Зверь. Изменил мне — изменил меня (СИ) - Страница 28

Насрать на его угрозы. Матушку я сегодня же заберу домой. Шаманы, слава Луне, у нас теперь есть.

— Слюни подбери и вали отсюда! — рявкаю и иду в дом за коробками.

Больше я с Тимуром говорить не буду. Не о чем. Главное — он не знает, где Динара, а значит она в безопасности. Пройдёт время, малышка освоится в стае, наша связь окрепнет, и я всё ей расскажу. Пусть сама решает, как поступить с этим уродом. Думаю, никто, кроме неё, не вынесет вердикта справедливее.

Упырь на улице матерится, угрожает мне всем, чем только можно, а я держусь, чтобы не выскочить из дома и не прикончить его. По краю ходит, урод.

Нервный хлопок автомобильной двери, рык мотора, и, наконец, наступает долгожданная тишина. Только птицы поют да ветер шуршит кронами деревьев.

Выдох. А я неплохо контролирую эмоции. Учусь потихоньку.

Подожду минут сорок, чтобы не дышать в задницу тачке Тимура, и тоже поеду. Дел сегодня много.

Всё — сдал я мясо. Получил приличную «котлетку» крупных купюр. А ещё договорился о новых поставках. Теперь заказ не только на сохатину. Живём!

Мчу на оптовку, там забиваю багажник мешками с провизией. Потом еду в банк — кладу деньги на счёт стаи. И заглядываю в магазин с кондитеркой — набираю гору шоколадок и конфет для моей малышки. Говорят, сладкое поднимает настроение. Проверим.

Осталось забрать маму, и можно ехать домой. Она удивится — я сюрпризом нагряну. Телефона-то у меня нет, чтобы позвонить.

Бедная моя, она столько времени провела с чужими людьми. Уход, лекарства — это важно, но мою любовь ей ничто не заменит. И мне матушки сильно не хватает. Ну ничего, теперь всё будет по-другому. Хорошо всё будет!

Ставлю машину на сигнализацию и иду в пансионат. Толкаю стеклянную дверь, прохожу через холл, поднимаюсь на лифте. Почему мамин запах такой слабый? Его почти нет. Обычно я ещё между этажей начинаю чувствовать тёплый уютный аромат моей матушки. В груди поднимается волна нехорошего предчувствия.

Выхожу из лифта, быстро иду по коридору, толкаю дверь комнаты и… вижу аккуратно застеленную кровать. Мамы здесь нет. Какого хрена?! Вылетаю в коридор и сталкиваюсь с её сиделкой.

— Здравствуйте, — молодая женщина выглядит напряжённой. — Мы не смогли до вас дозвониться, — заходит в комнату.

Я за ней. А сердце, кажется, не стучит.

— Где моя мать? — спрашиваю и не узнаю собственный голос.

— Сегодня ночью у неё случился инсульт. То есть мы заподозрили инсульт и вызвали скорую помощь. Ваша мама умерла по дороге в больницу, — тихим голосом сообщает страшную новость. — Мне жаль.

Ноги не держат, в груди жжёт. Сажусь на стул у заправленной кровати, смотрю на подушку крендельком… И не понимаю: как это — умерла?

Мы же вот… недавно с ней… здесь…

Никого ждать я, конечно, не стала. С моей везучестью «кто-нибудь», кого позовёт Наринэ, обязательно окажется Захарией. Кому ещё доверить сопровождать первую после Луны в стае, если не бете? Нет уж. Сама схожу, ничего со мной не случится.

Выхожу за ворота, смотрю, что у нас тут есть по ботанике. Вдоль частокола растёт много всякого — собирай, пожалуйста. Тут и полынь, и ромашка, и лопух. Срываю бело-жёлтый цветок, кручу в пальцах и вздыхаю. Так дело не пойдёт, меня в лес послали, а не за ограду.

Впереди стелется ровная широкая тропинка, по ней и пойду. Бог даст, не навернусь, а заблудиться не должна. Главное — с тропы не сходить.

Ковыляю, слушаю пение птиц и шелест листвы. Лес успокаивает, дарит умиротворение. Даже боль притупляется, и травы собирать не хочется. Хочется наслаждаться видами, звуками, воздухом. Давно надо было выбраться на прогулку. Может, и не срывалась бы на Кариме.

Сама не замечаю, как ухожу далеко — волчье поселение не видно за густым лесом. Нет, дальше не рискну. Набираю полные карманы разных растений и уже собираюсь идти в стаю…

— Девушка! — ко мне бежит какая-то женщина. — Девушка, подождите! — машет рукой.

Откуда она здесь? Как с неба свалилась.

