Звание Баба-яга. Ученица ведьмы - Страница 6

Я уже спокойнее и внимательнее оглядела довольно просторное помещение, делая одно за другим удивительные открытия. Судя по всему, тот, кто обставлял эту комнату резной деревянной мебелью, делал это с большой заботой и любовью. Именно так когда-то папа оборудовал мне детскую. Я до сих пор помню каждую мелочь и каждую картинку на обоях, хотя мне не было и двенадцати, когда родителей не стало.

В этой комнате, которой по размеру скорее подходит название «зал», все устроено так удобно и уютно, что сердце кольнула невольная зависть к уехавшему владельцу. И горькое сожаление, что мне тоже вскоре придется ее покинуть. Абсолютно не по своей воле.

А пока немного полежу на удобном диванчике, лишь пыль сперва стряхну. Вот только чем? Я медленно прошла вдоль стен, открыла одну дверцу, другую, надеясь, что какая-нибудь ненужная тряпка сама попадется на глаза. Но в шкафах висели лишь очень нарядные мужские костюмы примерно на мой рост. А за последней дверцей оказалась туалетная комната с маленьким круглым бассейном из полупрозрачного розового камня.

Стало быть, аборигены все-таки не такие уж отсталые, и в медных тазиках купают исключительно пойманных пленников.

Как бы еще разузнать, зачем они нас ловят?

Некоторое время спустя я обнаружила, что в задумчивости убрала почти всю комнату. Стерла пыль, стряхнула у входа меховые накидки и уже домываю полы. Великая сила привычки. Всегда, когда хотела разобраться в себе или в очередном конфликте, шла к Марине и начинала мыть медпункт. И ей польза, и у меня, пока руки делают привычное дело, в мозгу само собой складывается правильное понимание ситуации.

А вот сегодня почему-то никакой ясности в голове нет, хотя я уже старенькую рубашку, которой мыла полы, пристраиваю сушить возле шкафчика в ванной.

Вот и все, чистота и порядок. И заняло не больше часа, судя по моему опыту. Интересно, а почему это из коридора не слышно суеты, криков, топота? Меня что, искать никто не собирается?! Время-то к обеду, а я сегодня и не завтракала. Тот кусочек хлеба, что в кустах сжевала, ведь даже завтраком назвать совестно.

Вот зря я вспомнила о еде – сразу в животе закрутило, словно неделю голодаю по методу того дядечки, которого так любит смотреть по ящику моя тетка.

«А, семь бед…» – вздыхаю, доставая из рюкзачка свои припасы, чего их беречь, может, мне и жить-то осталось считаные часы.

Порезала сало и остаток хлеба, сделала бутербродики – салбургерами мы такие зовем, и пожалела, что кипяточку нет, чай заварить. Да и сахар я взять не догадалась, так ведь и собиралась-то вовсе не сюда. Принесла в кружке воды из ванной погорячее, сунула туда пакетик, делать нечего, придется таким обходиться.

Сижу в удобном кресле, жую салбургер, бледным чайком запиваю и непрестанно решаю в уме задачку, в которой нет ни одного известного значения. Но от решения которой зависит вся моя жизнь.

На тихое шипение вначале внимания не обратила, занятая своими мыслями, а потом всполошилась, обернулась… и едва не подавилась.

Рядом со мной стоял на своих гигантских куриных лапах Фуссо, непонятно откуда взявшийся в моем убежище, и, угрожающе размахивая страшными клешнями, злобно фырчал. Судя по поведению, монстр был в ярости, и причиной ее была, разумеется, я. Наверное, это Роул заставил его меня искать…

Вот тут мне внезапно вспомнились слова хозяина про большой кусок мяса, сказанные с каким-то подтекстом, и страшная догадка зародилась в мозгу. Это не меня ли он имел в виду? «Хотя нет, – отлегло от сердца, – это вряд ли. Мясо не возят в креслах, можно просто в мешке».

Фуссо снова зашипел по-змеиному и звонко клацнул клешнями.

– Хочешь сожрать меня – так жри, только побыстрее! – обозлилась я. – А над ухом щелкать нечего.

Монстр замер, словно понял сказанное, и перестал шипеть. А потом и вовсе клешни к пузу подтянул.

– Вот и умничка, – сочла нужным похвалить его.

