Зов Иерихона (СИ) - Страница 4

А теперь покойник тут. Стоит. Смотрит на витрину.

Дитрих вновь зажмурился, тряхнул головой и, не осмелившись открыть глаза, пошел попятился прочь.

Потом, уже отойдя в сторону, открыл глаза и, всё же поддавшись слабости, оглянулся. Тот, кто так сильно его напугал, продолжал стоять у витрины и что-то бормотать. Лица не было видно – только сутулая спина, – и это немного успокоило Дитриха.

«Наверное, устал», – подумал он. «Показалось. Ей-богу показалось!».

Потом поглядел на купленную в лавке бутылку в дрожащих взмокших руках и тихо произнес:

– На сегодня никаких гробовщиков.

Вытер рукавом рубашки пот со лба и, шатаясь, побрел в свою лавку.

– О! Это вы? – женщина была явно удивлена.

– Да…я… – гость на пороге растерялся, словно и сам не ожидал от себя такой наглости прийти сюда.

– Вас зовут, кажется, Дитрих Штеф?

– Штоф, но это не важно.

Дама выждала паузу, но гость не заговорил, продолжая нещадно теребить в руках край жилета.

– Что же привело вас ко мне? Я, признаться, удивлена увидеть вас вновь, да еще и на пороге своего дома. Заказ вы выполнили, я с вами рассчиталась. Или я ошиблась с суммой?

– Нет, нет! Не ошиблись, просто…

– Тогда потрудитесь ответить, что вам нужно? У меня больше никто не умирал, поэтому услуги мне ваши пока не нужны. Да и к тому же я занята.

– Дорогая, кто там? – донёсся мужской голос из глубины дома. Необычный акцент выдавал в нём приезжего.

Женщина вспыхнула румянцем, растерялась, выскочила на порог, тут же прикрыв за собой дверь.

– Это мой двоюродный брат, – быстро произнесла она. – Приехал по случаю кончины Фрэнка. Что вам вообще надо от меня?!

– Понимаете…я… тут такое дело… ваш муж… может быть это вам покажется странным…

– Что происходит? – дверь открылась, и на пороге возник по пояс голый поджарый парень, на вид толи испанец, толи цыган. Его исцарапанная грудь окончательно смутила Дитриха.

– Двоюродный брат, – словно оправдываясь, пояснила вдова, перехватив растерянный взгляд Дитриха. Потом ядовито посмотрела на «брата», задыхаясь от обилия слов, не смогла ничего членораздельного сказать, фыркнула и отвернулась в сторону.

Неловкая пауза выжгла остатки мыслей и Дитрих, нещадно терзая свою шляпу, не нашел ничего лучшего как спросить:

– Как прошли похороны мужа?

– Замечательно. То есть хорошо. То есть… ну как обычно проходят похороны? – мы попрощались со своим любимым Фрэнком и предали его земле. – Вдова утерла сухие глаза. – Потом лёгкое вино в дань памяти, музыка, траур… А зачем это вам знать?

– Я просто интересуюсь, – Дитрих похлопал себя по карманам. – Я тут на днях пересчитал чеки и платежи, и обнаружил, что вы немного переплатили мне. Вот, принес сдачу. Поэтому, собственно, и зашел. Вот. Прощайте. Извините за беспокойство. Еще раз примите мои соболезнования.

Дитрих ссыпал в бледные ладони вдовы всю мелочь, полученную им при покупке вина, и поспешно ретировался, сделав неумелый реверанс шляпой.

– Чудной он какой-то, – прошептал испанец вдове и они, взявшись за руки, зашли в дом.

* * *

Всю ночь Дитриха терзали кошмары.

В одном из них он убегал от пьяного гробовщика и всё никак не мог оторваться от преследования, постоянно спотыкался, падал, загребая ртом землю. Потом ему чудились общипанные куры, розовые и уродливые, как новорожденные мышата, норовившие больнее клюнуть его за ноги. А под утро и вовсе приснился Фрэнк, полуистлевший, поднимающийся из могилы, а Дитрих, оказавшийся почему-то вдруг голым по пояс поджарым испанцем с расцарапанной грудью, всё пытался сфотографировать вдову и никак не мог её усадить на стул, она постоянно вертелась, говорила, что опаздывает на похороны и что если не успеет, то все напьются, не дожидаясь её.

