Зверь из бездны том IV (Книга четвёртая: погасшие легенды) - Страница 34
3. Упадочный. С разграбления Рима лонгобардами в 755 году по 846 год, когда, Рим опустошен был набегом сарацинов.
Этот же период можно было бы назвать «торговым», так как, в течение его — мы видели — римское духовенство бросило кости своих мучеников, уцелевшие от варварского грабительства, на всемирный рынок. В 795 году по велению папы Льва III, произведены были последние поправки и перестройки в катакомбах св. Каллиста, — последние в древнем строительстве катакомб.
4. Период забвения и смутных преданий.
С X века по XIII (книга «Римских достопримечательностей”) и с XIII по вторую половину XVI.
5. Период научного изучения. С 1578 года по настоящее время.
В этом периоде история катакомб есть в то же время библиография их исследования. Вот ее главнейшие моменты, выраженные в именах значительнейших писателей и деятелей.
1. Антонио Бозио (ум. 1629). «Подземный Рим» (Roma Sotterranea). Первое итальянское издание in folio, Roma 1632. Более известно в латинском издании Арринги, 1662.
2. Марк Антонио Больдетти (1663—1749). «Наблюдения над кладбищами свв. мучеников и древних христиан Рима» 1720. Ит.
3. Джованни Марангони (1673—1753). «О кладбище св. Викторина», 1740. Лат. (К этой же группе катакомбистов надо отнести Рафаэля Фабретти, 1618—1700.)
4. Джиованни Гаэтано Боттари (1689—1775). Грандиозный комментарий к труду Бозио. 3 тома in folio. 1737, 1746, 1754.
5. Jan Baptiste Louis Seroux D’Agincourt (1730—1814). «Histoire de l’art par les monuments». Фр.
Все поименованные могут назваться учениками и подражателями Бозио. Заслуга их только в том, что они продолжают, комментируют и поверяют его великие открытия. На почве этих работ Бозио изучение катакомб развивалось слишком 200 лет до
6. Отца Марки (padre Marchi), который открыл новую эру в сказанном изучении, обосновал его на данных многочисленных документов средневекового паломничества (итинерариев и др.), опубликованных разными изыскателями (Boucher — 1634, Мабильон, кардинал Томази — 1747) в течение XVII, XVIII и первых десятилетий XIX века. Громадное сочинение о. Марки о катакомбах ("Monumenti delle arti cristiane primitive") осталось неоконченным. Вышел в свет только первый том его — Архитектура.
Направление о. Марки усвоил, развил и усовершенствовал гениальный ученик его
7 Граф Джан Баттиста де-Росси (1822—1894).
Назвать это имя значит указать альфу и омегу современной науки о катакомбах и первобытном христианском искусстве. Работы Росси (в сотрудничестве с братом Микеле Стефано де-Росси) представляют собой для этой отрасли исследования такой же колоссальный центр, каким для XVII и XVIII веков было наследие Бозио. Все исследователи после Росси не более, как комментаторы (апологеты или полемисты) и популяризаторы его удивительных открытий и глубокомысленных, на основании их, выводов и догадок.
Де-Росси отказался от прежней системы разысканий катакомб, которую можно назвать археологической, так как она руководилась историческими материалами о направлении, уходивших от Рима, публичных дорог и, оставив этот случайный признак лишь вспомогательным, построил собственную систему — геологическую, руководствуясь неизменным признаком, что строители катакомб всегда работали только в зернистом туфе и изредка в почве речного наноса (depots fluviatiles; по геологу Брокки — таковы только катакомбы св. Валентина). Вооружась геологическим принципом, Росси, за полвека своей работы, поставил науку о катакомбах точнее и прочнее, чем успели три века предшествовавших ему трудов. Не говорю уже о том, что изыскания де-Росси дали богатейший материал исторический, юридический, общественно и религиозно-бытовой, им же в значительной степени освещенный и разработанный. Де-Росси если не создал, то настолько обогатил историю христианских надписей, что достоин считаться в числе ее основателей.
