Зверь - Страница 4

– На медведя? – спросил заинтересовавшийся рассказом Клыков.

– Э, нет, мил-человек, – усмехнулся старик, – наш Зверь пострашнее будет. Да вы пейте молоко-то. В прежние времена я бы вас самогоном угостил, но в нынешние гнать его некому, да и пить тоже.

Запасливый Клыков намек понял и выставил на стол бутылку водки. Петрович ответил салом и малосольными огурцами. Славка разлил водку по граненым стаканам.

– Ну, за Зверя? – сказал он, прищурившись. – Или у вас за его здоровье не пьют?

– Отчего же не выпить, – подмигнул гостям насмешливым синим глазом враз помолодевший Петрович. – Зверь-то он непростой, а вроде как волшебный. Мне о нем дед много чего порассказал. Всего уже не упомню, но жили в наших краях еще во времена царя Гороха колдун Яшка и ведьма Машка. Люди не вредные, много людям помогавшие. У кого корова или лошадь, скажем, захворали – это к Яшке, а кто сам занедужил – это к Машке. Одна беда у них – детей не было. А тут в наши края залетел Ясный Сокол, удалой купец, добрый молодец. Ну и захороводился с Машкой. Как узнал о том колдун Яшка, так враз весь почернел. Подстерег он того Ясна Сокола на обратном пути и забил до смерти. А на рожденного Машкой младенца наложил колдовское заклятье. Вот с тех самых пор и живет в наших краях этот самый Зверь. Многие его видели, и дед мой видел, да никому он в руки не дался. В том числе и немцам. Да и не взять людям Машкиного сына. Видать, и отец его был не прост, коли такую силу сыну своему оставил. А из немцев один только вернулся, и тот умом тронутый. Наши его убить хотели, но пожалели – больной человек, что с него взять. Потом его свои забрали. Боялись мы, что пожгут они нас, но обошлось все. А моего отца, вернувшегося с фронта, после люди из органов трясли – вроде как сын он немецкого пособника. А какой мой дед пособник, коли из двадцати немцев только один живым вернулся? Разобрались, однако. Потом даже статью про моего деда в областной газете напечатали – «Новгородский Сусанин». Вроде бы дед мой специально тех немцев завел в глухие места и там погубил. Только неправда это. Органам бы не сказал, а вам скажу. Не было у деда причин губить немцев, в том смысле, что добром они с ним договаривались. Да и командир у них был странный какой-то, все меня колбасой угощал. По-русски говорил почти чисто. А главное, фамилия-то у него была – Белов. А у нас ведь в Световидовке все жители сплошь Беловы. Правда, немец был «фон». Фон Белов, забавно звучит, правда?

– Фон Бюлов, – негромко поправил Петровича Макс.

– Дед это его, – пояснил удивленному старику Клыков. – Решил вот навестить могилу.

Петрович с минуту вертел в руках стакан, наполненный наполовину, потом решительно тряхнул поредевшими кудрями.

– Помянем тогда, что ли, мужики и его, и моего деда, и всех прочих, что с ними пошли. А могилу его ты вряд ли найдешь, парень. Гиблые там места, гиблые. Ну, не чокаясь.

Петрович осушил стакан и отставил его в сторону, показывая тем самым, что пить больше не намерен, а поговорить можно. Отчего ж не поговорить с образованными городскими людьми? Может, и сумеют они разгадать загадку, загаданную когда-то много лет назад окрестным жителям колдуном Яшкой.

– Нам проводник нужен, – негромко сказал Воронин. – Люди пропали, искать надо.

– Слышал, – грустно кивнул старик. – Предупреждал же я Василия – не лезь. Плюнь ты на это дело. Лес-то наш, может, десять тысяч лет стоит нетронутым. И пусть еще столько же простоит. Но нет – коммерция. Василий-то умер, как я слышал?

– Умер, – подтвердил Клыков.

– Не первый он мужик, который дал дуба после встречи со Зверем, – вздохнул Петрович.

– А как же ваш дед?

– Так ведь он Зверя мальчонкой видел, а Машкин сын детей не трогает. Ну и бабы мореевские к нему похаживают, – неожиданно снизил голос почти до шепота старик.

– Зачем? – удивился Воронин.

– А за этим самым, мил-человек. Прежде-то мореевских девок никто из округи замуж не брал, потому как слух шел, что все они Зверем порченные. Так это или нет, судить не берусь, но спокон веку в Мореевке половина баб безмужняя, а вот баб бездетных там практически нет.

