Зощенко - Страница 64
Напечатаны «Севастопольские рассказы» Ильи Бражнина, который, как и Лев Толстой, воевал в Севастополе и поэтому решил так же назвать свои рассказы. Вот рассказ «Ведро». В Севастополь вошли наши бойцы. Девочка несет домой ведро воды. Усталые бойцы просят дать напиться. Ведро пустеет, девочка бежит за вторым. А поток запыленных победителей все идет и идет. Девочка приносит им второе ведро… шестнадцатое. Автор заканчивает: «Я думаю, что и в этот, шестнадцатый раз, она не донесла воду до дома».
Просто, но трогательно. Напечатан отрывок из поэмы Вадима Шефнера «Встречи в пригороде»:
И наверное, для того, чтобы как-то повеселить читателя, опубликован рассказ Михаила Зощенко «Фотокарточка». Сюжет рассказа — фотограф снял героя таким страшным, что тот сам себя не узнает. Фотограф недоволен: «Ах, ему еще глядеть нужно! Его же сняли, и он же еще на это глядеть хочет. Капризничает в такое время! Дефекты видит… Нет, я жалею, что я вас так прилично снял. В другой раз я так вас сниму, что вы со стоном на карточку взглянете!» В милиции отказываются наклеивать столь страшный портрет на документ. Фотограф отказывается переснимать… Прелестный, чисто зощенковский «выход из положения»: в результате долгих мытарств герой приходит в такой вид, что становится похож на ту страшную фотографию, фото наклеивают, все улажено! Рассказ, как всегда у Зощенко, с реальным горьким подтекстом — и его самого сумели так замотать, что он уже похож на «бракованную фотографию». Зощенко есть Зощенко — и надо его и ценить за это. Ведь и этот ветхий номер журнала, в котором еще много авторов, весьма тогда авторитетных — сохранился исключительно благодаря ему: кто бы иначе стал его бережно хранить?
…И вот — дождались! Седьмой номер «Ленинграда» посвящен Победе. Торжественный портрет Сталина в орденах на первой странице. Стихотворение Александра Прокофьева — «Великий день». Сразу за ним — статья Ольги Форш «Наши войска в Берлине». Они были с Зощенко друзьями, она написала роман о их молодости, о Доме искусств на Мойке — «Сумасшедший корабль». Популярен и всеми читаем был ее исторический роман «Одеты камнем», получивший Сталинскую премию. И вот ее статья — «Наши войска в Берлине» — чувствуется общая радость, надежда, что отпразднуем победу — и замечательно заживем! Вот — очерк Аграненко «Комендант Штольцмюнде», о том, как советский комендант гуманно обращается с жителями немецкого городка.
А вот и Зощенко! Рассказик «Хорошая игра». Дети в день 1 мая следят за прохожими, чтобы с ними не случилось ничего плохого.
«Дяденька, дяденька, гляди, у тебя тесемки висят. Сапог расшнуровался!» — «Ребята. А ведь вы это здорово придумали. Ведь это отличная игра — делать только хорошие и, как вы говорите, исторические дела в день Первого мая… Но только, между нами говоря — ведь это надо каждый день так поступать, а не только в день Первого мая!»
Жизнь восстанавливалась, ремонтировались дома… Я, приехавший ребенком в Ленинрад в сорок пятом, отчетливо помню, как быстро поднимался разбомбленный дом на углу улицы Гоголя и Кирпичного переулка. Возвращались из эвакуации деятели искусства, писатели. Восстанавливался «культурный слой».
Важным центром литературной жизни оказалась Книжная лавка писателей на Невском, возле Аничкова моста.
Директором лавки был тогда энергичный Геннадий Моисеевич Рахлин.