А чего теряться? Моя тетка со всеми живыми существами разговаривает и всерьез утверждает, что они ее понимают.

– На́ лучше сала попробуй, – вспомнив, что всякий результат нужно закреплять, протягиваю монстру последний салбургер.

Он смотрел на меня и салбургер своими жуткими фасетчатыми глазами, и мне прямо-таки виделось, как под его плоской черепушкой ворочаются примитивные мозги. «Еще не поймет, что именно брать нужно, и как цапнет за руку!» – пришла встревоженная мысль, заставив меня почти бросить салбургер перед Фуссо и отдернуть ладонь.

Он или она, а может, и вовсе оно осторожно подхватило еду кончиками клешни, поднесло к глазам, внимательно изучая, затем сунуло в разинутую пасть. Очень жуткую, у меня от этого зрелища аж салбургеры в желудке испуганно в комок сжались.

По форме как у лягушки, от одного ушного отверстия до другого, только полметра длиной и густо усеянную тонкими, чуть загнутыми клыками.

А монстр стоит неподвижно и то ли еще подачки ждет, то ли обдумывает, а не пора ли приступать к основному блюду.

– Больше ничего нет, – сообщила я безнадежно. – Иди, зая, гуляй.

А как его еще звать, если он слова понимает? Назовешь уродом, еще обидится и сожрет. Хотя сожрать меня он и безо всякой обиды запросто может.

Монстр пару секунд покачался на своих кривых лапах, повернулся и потопал к двери.

«Интересно, а что это он делать собрался?» – всполошилась я.

И правильно встревожилась. Дотопав до дверей, – кстати, передвигается он, оказывается, очень быстро, – Фуссо вмиг отодвинул засов и потянул ручку на себя.

– Нет! – еще успела крикнуть протестующе.

Поздно – несколько стоящих за дверью субъектов, видимо, давно этого ожидали.

Первым в комнату решительно шагнул Роул и уверенно направился ко мне. За ним шел тот молчун, что остался на горе, как я подумала в тот момент. Значит, не остался, и его тоже принесли неизвестные существа с крыльями. Следом за ними почтительно семенила служанка с обиженной физиономией, на которой свежесозревшей помидориной выделялся распухший нос. А сзади топал ее братец.

«Надо же, сколько взрослых аборигенов на одну иномирную пацанку», – фыркаю про себя, с интересом ожидая начала разбираловки. А что мне еще остается?

Остановившись прямо передо мной, Роул пару секунд внимательно разглядывает мое лицо таким холодным изучающим взглядом, словно он участковый, пришедший в интернат выяснять подробности пропажи простыней из шкафов кастелянши. И под этим испытующим взором я осознаю окончательно – ничего хорошего или доброго ждать от этого человека не стоит. Впрочем, а с чего я решила, что он тоже человек? Если верить книжкам, в этих мирах кто только не живет, всех сразу даже не припомню.

– За что ты ударила Бишу? – своим необыкновенным голосом спрашивает хозяин, и хотя ни в его тоне, ни в вопросе нет ни капли угрозы, холодок, скользнувший по спине, заставляет зябко передернуть плечами.

– Потому что не выношу, когда меня хватают за одежду, причем грубо, – дерзко выпалила я, прежде чем успела вспомнить недавнее решение быть терпеливой и осмотрительной.

– Почему же ты не ударила меня?

Каверзный вопрос. Вот только интернатская жизнь каждый день ставила передо мной не менее неразрешимые проблемы, например, как не дать старосте списать реферат по истории и одновременно не нажить в ее лице кровного врага.

– Ты меня спасал, – тихо лепечу, честно уставясь в невыносимо прекрасные глаза, и сразу скромно опускаю взгляд, очень надеясь, что это будет расценено как смущение.

Непроизвольно искривившая красивые губы самодовольная ухмылка подтвердила, что желаемого эффекта я достигла.

– А почему сразу не сказала, что ты не мальчик? – Голос Роула стал чуть мягче или мне только показалось?

«А может, это очередная каверза», – одернула глупую надежду недремлющая бдительность.

– Меня никто не спросил, – бурчу с преувеличенной обидой, дескать, сами виноваты, что приняли девочку за мальчика.

– Биша назначена твоей служанкой, надеюсь, никаких недоразумений больше не будет? – не столько спрашивает, сколько приказывает хозяин.