— У вас что-то случилось?! — кричу незнакомке.

А она останавливается в нескольких метрах от меня и хватается за сердце. Немолодая. Одета в тёмный спортивный костюм, на ногах у неё резиновые сапоги, а на голове косынка. С ведром. А, ясно всё — по грибы или по ягоды в пришла. Заблудилась, наверное.

— Господи… Это вы?.. — с непонятным мне ужасом выдыхает женщина.

— В каком смысле? — на всякий случай делаю несколько шагов назад.

Есть вероятность, что у тётеньки с головой не в порядке. Взгляд у неё сумасшедший. А что? Люди с разными диагнозами за грибами ходят.

— Динара Ильясовна, вы меня не узнаёте? — женщина шагает ко мне. — Это же я — Татьяна.

Динара…

Динара…

Динара Ильясовна.

Это… моё имя!

— Стой! — выставляю вперёд клюку. — Не подходи!

Меня трясёт, голова кружится, а в висках пульсирует дикая боль. Состояние близкое к обмороку. Но в обморок нельзя! Я вспомнила! Меня зовут Динара. Карим это знал, но соврал. Он соврал…

— Господи, что же вы?! — Татьяна хватает меня под локти. — Упадёте! Держитесь за меня. Вот так, ага, — ведёт меня к поваленному дереву, помогает сесть. — Динара Ильясовна, как же так? Как вы здесь оказались? В глухом лесу… — снова держится за сердце.

— Кто вы? — поднимаю взгляд на женщину.

Теперь её лицо кажется мне знакомым, но воспоминания снова ускользают. Как вода сквозь пальцы: кап, кап, кап…

— Татьяна я, ну! Домработница ваша, — женщина серьёзно нервничает. — Я у вас уже лет восемь работаю, — наклоняется ко мне, заглядывает в глаза. — Узнаёте?

— С вами всё в порядке, Динара Ильясовна?

— Всё прекрасно. Скажи, ты тоже считаешь меня стервой?

— Что вы! Нет, конечно!

— Я не обижусь на правду. Говори как есть. Не надо стесняться.

— Я не считаю вас стервой.

— А мой муж считает. Как и многие другие. Как думаешь, почему?

— Некоторые люди путают силу духа со стервозностью.

— Знаешь, после аварии я больше не чувствую себя сильной. Столько времени прошло, а я всё никак не приду в себя.

— Скучаете по отцу?

— Очень.

Яркой картинкой перед глазами встаёт сцена из прошлого. Наш разговор с домработницей в кухне. Вспоминаю всё до слова, до детали… Я была дома, а мой муж задерживался после работы.

У меня есть муж. Тимур.

Мою подругу зовут Алла.

Моя домработница Татьяна.

Тот вечер… Что-то произошло. Алла позвонила и сказала, что видела Тимура с другой женщиной. Я жутко разозлилась, а потом… Не помню. И как ни напрягаю извилины, вспомнить не могу. Только голова от напряга болит.

— Динара Ильясовна, почему вы стонете? Вам больно? — Татьяна суетиться рядом.

— Голова, м-м… — массирую виски пальцами. — Татьяна, как вы здесь оказались?

— Господи, вспомнила! — крестится. — Выходной я взяла, за грибами поехала. Машину у дороги оставила, а сама в лес пошла. И заблудилась. Гляжу — а тут вы. Так и не поняла, почему вы здесь, — выдыхает взволнованно.

— Долго объяснять, — собравшись с силами, встаю, опираясь на самодельную трость. — Мы должны найти вашу машину. Отвезите меня домой.

— Конечно-конечно, я отвезу вас, — Татьяна берёт меня под локоть. — Кажется, я поняла, куда идти, — вглядывается вдаль.

Это хорошо. В таком состоянии плутать по лесу я не смогу. Держусь на морально-волевых и страхе. Тот, кого я считала близким мне мужчиной, тот, в кого я влюбилась… Кто он? Кто этот Карим, чёрт возьми?! Зачем он забрал меня из больницы и привёз в лес? Как я вообще оказалась в больнице? Вопросов миллион. Голова сейчас взорвётся.

Я избегала собственного прошлого. Не хотела вспоминать. Но разум ведёт свою игру, и я это не контролирую. Ко мне вернулись воспоминания — много. Я помню кое-что из детства и многое из юности. Я помню аварию, в которой погиб мой отец, а я выжила…

— Ох… Оказывается, я в трёх соснах заблудилась, — причитает Татьяна. — Вон старое шоссе, — показывает пальцем на виднеющуюся сквозь зелень дорогу. — И машинка, родная моя, там, — выдыхает с облегчением.