Зов хаоса (СИ) - Страница 3

Несколько дней после нашего прибытия были впустую потрачены на разные приемы и торжественные ужины, из которых я так и не вынесла никакой полезной информации ни о гармском экономическом и политическом влиянии, ни о том, какие возможно теперь сложатся дипломатические отношения между Тайрани и Алисканом. Ничего кроме дипломатически пустых разговоров и ничего не значащих слов. Мы были единственным тайранцами, принятыми ко дворцу, и были совершенно беспомощны в плену светских условностей. Возможно, виной тому был тот круг общения, в который меня поместили — такой же бессмысленный, раздражающий и обманчивый, как и все разговоры. Алисканские аристократки.

Так уж тут было принято — мужчины сами по себе, женщины сами по себе, практически отдельные, замкнутые мирки. С женщинами тут было не принято разговаривать о государственных делах или посвящать их в важные вопросы, да и излишней свободой они не страдали. Алисканка не могла находиться при дворе просто так, сама по себе — она обязательно должна была быть чьей-то женой или дочерью, и находилась полностью попечительстве и ответственности родственников или мужа. В Алискане вообще не было принято, чтобы женщины много знали и имели хоть какое-то образование, помимо самых примитивного обучения грамоте, этикету и музыке. Женская доля алисканок была проста — отчий дом, замужество, дети, смерть. Так что те, которых мужья взяли собой ко двору, можно было сказать были счастливицами. И все, к чему сводились мои разговоры с местными девицами это про вышивание, детишек, моду и садоводство. Возможно, придворные дамы Алискана видели мое подсознательное презрение к ним, поэтому тоже сторонились меня, не в пуская в своей тесный мирок. Да и в мужской клуб мне путь был заказан, как неблагонадежной иностранке со странными, дикими взглядами на жизнь.

И поэтому меня мучил вопрос: какого демона Канцлер решил, что я могу что либо узнать, если знал о сложившихся здесь традициях?

В особый приступ жалости к себе, я не выдержала и пошла плакаться к Анхельму. К настоящему Анхельму, а к его Альтер-эго Дезире, поэтому магическую защиту от прослушки я поставила серьезную, прежде чем расслабиться и начать ныть о том, как сложно мне работать в таких условиях. Несколько минут Анхельм сочувственно меня слушал, а потом скорчил такую рожу, что я сразу поняла — действительно, чего это я, как маленькая девочка, бегу сразу к взрослому дяде плакаться. Видимо он прочел в моем взгляде смущение, поэтому смог удержаться от улыбки.

— Ладно, будем считать это твоим официальным докладом мне, а не жалоба на несправедливость вселенной.

— Ох, Анхельм, я действительно не понимаю, как работать в таких условиях — я же в информационной пустыне. И к тому же я вообще не уверена что эти курицы хоть что-то знают о политике, — я раздраженно махнула рукой.

— Иногда мне кажется, что я гораздо более женщина, чем ты, — усмехнулся Анхельм. — Эти "курицы", как ты их назвала, могут казаться, да и быть дурами, вот только секретов у них хватает. Они не столь ограничены, как тебе это кажется — стоит лишь познакомиться с ними поближе, и можно словить достаточно важных зацепок. За разговорами об их мужьях можно узнать очень много интересного — кто над чем работает, какие у них слабости, и какие альянсы заключаются…

— Я просто не хочу влезать во всю эту паутину, — я скривила лицо. — Этого мне и в Истике хватало, но там меня по крайней мере никто не заставлял болтать с придворными пустышками, и не косился на меня как на сумасбродку, если мне хотелось пообщаться с мужчинами.

— Как будто бы таких в истикском дворце много было, — Анхельм уже откровенно хихикал, в своей несносной, женской манере. — Наши светские львы только и могли говорить, что о лисьей охоте, да о новом парфюме.

— А эти вообще со мной говорить не хотят, — я с досадой плюхнулась в кресло. — У тебя выпить есть?

— Только ликер, чтобы из образа не выпадать.

— Гони, — я махнула рукой, и подождав, пока он мне его налил, выпила махом, как самогон. А ведь вкусно…

— Злая ты в последнее время, раздражительная. Правду говорят, нельзя женщинам долго без мужского внимания.

