Зов Лавкрафта (сборник) (СИ) - Страница 33

Я устал это слушать, захотелось срочно убежать. Я забрался в машину и направил автопилот в город. Удивительно, насколько субъективно люди воспринимают реальность. Взять этого старика — будь в сотне километров от Москвы какое-нибудь заражение, превращающее землян в чудовищ, об этом прозвенели бы все официальные каналы и робоблогеры. Откуда я знаю? На Земле полно самых разных пришельцев, и конечно не все из них белые и пушистые, или похожие на говорящих котиков. Были и такие, из-за которых на карантин закрывали не просто коттеджные поселки, но и большие многомиллионные агломерации. Старик просто отстал от жизни. К тому же, моя машина — моя крепость. Хотя дело даже не в безопасности, так здорово высвобождавшей мое туристическое любопытство, а в том, конечно, что мне вдруг стало безумно скучно. Жизнь показалась холодной серой рекой, которая проносится мимо, забирая тепло, а взамен оставляя тяжелую накипь, от которой грубеют чувства и стынут желания. Что раньше вызывало предвкушение и радость — теперь лишь холодная картинка, унылый повтор, не обещающий даже обмана.

Я остановил машину, увидев мелькнувшую в просвете между домами воду, то самое круглое озеро, что было сверху похоже на зеркало. Направил автопилота к нему, и вышел. Рыбный ветер с примесью тины окатил меня, словно из ведра. Многие не любят этот запах, когда в нос тянет цветущей над мягким илом водой и прибрежной сыростью пресного водоема. С таким, знаете-ли, робким привкусом железа и металлического холода. Я вышел к воде и, осмотревшись, чтобы никто не видел, достал сигареты. Это моя слабость, примитивные дымные сигареты. Страшно вонючие, с настоящим никотином и кисловатым щипанием в носу. Повсюду запрещены, а я — закурил. Подошел совсем близко к воде, к самому берегу, где в черной измятой грязи плескались жалкие озерные волны. Здесь, видимо, было неглубоко и по сторонам от меня росли мангры. Ах, эта черная грязь, серое небо и зеленые стебли, точно штрихи ленивого художника, это цвета моей печали и скуки. По большому счету, именно тогда все и началось. В этих мангровых палках я впервые заметил что-то странное.

Издалека это походило на мокрую кошку, большая круглая голова, блестящая от прилипшей к ней мокрой шерсти, небольшое хлипкое тельце, незаметно переходящее в лапы. Однако, это была не кошка. У выброшенного на берег мертвого существа, а в том, что оно было мертвым я не сомневался ни секунды, были черты и признаки разумности. Это, конечно, был не человек, возможно пришелец из тех, с которыми я еще не сталкивался. Я установил мысленную связь с Роботом и запросил расшифровку зрительного образа. Для получения более четкой картинки, мне пришлось подойти к телу и вытянуть его на сухую часть берега. Для этого я использовал сухие мангровые палочки. Вытащив мертвое существо на траву, я раскидал ногами его конечности, и начал старательно всматриваться в его лицо. Удивительно, но я уловил в нем что-то рыбное, словно это была пародия какого-нибудь морского гуманоида на человека. Большие раскосые глаза, толстая, в широких жабровых складках шея, вдавленный, слегка приподнятый, совсем небольшой нос, и почти полное отсутствие подбородка. Ах, да, зубы. Огромный широкий рот, усеянный множеством мелких треугольных зубов. Я насчитал три ряда этих жутких зубов, похожих на вросшие в черные десны осколки коричневого стекла.

Робот не мог сравнить данные. Поиск едва работал. В такой глуши всегда проблемы со связью. Наконец он выдал, что для идентификации пришельца ему недостаточно визуальных данных. Тогда я снова склонился над трупом, стараясь еще лучше рассмотреть его со всех сторон. Заметил оборванные уши и утолщение на затылке, напоминавшее шлем велогонщика и несколько небольших отверстий в теле. Робот, однако, по-прежнему не мог ничего найти.