Первым художником-копировалыциком воскресших катакомб надо считать, кроме самого Бозио, его друга и сотрудника, бельгийца Жана Счастливого (L’Heureux, Macarius). Но замечательная работа его бесплодно пролежала в рукописи почти три века и была издана только в 1856 году (отцом Гарруччи). В XIX веке достойны упоминания художественные воспроизведения катакомб француза Луи Перре (Perret) и его сотрудника Савиньяна Пети (Savinian Petit), и русского Ф. Реймана, отдавшего катакомбам всю свою жизнь и дарование. Этот человек, лишь недавно скончавшийся, в обратность управителю в евангельской притче, талант свой, в буквальном смысле, из земли вырывал. Как, впрочем, и все катакомбийцы.
От эпохи Нерона катакомбы не сохранили ни знака, ни буквы. Ничто не намекает, чтобы они существовали при Нероне. Ни следа ни от его эпохи, ни от его гонения. Древнейшая надпись, которую катакомбы сберегли, относится к 71 году, к третьему консульству императора Веспасиана, если только плита с надписью не занесена в подземелье случайно взятая, как материал, для могилы новой откуда-нибудь с могилы старой (Фрикен). Подобные случаи очень часты в катакомбах. Такого происхождения, например, плиты, помеченные языческой погребальной формулой «D. М.» (Diis Manibus, божественным манам = духам = хранителям мертвеца-имярека) или имеющие на обратной стороне чертеж доски для игры в кости и т.п. Первых — с литерами D. М. — Росси насчитал 35 на 12,000. Пользование старыми мраморными досками или кирпичами с древней надписью вызывалось, конечно, соображениями, по преимуществу, экономическими. Обыкновенно в таких случаях фоссоры поворачивали древнюю доску исписанным лицом внутрь могилы, а на чистой оборотной стороне делали новую надпись. Иногда же они и того не делали, а пользуясь какими-нибудь старыми разбитыми досками, составляли их как попало, лишь бы сошлись краями куски материала. Поэтому весьма часто половина какой-нибудь надписи перекочевывала с одной могилы на другую. Так, напр., на одной могиле мы читаем: ASCLE, а на другой PIODOTUS — две разъединенные части имени «Асклепиодот». На иных могилах буквы надписей перепутаны в кладке так нелепо, что слагают сочетания, не имеющие никакого смысла, которых нельзя ни прочитать, ни произнести. Толковалось это исследователями разно. Некоторые принимали за тайный шифр, другие за оплошность фоссоров, которые либо спешили, либо были небрежны. Орацио Марукки доказывает, что это — не так, а будто бы, фоссоры делали подобные искажения нарочно, чтобы «предупредить верующих, что в могиле лежит не тот покойник, имя которого еще можно прочитать на доске, а темный зауряд-христианин, оставшийся без эпитафии». Мне это объяснение кажется натянутым, но дело не в том, а в факте обильного существования таких надписей, нарочном или случайном. В 1802 году в катакомбах Присциллы была найдена могила девушки с надписью на ней, через три кирпича:
LUMENA РАХТЕ CUMFI.
Не трудно заметить, что надпись обессмыслена неправильной кладкой кирпичей. Переложив первый на третье место, получим совершенно правильное надгробное обращение:
PAX TECUM FILUMENA.
Мир тебе Филомена!
Этого римским монахам было достаточно, чтобы изобрести новую святую — Филомену, культ которой в XIX веке ознаменовался двумя пространными житиями (Жана Дарш, 1870, и Луи Пети, 1875), написанными совершенно во вкусе и в тон старинного «Пролога» или «Золотой легенды», с свирепым мучительством, с видениями ангелов, с потрясающими чудесами и исцелениями и т.д. Новый культ особенно понравился во Франции: капелла св. Филомены, основанная одним священников, тоже достигшим святости (cure d’Ars), привлекла 300,000 паломников, создавался женский полумонашеский орден Дев св. Филомены (Filles de Sainte Philomene) и т.п. После такого успеха
Ватикан, хотя и в нем находились скептики, относившиеся к мученице Филомене с совершенным недоверием (Ulysse Chevalier), не решился отвергнуть новую святую, и 3 апреля 1906 года папой Пием X утвержден ритуал ее чествования и отслужена торжественная месса в день годовщины обретения ее «мощей»... Между тем, Марукки (далеко не из вольнодумцев и разрушителей) и другие ученые специалисты по исследованию катакомб пришли к совершенно точному выводу, что могила, в которой найдена мнимая Филомена, принадлежит IV веку и, следовательно, никакой мученицы заключать в себе не может, а надпись случайна и попала на могилу с какого-то совсем другого надгробия (Р. Saintyves).