Зов Лавкрафта
(Антология хоррора) - Страница 15

Шу-шу-шу… Под это нельзя было спать; под гул аэропорта можно, а под разговоры шепотом нельзя.

Вадим приподнялся на локтях и повернулся в сторону соседней полки.

Перешептывание стихло.

Девушка лежала лицом к стенке, из мерцающей полутьмы (что-то светило снизу, возможно, экран лежащего на столике телефона) на Вадима была нацелена гулька из седых волос. Будто инопланетный паразит, обхвативший голову девушки нитевидными щупальцами.

Вадим лег и стал смотреть в потолок.

Жара спала. Вадим ощущал на коже тончайшую пленку высохшего пота. Призрак кондиционера справился с проклятием замка. Другое дело, подумал Вадим, и тут поезд остановился.

— Стоим полчаса, — сообщила из коридора проводница. — Можно выйти. Только осторожно.

— Почему осторожно? — спросил Вадим. Даже крикнул, желая отомстить еще недавно шушукавшимся соседям.

— Немного пропустили перрон.

Сосед порывисто сел и обратил лицо к открытой двери. Словно ждал от проводницы новых инструкций. Соседка спустила ноги с полки. Ее широкая ступня плюхнулась на голову парню, тот отодвинулся к столику. Безмолвная сцена пробудила в Вадиме смутную тревогу, чувство неправильности.

Через минуту он остался в купе один. Кондиционер не работал. Полчаса…

Время текло ужасно медленно. Надень шорты, упрашивал себя Вадим, выйди на платформу или что там сейчас — откос насыпи, раз пропустили перрон? — но продолжал вариться в ядовитом мертвом воздухе. Будто кто-то насильно держал его в вагоне — подавлял волю и разум. Кто, кто…

Почему так жарко? Ночь ведь давно.

Он ясно представил машиниста и его помощника (пускай будет помощник, и кочегар пускай), сидящих в привокзальном кафе и смеющихся над теми, кто остался в поезде.

А был ли вокзал? Было ли хоть что-нибудь, кроме этой спертой черноты за окном?

Вагон стоял в ночи, презирающей и отрицающей остальной мир. Ничего не знающей о нем. Нигде ни огонька.

Вадим подался к окну, и, словно в кошмарном сне, за стеклом из темноты, едва освещенные светом высокого фонаря или огнями на крыше состава, проступили два бледных лица. Парень и девушка, попутчики.

Они смотрели на Вадима. Пялились. Их глаза — плоские, неподвижные — казались нарисованными. Парень стал поднимать руку, как если бы хотел дотронуться до стекла, но девушка перехватила ее за предплечье и медленно опустила. Что он хотел сделать? Почему так близко стоят, на чем?

Вадим видел только лица, они плавали в черном воздухе.

Отвернулся к стене.

Надо поспать, надо постараться заснуть, и тогда ночь проскочит мимо.

А утром он будет на месте.

Поры кожи распахивались рыбьими ртами.

Я умру здесь, подумал он, превращусь в мумию с запавшими глазами.

Он сел, приложившись о потолок головой. Пополз к нише, стянул на полку рюкзак и принялся рыться. Да где же они!.. Упаковка влажных салфеток пряталась на самом дне, мелкая глубоководная тварь.

Он тщательно обтерся салфетками.

Помогло секунд на десять.

Нет, так больше нельзя, он не выдержит…

Вадим спустился.

Коридорные лампы истекали бледно-желтым сиянием. Со стороны нерабочего тамбура доносились приглушенные чавкающие звуки. В купе проводников — дверь открыта, никого — на столике лежала книга. Вадим прочитал тиснение: «Материалы, подтверждающие существование Дьявола». Специфический выбор для проводника… для кого бы то ни было.

Неожиданно за спиной утробно зарычал титан, стальной бачок с бесплатным кипятком, Вадим вздрогнул и поспешил в тамбур.

Проводница выскользнула из туалета, преградила путь. Вадим вспомнил о воде.

— Можно минералки купить?

Скошенный подбородок дернулся вниз:

— Конечно. Пол-литровою, литровую?

— Литр.

Она долго копалась в служебном помещении.

— Закончилась.

— А что есть?

— Все закончилось.

Вадим покосился на выставленные на поддоне бутылки.

— Образцы, — сказала проводница.

Он пожал плечами, хотел было уйти, но остановился.

