Зубы дракона - Страница 1

Корепанов Алексей

Зубы дракона

...Весну неизменно праздновал мир... вплоть до поры, когда...

железный род людской из земли впервые голову поднял...

Публий Вергилий Марон.

Хотелось бежать, но спешить было некуда. Побежать - значит привлечь внимание, а они уже и так выдали себя. Да, уйдя из Садов

Наслаждений, они были очень осторожны, они наблюдали, они слушали, они не оставались подолгу на одном месте, постоянно меняли одежду и: напрягая свои почти атрофировавшиеся чувства, старались предвидеть опасность, потому что уже знали: их здесь могли только презирать и ненавидеть.

Тем не менее, о них все-таки стало известно. Один из бывших помощников подслушал разговор на лужайке в запущенном парке, где они собрались втроем, чтобы поделиться впечатлениями об услышанном и увиденном за последнее время. Они опять говорили о Группе Надежды и дальнейших планах, и присутствие чужого не ощущалось, а потом одному из них стало как-то не по себе. Очнулось давно ненужное и прочно забытое, всколыхнулось, как топь при падении камня - и замерло, застыло, улеглось в привычном оцепенении. Они прервали беседу на полуслове, вскочили с травы, выхватывая оружие. Кто-то бросился прочь от поляны, с треском ломая ветки. Фиолетовые молнии понеслись следом, испепеляя деревья, прорубая просеки в хаосе неухоженных кустов. Бегущий споткнулся, но не упал, резко свернул в сторону и исчез в зарослях. Они сделали еще несколько залпов наугад, перебросились торопливыми фразами и решили немедленно пробираться к ближайшей станции.

Парк остался далеко позади и они шли по городу, каждое мгновение ожидая нападения. Тянулись бесконечно длинные улицы, прохожие, казалось, ощупывали всех троих подозрительными взглядами.

Они миновали, наконец, вереницу громоздких зданий, уходящих стенами под низкие облака, пересекли почти безбрежную площадь, заставляя себя не оборачиваться на легкий гул двигателей за спиной, не осматриваться, а размеренно шагать по разноцветным плитам, образующим при взгляде с высоты хорошо известный им старинный узор. Город почти не изменился с давних времен, когда потомки его создателей навсегда ушли в Сады Наслаждений, оставив тех, кто стали теперь хозяевами этого города и других городов, город почти не изменился, потому что создавался навсегда. Нынешние хозяева не собирались ничего менять, они вообще ничего не меняли, обходясь тем, что получили в наследство.

Улица за площадью длинно и полого планировала вниз, поворачивала, огибая заросшие розово-сизым кустарником нагромождения обтекаемых конструкций (вот он, Зал Многомерных Отражений), и раздваивалась, наткнувшись на подножие гигантского черного куба, который был когда-то Местом Странных Игр.

Небо хмурилось.

Только теперь они сообразили, что гораздо безопасней продвигаться к станции порознь и разошлись по параллельным улицам, договорившись о месте встречи. Быстро темнело, но нигде не зажегся ни один огонек, и темнота не могла помочь их бегству, потому что хозяевам города не нужен был свет.

Громады зданий уже полностью слились с черным небом, когда они, вновь собравшись вместе, свернули на дорогу, ведущую от города к станции. Станция дала о себе знать редкими бирюзовыми вспышками, дразнящими темноту. Эластичная, скользкая на ощупь стена отпрянула и расступилась, образовав проход, и двое бросились в глубь туннеля, а третий остался у входа, вслушиваясь и вглядываясь в бирюзово мигающую ночь.

Когда вдали возник ровный гул и, нарастая, покатился к станции, наблюдатель уже чувствовал, знал, что двое почти закончили приготовления. Он прислонился спиной к теплой скользкой стене и поднял оружие. Гул захлебнулся темнотой, резко оборвался, словно кто-то оглушил невидимое чудовище - и в тишине послышался торопливый топот. Наблюдатель понял, что преследователи бегут цепью, стремясь охватить станцию кольцом, прорваться внутрь, блокировать источники энергии. Он не стал больше ждать. Фиолетовый луч метнулся слева направо, потом справа налево, пошел вниз, высвечивая покрытие дороги и неподвижные фигуры. Он водил и водил оружием, и дрожали бирюзовые сполохи, и буйствовали фиолетовые молнии, вспарывая брюхо темноты.

"Есть!"

Стена превратилась в туннель. Наблюдатель попятился в проход, повернулся помчался, сжимая оружие, туда, где голубело зыбкое овальное пятно, где все уже было готово.

В ночи над станцией разгоралось радужное сияние, набирало силу, выплескивалось под облака, озаряя безмолвный город, дорогу, бегущие к станции фигуры и уходящую к горизонту равнину с островками деревьев. Дрожали, извивались, суетились тени. Фигуры исчезали в туннеле, а сияние начало медленно тускнеть.

*

Прямо перед глазами возникло что-то желтое с грязными потеками. Панаев некоторое время смотрел на это желтое и наконец понял, что сидит на корточках возле дверцы обшарпанной "Волги" с черными квадратиками на боку. Он поднялся, заглянул в машину. Пожилой грузный таксист в клетчатой рубашке с короткими рукавами молча сидел за рулем, привалившись к дверце, и смотрел прямо перед собой остекленевшими глазами. Панаев растерянно огляделся. Полоса серого, в выбоинах, асфальта с кучками мусора у обочин вытекала из-за поворота, расталкивая выцветшие за лето заборы частного сектора, спускалась в низину, к мостику, на котором стояло такси, и вновь уходила в гору. Вдоль дороги млели под теплым еще сентябрьским солнцем пыльные тополя, по склону оврага тянулись неприступные заборы, над заборами сквозь зелень яблонь, слив и вишен виднелись добротные крыши. На вершине холма, там, где дорога, казалось, въезжала прямо в бледно-синее небо, стоял столб с желтым прямоугольником - указателем автобусной остановки.

Панаев узнал эти места и ему стало не по себе. Кажется, повторялась та же история с обмороком. Тогда, в ночь на понедельник, за городом. И вот теперь, на городской окраине. Он посмотрел вниз, на дно оврага. В удручающе серой траве копошился ручеек, выпирали из земли угловатые гранитные валуны, усеянные осколками бутылок, валялась автомобильная шина, дырявый таз и какое-то тряпье. И кусок деревянных перил, выпиленный местными лоботрясами из ограждения как раз напротив Панаева.