Зрячий - Страница 40
– Первый групповой опыт привел к смерти одиннадцати человек, второй – тридцати двух. Как вы считаете, Мартин, ваше участие в обоих эпизодах – случайность или спланированное действие?
– Скорее, удачное для маньяка стечение обстоятельств, – ответил я. – Не думаю, что он убивал такое количество людей ради меня одного, но и я ему мешаю. Во всяком случае, он знает о моих поисках и пытается им воспрепятствовать.
И я рассказал о птице, нападавшей на меня в двадцать втором кабинете и в музее. Господина директора особенно поразил случай в кабинете: «Как?! Здесь, в Агентстве, моего оператора атакует невесть кто или что?!» – но агента больше заинтересовал как раз музей.
– Вы всерьез думаете, что это крыло причинило бы вам ущерб? – с улыбкой спросил он.
Я к смеху был не расположен: если бы не фламберг, неизвестно, чем бы всё закончилось.
– В таком случае, сам собой напрашивается вывод: вопрос оружия является первостепенным, – продолжал специальный агент. – А скажем, из револьвера его подстрелить можно?
Этого я не знал, но вопрос об оружии действительно оставался актуальным. Не зря все те жертвы, которые были обнаружены, убиты одним способом. Огнестрельное оружие обладает совершенно другим разрушительным действием, другой эстетикой, другим содержанием, если угодно. Воздействие его дистанционно, не дает контакта с противником и потому безлично. Не говоря уже о том, что оружие это является гораздо более поздним изобретением человечества. В легендах и мифах ружья и револьверы не упоминаются.
– Тем не менее, – продолжал та́йник, – если есть человек, то можно попытаться его найти. Где-то он живет, появляется в обществе, с кем-то общается. Покупает овощи у зеленщика, наконец, и, значит, оставляет следы в этом мире. Разыскать эти следы – вопрос техники и количества людей, которых можно будет привлечь. Всё это я беру на себя. Думаю, дело заберут у Крипо и передадут нам, в Тайную полицию. Ваши проблемы с убиенным старшиной, госпожа Сантос, будут решены. Я абсолютно уверен, что оружие было применено правомерно.
Ева слабо улыбнулась. Девушка устала, сказывалось нервное напряжение последних часов. Она не принимала участия в беседе, отрешенно глядя в сторону.
– Вам придется продолжить поиски меча, Мартин. – Как-то незаметно роль руководителя перешла к агенту. – Но прошу вас – исследуйте каталоги, коллекции, посещайте выставки, оружейные лавки, наконец. Вы нам нужны как аналитик, а не как оперативник. И не вступайте в контакты с проблемными личностями. Криминалом, например…
Серый благодушно улыбнулся, но я понял, что мой визит в «Пену» для него не остался незамеченным.
– Да, да, Мартин! – подал голос господин директор. – Я повторяю свой приказ – ваше место в тиши библиотек и архивов, – сухой аристократический палец постучал по столешнице, – никакой оперативно-поисковой работы во всех этих обществах, сообществах, компаниях, шайках, бандах и так далее. Этим есть кому заниматься, не так ли, специальный агент?
Серый кивнул:
– Да, мы примем все необходимые меры для проверки всех сколько-нибудь подозрительных персон. Мы прочешем места их пребывания частым гребнем. Силы будут мобилизованы нешуточные, и это пока единственное положительное следствие несанкционированной активности Мартина и госпожи Сантос. Однако нужно дать господам оператору и эксперту возможность отдохнуть. День выдался трудным, все заботы, как и полицейских дознавателей, можно отложить на завтра. Я думаю, мы можем их отпустить, господин директор? Нам-то с вами еще есть чем заняться…
Мы покинули кабинет. Незаметно пролетел этот действительно трудный и долгий день. Над Капиталлой сгущались сиреневые сумерки, на проспекте Достижений зажигались огни. Начиналась шальная ночная жизнь, но нам с Евой было не до того.
– Садитесь в машину, Мартин, – сказала девушка усталым голосом. – Я надеюсь, довезти нас домой эта колымага еще в состоянии.
Авто, поскрипывая и постукивая, тронулось. Ева вела машину, не спрашивая, куда ехать, и вообще не произнося ни слова. С проспекта мы свернули к богатому спальному району и, немного покружив, остановились у основательного многоэтажного особняка с портиком, бельведерами и эркерами в псевдостаринном стиле.