Клыков засмеялся, Воронин с Максом тоже, но старик сохранил на лице серьезность.

– Молодо-зелено, – вздохнул Петрович. – Одно вам могу присоветовать, мужики: без проводника в лес не суйтесь. Есть там Зверь, нет ли, это еще вилами по воде писано, а вот топи там такие, что тонут в них и люди, и вездеходы. Пропадете ни за понюх табаку.

От Петровича вышли, когда уже смеркалось. Воронин кинул взгляд на чернеющий за околицей лес. Лес по виду был самый обыкновенный, и непохоже, что он таил в себе тайны, на которые намекал старик. Хотя рассказанная Петровичем сказка Герману понравилась. Позабавила его и байка про мореевских баб. Смущала, правда, Маша Мореева, которая, судя по всему, была здешней уроженкой. Зачем она все-таки заходила в гостиницу к Останину? Неужели и чиновник из Москвы привез ей посылку? Все-таки Воронину следовало бы прояснить этот вопрос до конца, а не торопиться в глухой угол, где, если верить осведомленным людям, водятся не только медведи, но и звери пострашнее.

Макс с Клыковым о чем-то тихо переговаривались по-немецки. Герману это не понравилось: не хватало еще, чтобы эти двое подпускали туману и в без того совершенно беспросветное дело. Недовольство Воронина было замечено Клыковым, и он сразу же перешел на русский:

– Извини, увлеклись. Слишком уж блестящие перспективы открылись.

Воронин удивленно глянул на ухмыляющегося Славку.

– Какие еще перспективы?

– Старик пересказал нам миф, почти такой же древний, как сама Земля. Поразительно, что он сохранился в этом глухом углу. Хотя, с другой стороны, а где же ему еще сохраняться?

– Какой миф? – удивился Славкиному энтузиазму Воронин. – Ты о Яшке, что ли?

– Яшкой на Руси звали бога Велеса, он же Ящер, он же Дракон, он же Один, он же Вотан, он же Гермес. Впрочем, Гермес, как Ярило, были ипостасями юного Скотьего бога. Ясный Сокол – это Перун, он же Световид. И наконец, Машка, это Марья Моревна, богиня плодородия и смерти, она же Макошь, богиня удачи. Подол ее платья часто украшали свастикой. Ибо свастика – это символ удачи у древних ариев.

– Выходит, дедушка Макса приехал в Световидовку неслучайно? – покосился на немца Воронин.

– Дедушка Макса сотрудничал с Аннанербе – организацией, созданной рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером в замке Вевельсбург. Вернер фон Бюлов был давним знакомым группенфюрера СС Карла Вейстхора, личного астролога рейхсфюрера и первого его консультанта в магии и колдовстве.

– Бред, – покачал головой Воронин. – По-моему, они все там были психами. И что искал Вернер фон Бюлов в этих краях?

– Сокровища нибелунгов, – спокойно ответил Макс.

Вернер фон Бюлов считал, что рейхсфюрер сделал не совсем удачный выбор. Вевельсбург был мало приспособлен для той миссии, которую ему предстояло сыграть в истории человечества. Впрочем, с Гиммлером не поспоришь. Говорят, что он уже заказал проект будущего центра ирманистской религии лучшим архитекторам Германии. Фон Бюлов был уверен, что этот центр затмит Ватикан – как грандиозностью своих стен, так и духовным содержанием. Космическая энергия Криста будет пронизывать новый Вевельсбург сверху донизу, и его сияние дойдет до самых отдаленных уголков Земли, куда рано или поздно ступит нога немецкого солдата. Нога истинного ария, сына богов, несущего в себе их энергию.

Сложность была в том, что этого ария следовало еще вывести, ибо в нынешнем поколении немцев слишком много чужой темной крови. Кое-что в этом направлении уже делалось. По указанию Гиммлера были созданы несколько научных центров, где ученые-генетики путем естественного отбора, используя имеющийся под рукой человеческий материал, пытались улучшить породу немцев. Фон Бюлов нисколько не сомневался, что результат будет. Хотя селекция займет много времени, слишком много. Но кто знает, возможно, Вернеру фон Бюлову суждено ускорить этот процесс. Во всяком случае, письмо фельдфебеля Рильке, полученное Вернером с Восточного фронта, давало если не уверенность, то надежду.