По свидетельству Исайи Берлина, английского слависта, специалиста по России, в 1945-м посетившего Ленинград (где, к слову, в детстве прожил около четырех лет), — это был «невысокого роста, худой, веселый, лысеющий рыжеволосый еврей. Шумный, проницательный и умный. Безмерно и даже демонстративно вежливый и, вероятно, самый прекрасно информированный, начитанный и предприимчивый продавец книг в Советском Союзе… Он вел себя как главный ленинградский Фигаро: доставал театральные билеты, организовывал лекции, устраивал ежемесячные литературные ужины, снабжал информацией, рассеивал слухи, и вообще выполнял бесчисленные мелкие работы, что делало жизнь вокруг интересной и приятной. Завсегдатаи его магазина чувствовали себя там как в своеобразном клубе… в книжной лавке можно было неторопливо листать книги, беседовать с коллегами и самим директором (чем не книжная лавка Смирдина? — В. П.)… Михаил Зощенко облюбовал для себя кресло в углу магазина. Сюда заходили, будучи в Ленинграде, Галина Уланова, Арам Хачатурян, Дмитрий Шостакович. По словам Рахлина, он играл “в козла” с самим Попковым — главой ленинградской партийной организации. И как-то пил в Москве у Ворошилова. С гордостью называл среди клиентов наркома иностранных дел Молотова и самого Берию…»
Пятнадцатого ноября 1945 года Исайя Берлин, тогда, в 1945-м, сотрудник британского посольства в СССР, курировавший советскую литературу и искусство, посетил Книжную лавку писателей. Берлина интересовали старинные книги… Помимо того, по версии чекистов, он был еще и английским шпионом. Со слов Берлина, в лавке он застал Михаила Зощенко. На Берлина он произвел впечатление глубоко погруженного в себя человека, нескладного, бледного и истощенного.
Рахлин позволил Берлину зайти в книгохранилище, куда допускались лишь писатели. Там разговорился с критиком Владимиром Орловым, поинтересовался судьбой писателей-ленинградцев. «“А Ахматова еще жива?” — спросил я» (как писал Берлин в мемуарах, хотя, по утверждению ахматоведов, прекрасно знал, что жива). Услышав, что Ахматова живет неподалеку, на Фонтанке, в тот же день, при посредничестве Орлова, отправился к ней в гости в Фонтанный дом.
Несомненно, уютнейшая Лавка писателей, столь любимая знаменитостями, «была под колпаком». Но Зощенко все равно любил туда приходить. И — молчать.
Лидия Чалова писала в воспоминаниях:
«В Ленинград я вернулась только перед самым концом войны. К этому времени Михаил Михайлович почти оправился от потрясения 1943 года. Его снова стали печатать. Одна за другой вышли три книги. Были поставлены две комедии — “Парусиновый портфель” и “Очень приятно”. Много и с удовольствием он работал еще над одной — “Пусть неудачник плачет”».
В декабре 1945 года в журнале «Мурзилка» (№ 12) напечатан рассказ «Приключения обезьяны». Мина, которая «взорвет» Зощенко, уже плывет… но он и не подозревает пока об этом. Да и как можно что-то «подозревать» в связи с невинным детским рассказом?
Из воспоминаний Чаловой:
«Он очень верил, что все его несчастья позади, что ничего подобного происшедшему с повестью “Перед восходом солнца” не повторится».
Люди верили в лучшее. Во время войны все были устремлены к Победе, работали из последних сил, героически воевали, работали, и — надеялись на мирную жизнь… Но надежды не оправдались.
В 1946 году СССР оказался втянут в новую, «холодную войну», на этот раз с бывшими союзниками. Бывший премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль (чья партия в 1945 году проиграла на выборах; на пост премьера он вернется в 1951 -м) выступил со своей знаменитой Фултонской речью, с которой, по мнению историков, и началась «холодная война».
Зимой 1945/46 года, находясь в США, Черчилль получил предложение выступить с лекцией «о мировых делах» в Вестминстерском колледже города Фултон. На выступление, состоявшееся 5 марта 1946 года, он пригласил президента Трумэна и речь начал с того, что отныне «Соединенные Штаты находятся на вершине мировой силы» (к тому времени США стали единственным пока обладателем ядерной бомбы). А угрожают этому «торжественному моменту американской демократии» два главных врага — «война и тирания», и противостоять им способна только «братская ассоциация англоговорящих народов», то есть «специальные отношения между Британским Содружеством и Империей и Соединенными Штатами Америки». Причиной «международных трудностей» Черчилль назвал СССР. Сталин ответил на это 14 марта в газете «Правда»: «По сути дела господин Черчилль стоит теперь на позиции поджигателей войны… Господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира…»