Зоя. Том второй (СИ) - Страница 73
Несколько раз Янек пытался образумить сына. Но Алексей был неуправляем.
– Ты весь в мою мать! – кричал Янек в сердцах. – Она как будто вселилась в тебя.
Алексей умер в 2006 году в возрасте 88 лет.
Его дочь Люба (сестра Николая Алексеевича) умерла в 1996 году от какой-то неустановленной болезни.
Люба была копией матери. Но не такая смуглая, как Гаяне. Люба всю жизнь пользовалась успехом у мужчин. Ей дарили дорогие подарки, возили на курорты.
Боясь нравоучений, наставлений, она редко навещала Янека и Зою.
Замуж не вышла, говорила, что не хочет закончить свою яркую жизнь как мать.
Люба работала в швейной мастерской. Шила вещи из дорогих тканей жёнам партийных работников.
Алексей Янекович на смерть дочери отреагировал болезненно. Он умер в тот же день, что и она, только через 10 лет.
В конце июля 1945 года в один день вернулись Александр (сын Зои) и Прохор (сын Николая). Зоя была счастлива.
А Николай, казалось, намного счастливее. Он весь светился, сиял. Стал как-то увереннее в себе, и Зоя заметила, что перестал стыдливо прятать свою руку.
Сначала устроили скромное застолье. Наперебой Александр и Прохор рассказывали, как узнали об окончании войны, как все радовались этой новости.
Не обошлось и без воспоминания о грустных моментах. У командира Прохора, услышавшего эту новость, остановилось сердце. Дожил до Победы, довёл до неё орлов (так он называл своих бойцов), а мирной жизни не увидел.
Вроде бы и хотелось делиться только радостными вестями, но не получалось. Когда начали вспоминать Ивана, Катя вышла из-за стола. Зоя не писала детям о том, что Иван погиб. Она никогда не сообщала скорбные новости в письмах.
Все её ответные послания и мужу, и сыновьям, и дочке были наполнены словами любви и поддержки.
В письмах Зоя часто вспоминала о ярких моментах из жизни, и когда сама перед отправкой их перечитывала, словно возвращалась назад. Туда, где не было войны, и все были живы. Туда, где рядом с ней был её любимый Янек. Туда, куда хотелось вернуться и любить каждого так сильно, и молиться за каждого так часто, чтобы никакая война не разрушила судьбы дорогих ей людей.
Как-то неожиданно все замолчали. Опустили головы. Прохор заметив, что Катя вышла из-за стола и скрылась в своей комнате, решил пойти за ней. С того самого момента, когда в день освобождения Ростова увидел её, не было дня, чтобы не думал о ней.
В детстве Катя не нравилась ему. Да ему никто не нравился. Сейчас Прохор не понимал, почему так себя вёл. Когда остальные резвились на улице, смеялись так, что их смех из Зоиного двора проникал через окна дома Николая и Прохора, он затыкал уши, забивался в угол и сидел так бывало до вечера. А сейчас ему захотелось услышать этот смех, но никто так больше не смеялся.
Прохор подошёл к двери, тихонько постучал.
– Открыто, – услышал он Катин голос.
Вошёл. Катя сидела спиной к двери и смотрела в окно. Не шелохнулась, не повернулась. Прохор заметил, как слегка подрагивают её плечи. Понял, что Катя плакала.
– Я соболезную, – голос Прохора дрожал.
Ему захотелось прижать к себе Катю, поцеловать мокрое от слёз лицо. Он целовал на войне плачущих медсестёр, успокаивал их. Но не было в его поцелуях ни страсти, ни желания. А Катя тянула к себе со страшной силой.
Прохор присел поодаль, боясь дотронуться до неё, или не дай Бог коснуться. Катя взглянула на него.
Её глаза были полны слёз. Катя старалась никогда ни перед кем не плакать. Могла позволить себе это только при Янеке или при Зое. А тут она смотрела заплаканными глазами на Прохора, почти незнакомого ей человека. В детстве она видела его несколько раз, и один раз в 1943 году.
– Что будешь делать? – неожиданно сказала Катя.
