел из себя и выставил волчицу за ворота. Одну. Сказал, что лично перегрызёт ребёнку горло, если жена попробует вернуть малыша. Он бы на это пошёл.

— Отец Карима — настоящий псих! — не стесняюсь в выражениях.

— Ну-у… — Татьяна приподнимает брови. — От осинки не родятся апельсинки.

— Намекаешь, что Карим такой же? — хмыкаю. — Нет, он не такой. Наверное, в мать пошёл.

— Возможно, — домработница пожимает плечами. — Мать Карима — достойная женщина. Но из-за безумного мужа она не могла воспитывать сына. И даже увидеться с ним не имела возможности, хотя жила в соседней стае. Карима воспитывала нянька. Добрейшей души человек. Мы с ней были напарницами. У неё случился выкидыш, и тут альфа предложил ей перейти из горничных в няни. Она так привязалась к этому мальчику. Считала его своим ребёнком.

— Да, волк говорил, что его воспитала человечка, — вспоминаю слова зверя, и сердце больно колет.

Мне так жаль семью Карима. Нелёгкая судьба.

— Сумасшедший альфа и няне умудрился испортить жизнь, — вздыхает Татьяна. — Мы иногда созванивались с ней, она рассказывала…

Обезумевший вожак стаи боялся, что молодой полный сил сын отодвинет его от руля раньше времени. Это превратилось в навязчивую идею. И в один не прекрасный день отец изгнал Карима из стаи. Единственной, кто осмелился высказать ему за это, была няня. В словах человечка не осторожничала, и альфа счёл это плевком в лицо. Какая-то служанка посмела унизить его перед волками. Названная мать покинула стаю вместе с сыном, а психопат-альфа нанял человека, чтобы убить её. Но Карим в момент покушения оказался рядом с матерью. Он не дал её добить — расправился с преступником и получил за это срок. А его мама-человечка осталась инвалидом.