— Как это закончилось? Еще и половины пути не проехали.

Проводница развела руками.

— А что вы от меня хотите? У меня тут не завод.

— И что пассажирам пить?

— Могу кипятка налить.

— Спасибо…

Он спустился на подножку и вгляделся в кромешную тьму. Кто-то говорил в темноте, потом голоса стали отдаляться.

Вадим подсветил телефоном и спрыгнул на утрамбованный склон. Поскользнулся, но устоял на ногах.

Здесь хотя бы был намек на легкий ночной ветерок. Вадим перехватил щепотью футболку на груди и потряс, охлаждаясь. Глаза привыкали к темноте, и он различил слева какое-то здание. Наверное, вокзал.

Пошел на проступающий абрис.

— Двадцать минут, — крикнула проводница. — Далеко не ходите. Скоро откроются врата!

— А? — Он обернулся, но проем был пуст.

Врата? Послышалось, что ли?

Как беспокойные голоса, шелестела невидимая трава. Он выбрался на дорожку из камня, по которой наползал молочный слоистый туман. Над головой шептались планеты.

Серая масса приземистого строения надвинулась на него. Старое здание с обрамленным колоннами крыльцом. Он поднял телефон и прочитал изъеденную жучком вывеску: «Бетельгейзе».

Что-то щелкнуло и провернулось в голове, но не докрутилось, заклинило.

Из распахнутых дверей тянуло болотным воздухом, гнилью, под сводом коридора на грязном шнуре светила лампа в форме морской раковины.

Вадим обернулся. Успеет ли вернуться?

Ну, проводница его видела, да и время еще есть.

Он зашел, пытаясь заново прочувствовать романтику путешествий, тайну новых открытий.

Темно-зеленые облупленные стены, исчерченные вертикальными бороздами; грязь и мусор на полу; сети паутины под потолком. На стене справа кто-то искусно нацарапал рыбака, стоящего в лодке посреди гневных волн. Двери в боковые помещения были заколочены темными досками, из которых торчали квадратные шляпки гвоздей.

Вадим снова обернулся, чтобы посмотреть на поезд. Бездушная машина была единственной, кто знал, что он не должен здесь находиться, что это не конечная точка его пути — так казалось.

Увидел вагонные огни и пошел дальше.

Коридор уперся в помещение без дверей. В глубине горели свечи. Помещение напоминало внутреннее святилище, целлу; колонны и арки, увитые водорослями, отделяли его от внешней части здания.

Вадим ступил внутрь, бессильно переставляя ноги, и осмотрелся.

Мозаичный пол: изображения рыб и дельфинов, морских чудищ и божеств. Одно морское божество держало в руках якорь. Толстый слой пыли на полу не мог скрыть былой вавилонской роскоши.

Одна из стен была декорирована старыми деревянными дверями. Двери закрепили горизонтально, как огромные кирпичи, и покрасили в серый, черный, коричневый. У некоторых сохранились ручки и щеколды, из замков торчали массивные ключи.

Вадим почувствовал, как стучат его зубы. Сердце колотилось. Показалось, что вот-вот грохнется в обморок.

Тускло нагорали свечи, по стенам ползли и опадали ветвистые тени.

Вдруг черная дверь, прибитая к стене прямо напротив лица Вадима, распахнулась. Упала вниз.

Кладки за ней не было.

Космический мрак.

Дыхание Вадима прервалось. Он в ужасе отстранился. Точно заглянул за край в чудовищные глубины. Свечи задымились — за какую-то секунду они оплыли до жалких огарков — и разом потухли.

Он ринулся к выходу, колени подламывались. Липкие сетчатые тени раскачивались под сводом. Мигала далекая лампочка. С влажным шлепком опустились на мозаичный пол чьи-то ноги, огромные и когтистые, судя по звуку.

Вадим вынесся на крыльцо, ноги подкосились, он упал и пополз на карачках к поезду. Боялся обернуться, боялся снова услышать этот влажный звук.

Нет, ничего этого не было, тараторил он себе. Это усталость, это жара, дурной воздух. Это игра воображения…

Кто-то шагнул из мрака, подхватил его под руки и вздернул вверх. Вадим рванулся в сторону. Страх отнял голос, но придал сил. Вадим замахнулся на бесформенную тень — в груди шевельнулся какой-то уголек, отголосок триумфа перед схваткой — и лишь тогда понял, кто перед ним.