Прохор не понял, что Катя имела в виду. Что делать именно сейчас или завтра, послезавтра…
Катя, увидев, как Прохор впал в ступор, дополнила вопрос:
– Что будешь делать теперь? Где работать?
Прохора отпустило, он глубоко вздохнул и ответил:
– Отдохну недельку, отцу помогу забор восстановить, дом в порядок приведу, да и устроюсь куда-нибудь. Хочу детишек учить.
– Некогда отдыхать, – произнесла Катя, вытирая слёзы. – Страну нужно поднимать, работать. У нас на фабрике требуются рабочие, хочешь завтра пойти со мной?
Прохор не ожидал такого предложения. Он подумал, что неплохо было бы пойти с Катей, но свои планы не хотел нарушать.
– Я всё равно не раньше чем через неделю смогу пойти. Мне бы с отцом побыть. Он не железный ведь, не виделись сколько лет. Да и обдумать нужно, куда податься.
– Ну как хочешь, – равнодушно произнесла Катя.
Какое-то напряжение возникло в комнате, Прохор почувствовал, что нужно уйти.
– Увидимся ещё, – кивнул он и вышел.
На следующий день Катя, Карина, Зоя, Николай и Прохор приводили в порядок дом Николая. Подметали, мыли, белили стены. Работа кипела. Потом мужчины пошли восстанавливать забор сначала у Николая, потом у Зои.
И Николай с сыном переехали к себе домой. Во время уборки Прохор несколько раз пытался заговорить с Катей, и она отвечала. Уже не так безрадостно, как вчера.
Она даже улыбалась ему, смеялась, когда он шутил. Он всё-таки принял её предложение и пошёл работать с ней на обувную фабрику.
Через два года они поженились, а ещё через год Катя родила Прохору дочь. Девочку назвали Катей, в честь матери. Старшая дочь Кати Карина в 1946 году уехала со своим женихом в Краснодар и в Ростов больше не приезжала. Катя с младшей дочкой и Прохором навещали её сами.
Катя говорила Зое, что она вышла замуж за Прохора из-за жалости к нему и Николаю. Призналась, что любви к нему не было, а сердце её всегда принадлежало Ивану.
Но Зоя думала иначе. Она видела, как Катя относится к Прохору, как он к ней. Всё было в их семье: и любовь, и уважение. Просто эта любовь была другой, она не показывала себя в полную силу. Прохор души не чаял в жене и дочке.
С появлением Прохора в жизни Кати Зое стало спокойнее. Когда в январе 1946 года Янек вернулся домой, Катя уже не смотрела на него влюблёнными глазами.
Она, конечно, обрадовалась ему, но Зое показалось, что той пугающей её страсти уже не было в глазах Кати.
Последнее письмо от Янека Зоя получила в феврале 1945 года. Написала ему ответ. И больше весточки от любимого мужа не было. Радость от окончания войны и возвращение детей не могло в полной мере успокоить сердце.
Самый любимый в её жизни человек всё ещё находился не рядом с ней. А где, было неизвестно. Вестей о муже ждала и Галина. Макар не баловал её письмами, но когда они приходили, Галине казалось, что она самая счастливая на свете.
Макар для Гали был всей её жизнью. Она часто думала о том, как получилось у неё, Гали, неприметной полутурчанки, завоевать сердце Макара.
Несмотря на то, что прошло в неведении много лет, её сердце не покидала эта любовь. А потом всё стало так стремительно развиваться, что Галя перестала ощущать время.
Из гордой, жестокой революционерки она превратилась в примерную мать и жену. Поначалу Гале было сложно делить Макара с любовницами. Она могла закатить ему скандал, но стоило только Макару сказать, что он всё равно придёт к ней, то Галю отпускало.
Никогда Галя не думала, что так полюбит детей и не только своих, но и чужих. Каждый ребёнок в семье Макара и Гали был окружён искренней любовью.
Гале казалось, что для неё не существует понятия: «родной – неродной». Они все были для неё родными. За каждого сердце болело одинаково. И вроде бы всё было хорошо, но какая-то обида на Зою постоянно точила изнутри.
Невозможно было понять, почему с Зоей не складываются отношения. В глубине души Галя по-прежнему завидовала её красоте, но боялась признаться в этом даже самой себе.