В конце концов, мне это надоело. Сигарета давно закончилась, я обстучал ноги об траву и вернулся в машину. Возвращаться в отель не хотелось, поэтому я направил автопилот бестолково вертеться по городу, а сам подвинулся ближе к окну. Через пару минут передо мной проплыл огромный серый щит с анонсом выставки в местной галерее. Не то, чтобы он чем-то особенным выделялся на фоне прочих, (провинциальный арт одинаково убог вне зависимости от содержания), но на пестрой безвкусной вставке чернело изображение существа слишком сильно похожего на то, которое я только что с отвращением ворочал, разглядывая на камеру. Сходство было настолько пугающим, что у меня по спине пробежал холодок. Надпись на щите гласила: «Центральная Художественная Галерея г. Переславля-Залесского. „Тень над Иннсмутом“. Выставка картин инопланетных художников, посвященная Иннсмутскому инциденту. С 12 сентября по 20 декабря. 12:00–18:00, Пн — вых.»

Здесь сошлось сразу все. Не сомневаясь ни секунды, я направил свою ослепительную машину по указанному на плакате адресу. Сказать по правде, если бы я знал, чем для меня закончится эта автопрогулка, я бы ни за что на свете не выбрался за пределы гостиничной парковки, позволил бы тому странному старику болтать про недостаточную пенсию, чудовищ и заброшенные города хоть до самого его протрезвления.

Галерея встретила меня заброшенной пустотой и веселыми глазами робота экскурсовода, которые на фоне окружавшей галерею вязкой сырой серости, смотрелись как свежая вишенка на протухшем торте. Выставка состояла из нескольких десятков картин, сюжет которых вертелся вокруг одного и того же туриста, зачем-то явившегося в город и столкнувшегося в нем с чем-то загадочным и агрессивным. Этого туриста окружали люди с невнятной отталкивающей внешностью, похожей на ту, что я нашел у озерного трупа. Разодетые в странные инопланетные наряды, они гнались за ним по ночным улицам, выслеживали вдоль дорог, ломали двери в его гостиничный номер, пока, наконец, он сам не сделался таким же уродливым, как они. После чего, видимо, был совершен некий инопланетный ритуал, вызвавший то ли извержение вулкана, то ли падение метеорита, то ли разрыв магистрального газопровода. На завершающей выставку картине художник так отчаянно пытался написать этот потрясший Переславль-Залесский катаклизм, что произведение вышло сумбурным и совершенно неразборчивым. Вблизи это была полнейшая каша, а издалека мне виделись то рога, то щупальца, то огромная женская грудь.

Запросив у Робота дополнительную информацию о коттеджном поселке Иннсмут, я узнал, что в это поселение сейчас занимает колония аркхемиан-дагонцев. Они прибыли с планеты Аркхем и являлись приверженцами тамошнего Дагонизма. Робот услужливо построил маршрут до Иннсмута, рассчитал время в пути. Оказалось, что, заглянув туда на часок-другой, я дотянусь до начала ужина в тамошнем аркхемианском ресторане. Им оказалась уже знакомая мне «Империя селедки». Удивительные совпадения следовали одно за другим, туристические находки словно вели меня за руку, появляясь исключительно вовремя. Мне как раз хотелось каких-нибудь легких приключений перед едой. Случайностей. Но вся наша жизнь, вся цивилизация, вся история и вся наша Вселенная — это одна гигантская, многомерная, умопомрачительно случайная случайность. Я забрался в машину и направил автопилот в Иннсмут.

Пока мы тряслись на ухабах провинциальной квазидороги, меня одолевали размышления о вечном, о настоящем. Например, про то, что жить, вообще, вполне безопасно. Все инопланетяне, которым правительство разрешает посещение страны, проходят тщательную всестороннюю проверку на предмет вредоносности, заразности, психологической и биологической совместимости с «хомо сампиенсом», сдают сотни разнообразных тестов и анализов. Поэтому, даже если на свободной кассе Крошки-картошки меня встречает страшнейший рептилоид, от вида которого запросто может пропасть даже самый сильный аппетит, я его не боюсь, и аппетит не теряю. Потому что знаю наверняка — если этот крокодил здесь работает, значит он безопасен. Два пирожка с сыром, пожалуйста. Будьте добры, спасибо, пожалуйста, приложите ваш палец, вот ваши пирожки. Приятного аппетита, приходите еще.

Именно поэтому, когда я вновь увидел существо с раскосыми рыбьими глазами, совершенно такими же, какие были у трупа в манграх, я не испугался. Вместо этого я подумал, что все сходится — то, значит, несомненно был аркхемианин. С точки зрения местной деревенщины — настоящее чудовище, пугающее своим искаженным сходством с человеком.