Проснувшись разбитым, как вчерашняя бутылка из-под самогона, Дитрих протер глаза и принял тяжелое, но такое желанное для себя решение, о котором так давно мечтал, но всё никак не насмеливался воплотить в жизнь. Подложив руки под голову, лёжа на кровати, он с улыбкой приговоренного к смерти, которого внезапно оправдали и отпустили на свободу, торжественно произнес в потолок:

– Дамы и господа! Салон фотографий мастера Дитриха Штофа закрывается навсегда!

«Как закрывается? Неужели закрывается?» – загалдели голоса в голове – Идеальные Покупатели, о которых он так долго мечтал, но так и не дождался, и просто выдумал, потому что жить без Идеального Покупателя никак нельзя, ведь то не жизнь уже получается, а так, существование.

– К чертям! Закрываюсь! Я сказал! – воскликнул Дитрих и бухнул ногой по кровати. Получилось криво, серьезности к словам не прибавило, лишь заныло в колене.

«А как же заказ мистера Тонкие Ухоженные Усы?» – ехидный голос, по-кошачьи растянувшись где-то под затылком, зародил сомнение в душе. Злобный Карлик-счетовод.

– А ведь и, верно. И предоплату он дал. Не хорошо получается.

«Не хорошо», – промурлыкал голос.

– Деньги ему отдам! Чего мне? Не жалко. – Тут же нашелся Дитрих.

«Не держишь обязательства. Что же ты за человек такой? Взял деньги, обещал клиенту, что выполнишь его заказ, он сидит, ждёт, надеется. Верит в тебя. А ты ему… Кстати, у тебя и денег-то уже не осталось».

– Как не осталось?!

«Легко и просто. Посчитай: расходы на вино, еду, табак. Вспомни, кто вчера в пьяном угаре одноногому нищему танцору монеты сыпал от щедрот своих?».

– Это я погорячился, – опуская глаза, смущенно сказал Дитрих.

«Угу, погорячился», – в тон ему ответил голос.

– И что делать?

«Выполнить заказ, забрать оставшиеся причитающиеся тебе денежки, а там уже и закрываться. Или не закрываться и продолжать работать. Чего тебе на старости-то лет жизнь менять вдруг захотелось? Не поздно ли? Сиди себе в тепле, фотокарточки окунай в реактивы да радуйся, что крыша над головой есть».

– Цыц! Надоело! Денег мне вполне хватит на безбедную старость. По крайней мере, на хлеб с вином уж точно. А трупы фотографировать – сил нет! Заказ исполню – это да, раз обещал, то исполню, верно говоришь, негоже обещания не исполнять. А потом закроюсь! Навсегда! Я сказал!

«Дурак ты!», – бросил голос и исчез в потоке выплывших ругательств и стыда за вчерашние пьяные похождения.

* * *

– Вы сегодня выглядите… уставшим? – с трудом подбирая нужные слова, мистер Тонкие Усы с любопытством оглядел Дитриха. – Что-то случилось? – он насторожился. – Вы не выполнили мой заказ?

– Нет, заказ я сделал, как просили. Вот фотографии.

Конверт небрежно упал на стол.

– А что же тогда? Хотя, наверное, это не моё дело.

– Я лавку закрываю, – едва слышно сказал Дитрих.

– У вас обеденный перерыв? – спросил клиент, уже в пол уха слушая Дитриха, всё больше погружаясь в разглядывание фотографий.

– Нет, насовсем закрываюсь. Надоело. Устал я.

– Что ж, признаться, я несколько огорчен. – Тонкие Усы с трудом оторвался от лицезрения карточек. – Вы мне понравились как мастер, лишних вопросов не задаете, работу в срок выполняете. Я хотел ещё вас заказами снабдить…

– Упаси боже! Вся эта мертвечина, это же жуть какая-то!

– От чего? Напротив. Мертвый человек – самый лучший человек. Он не кричит, есть не просит, революций не устраивает, истерик не закатывает. Идеальный человек, – гость непринужденно рассмеялся.

– Вы так странно говорите.

Тонкие Усы вновь рассмеялся.

– Вы не первый от кого я это слышу. Ну да ладно, – гость отточенными движениями поправил галстук. – Рад был с вами работать… кстати, мы ведь даже не знакомы.

– Дитрих Штоф.

– Себастьян Корб.

Они пожали друг другу руки.

Дитрих долго мялся, жевал ус, потом всё же осмелился и спросил.

– Скажите, а зачем вам фотографии мертвецов? Просто любопытно очень. Обещаю, ничего никому не скажу!