– Я подумала, – взглянула на меня с мимолетной улыбкой госпожа эксперт, – что после всего пережитого имею право пригласить вас в гости. Уверена, Мартин, у вас нет даже ванной комнаты…
Как видно, у аристократов это в крови. Неужели даже после всего пережитого она помнит о дистанции? С другой стороны, ванны у меня в мансарде действительно нет. Зато есть душ.
Мы прошли в обширный вестибюль. Вышколенный консьерж в богато расшитой ливрее почтительно поклонился, не показав, что хоть сколько-то удивлен нашим внешним видом, и провел нас к лифту. Поднявшись на третий этаж, мы оказались в покоях. Иначе назвать анфиладу просторных, богато обставленных комнат не поворачивался язык. Я не сомневался, что в доме имеется прислуга, – в моем понимании это неотъемлемая составляющая быта дворян. Но в комнатах оказалось пусто. Заметив мое недоумение, Ева Мария улыбнулась:
– Не люблю чужих. Здесь горничные приходят, уборщицы, всё необходимое приносят. Дворецкий следит за порядком очень хорошо, не нужно заботиться обо всяких бытовых мелочах.
В апартаментах оказалась и ванная комната, и душ. Ева ушла в ванную, предупредив, что ей потребуется не менее двух часов, чтобы прийти в себя. Можно пока вызвать упомянутого дворецкого и заказать ужин, «он знает мой вкус, Мартин, он же принесет чистое платье…».
Действительно, дернув за шелковый шнур, я вскоре услышал деликатный стук в дверь. На пороге стоял высокий пожилой джентльмен, по виду очень похожий на директора Аусбиндера. Я не знал, что говорить и как держаться, но дворецкий понятливо кивнул:
– Ужин для госпожи? Переодеться?
Мне оставалось только кивнуть. Чувствовал я себя полным дураком. Что, такие заказы (в смысле переодеться) здесь не редкость? К своему удивлению, я почувствовал укол ревности. Может быть, все мои надежды – пустые фантазии. Наше опасное предприятие может всяко повернуться, и в любом случае – приз еще предстоит завоевать. Но сердце всё равно неприятно сжалось.
Пока Ева принимала ванну, я, не чинясь, воспользовался душем и переоделся в новое запакованное белье и чистые вещи, принесенные хорошенькой горничной. Куртка свободного покроя и штаны из синей хлопковой ткани с модными строчками были весьма кстати, и я почувствовал себя гораздо свободнее.
Скоро принесли ужин, а там появилась Ева, в красивом, но скромном домашнем платье. Лицо девушки посвежело, от прежней усталости не осталось и следа. Глаза заблестели, а на щеках появились очаровательные ямочки.
Мы с аппетитом поужинали: омары, три вида салатов, запеченное мясо – такого я никогда еще не пробовал, но было очень вкусно – и фрукты. Выпили выдержанного красного вина дорогой марки. После ужина я подумал, что быть аристократом и иметь много денег не так уж плохо. Ради этого стоило, наверное, карабкаться по служебной лестнице, и поделился этим глубоким наблюдением с Евой.
– Мой отец умер семь лет назад, – задумчиво проговорила она. – Мама живет в Брокскене, это местечко на востоке Республики. Там у нас небольшое имение. Крестьяне ленивы и тупы, земля родит плохо, доходы мизерные… Мама отчисляет мне на содержание, но этих денег не хватило бы даже на оплату таких вот апартаментов. А я люблю роскошь, Мартин. Люблю комфорт, люблю окружать себя красивыми дорогими вещами. Люблю хорошую пищу и тонкие вина, красивую одежду. То, что вы видите вокруг, это еще не роскошь, но тоже требует всего моего жалования эксперта. Да еще долги…
Ева смотрела куда-то в пространство, а я молча слушал.
– Вы не знаете, как трудно пробиваться женщине без поддержки, без связей и денег. Вокруг засилье мужчин. На любой хоть сколько-нибудь стоящей должности уже сидит начальник, до краев полный мужского шовинизма. Выше – такие же, заинтересованные в его продвижении, ниже те, в продвижении которых заинтересован он сам. И нет никакого просвета в этой череде…