Я зашипела, но тут же успокоилась. Понятное дело, Анхельм меня дразнил, чтобы я спустила пар, но в чем-то он был прав — иррациональное раздражение и злоба мне мало могла помочь. Тем более что злилась я не только из-за алисканского двора. Меня угнетала мысль, что вернувшись домой, я, возможно, вместо того, чтобы освободиться, окажусь в еще одной ловушке. Брак, обязанности перед семьей… Мне хотелось хотя бы немного свободы здесь и сейчас.

В мои планы не входило устраивать здесь революцию, да и вряд ли я могла это сделать. Но мне нужно было здесь стать своей, притом так, чтобы не нарушить их дурацкие, сковывающие традиции. Я вспомнила тот день, когда я сражалась с Астартом, и задумалась. После того случая снисходительные взгляды алисканцев сменились если и не на доверие, то хотя бы на уважение, и общаться с этими гордецами стало гораздо легче. Гм, а не попробовать ли мне амплуа "юная дочь полка" или "боевая подруга"? Это могло сыграть. Кроме того, не мешало бы наладить общение с местными магами, от них можно было бы узнать много интересного, и конечно, не стоило забывать о гармцах, не к добру они затихли, совсем не к добру. В общем, я вышла из своего анабиоза, и снова была готова к нормальной работе. Я задумчиво перекатывала янтарный ликер в бокале, когда заметила на себе взгляд Анхельма. В его взгляде было столько теплоты, нежности и сожаления, что я растерялась и совсем уж по глупому смутилась.

— Айрин Нидхегг?

— Знаешь, глядя на тебя, я вспоминаю о том, каким был когда-то давно. Я был чертовски самоуверен и дерзок, мне казалось, что передо мной открыто столь много возможностей, и я терпеть не мог тратить время на всякую, на мой взгляд, ерунду.

— По-моему, ты говоришь сейчас обо мне в пятнадцать лет, — я рассмеялась, но в смехе проскользнула грусть. — Сейчас я другая… более жесткая, циничная наверное. Я уже знаю, что я не настолько свободна, как я думала об этом раньше.

— Не знаешь, но веришь. Ты и сейчас такая же — веришь в то, что любую ошибку можно стереть, если приложить к этому достаточно большие усилия, а любую проблему решить, разложив ее по полочкам. Хотя я больше скучаю по ощущению того, что всегда есть кто-то, кто сможет тебе помочь, поддержать, или даже просто дать нагоняй и привести мысли в порядок.

— Наверное, так и есть, — я помолчала. — Я привыкла, чтобы мою спину всегда кто-то прикрывал — сначала отец, потом дед и наставник, затем Нортон. Но…

— … ты понимаешь, что так больше не может продолжаться?

— Да. И не хочу больше без оглядки полагаться на других. Это слишком многому обязывает, — я наконец подняла глаза и открыто встретила его взгляд. — Я все еще остаюсь слабым звеном в нашем уравнении, и я не хочу тянуть тебя назад.

— Ты и не тянешь, это был лишь небольшой момент слабости. Ты отличный маг, ты умеешь действовать в экстремальных ситуациях и быть хладнокровной в сложных ситуациях. Но ты еще не скоро научишься жить так, как если бы за каждым углом твой враг, а за каждым случайным словом коварно скрыта ловушка. И будь моя воля, не научилась бы никогда… Ты достаточно взросла, чтобы самой нести ответственность за свой выбор, да и самостоятельно выбирать, что правильно, а что нет, давно научилась. Но это не значит, что ты должна действовать без страховки и идти по дороге жизни в одиночку — это только умирают по отдельности, а живут всегда вместе, и никак иначе… И вообще, не обращай внимание на мой приступ сентиментальности. Я ведь тоже получаю определенную выгоду — когда ты такая, трогательная, беззащитная, приходишь ко мне, разве я могу позволить себе быть слабым, или делать глупости в своем привычном стиле?

С полбутылки ликера нельзя напиться, как бы не хотелось, и тем удивительнее был приступ откровенности Анхельма, а он был откровенен. Что бы ни тяготило мое сердце, его боль была более старой, чем моя… и сдается мне, шрамы так и не хотели заживать.