Зоофизика религий - Страница 2

Такая система свойственна раннему античному политеизму (язычеству), на эпоху которого приходится стремительный рост возможностей общества во всех сферах жизни.

Гордые политеисты — эллины завоевывают ойкумену, презрительно глядя на варварские народы, сладострастно пресмыкающиеся перед своими обожествленными деспотичными правителями и не менее деспотичными отвратительными божествами.

Но, по мере роста полисов и естественных процессов обогащения одних и обнищания других, общество развивается. Происходит усиление имущественного и социального неравенства, и в конце концов исходное единство взглядов на человека и общество распадается.

Помимо профессионального деления появляется еще и деление социально-экономическое (на богатых и нищих, свободных и рабов, обладающих правами и бесправных).

Возникает мощный потенциал для формирования отдельных богов-покровителей для социальных «верхов» и «низов».

В пирамидальном обществе низов по определению больше, чем верхов, а это значит, что последователей у бога низов будет больше, и «нижнее» племя окажется многочисленнее «верхнего». Вот на этом и построен своеобразный феномен христианства.

Христос, как бог низов образовался в точности по тем же правилам, что и любой другой бог племени. Он должен был ассоциироваться с низами — поэтому у него было плебейское происхождение, он был нищ, принадлежал к бесправной части общества и был предан наиболее позорной казни. С другой стороны, он должен был олицетворять силу племени — и поэтому он был тождественен сильнейшему, всепобеждающему богу. Соответствующая мифология поясняла, что очень скоро (еще при жизни данного поколения) Христос придет и силой перевернет общество, отомстив богатым и наделенным властью, а бедных и бесправных — возвысит и наградит. Так, согласно раннехристианским представлениям, должно было установиться царство божье на Земле.

Свойство этого бога объединять и организовывать большинство общества, конечно, привлекло внимание правящей элиты. Ведь любое организующее начало с таким потенциалом можно весьма выгодно использовать для укрепления власти.

Следовало лишь аккуратно подправить исходную доктрину — что и было сделано.

Для начала время наступления царства божьего было отодвинуто в неопределенно-далекое будущее, чтобы не возникало религиозного мотива для социального переворота здесь и сейчас.

Поскольку при таком положении дел, ближайшее поколение обездоленных оказывалось лишенным надежд, была проведена коррекция царства божьего. Оно дополнилось царством небесным, которое уже существует и предназначено для обездоленных после смерти, в ожидании собственно царства божьего на Земле. Конечно, при наступлении этого царства на Земле, обездоленные праведники должны были воскреснуть и получить все радости богатства и власти в этой новой земной жизни.

Разумеется, попытка самостоятельно (до назначенного Христом момента) установить царство обездоленных, представлялась занятием порочным и святотатственным. Наоборот, обездоленным следовало смиряться и радоваться своему униженному положению, поскольку именно обездоленность являлась пропуском в посмертное царство небесное, а в отдаленном будущем — гарантией занятия высокого социального положения в царство божьем.

Нетрудно заметить, что описанная выше христианская социально-мистическая доктрина могла замечательно удерживать в повиновении огромную массу социальных низов, но ставила в весьма невыгодное положение элиту. Ведь любого, кто богат или облечен властью, после смерти ожидала масса наказаний, финалом которых было сбрасывание в огненное озеро после наступления царства божьего.

Чтобы снять это противоречие, необходимо было обеспечить и элите комфортные места на будущем лайнере. Так возникло два совершенно разных лица христианского бога. Одно из них, собственно Христос, предназначалось для обездоленных. Второе, отождествляемое с властным божеством сирийцев, иудеев и солнцепоклонников — для элиты. Это второе лицо божество было привычным объектом почитания для элиты и являлось отцом для первого лица (собственно Христа), чтобы показать нужное направление социальной иерархии.

Таким образом, первое лицо божества обещало обездоленным реванш в будущей жизни, а второе — содействовало элите в обогащении и завоеваниях, требуя за свое содействие богатых подношений и жертв на храмовые нужды.

Особенно тщательно следовало заботиться о том, чтобы два описанных выше божественных лица не разделились естественным образом на двух разных божеств, а принадлежали одному и тому же единому богу — поскольку иначе общество неизбежно разделялось по религиозному признаку.

Для поддержания такой сложной и алогичной доктрины был необходим широкий слой специалистов — священнослужителей. В противном случае, хрупкая конструкция учения могла в любой момент рухнуть под тяжестью внутренних противоречий, и тогда революционный потенциал, содержащийся в идее бога племени обездоленных, мог вызвать социальный взрыв.

Таким образом, возникла специальная часть элиты — священнослужители-идеологи, со своими социально-экономическими интересами. Сразу же встал вопрос о том, какое они имеют отношение к единому богу — ведь они не являлись ни обездоленными (о которых заботилось первое божественное лицо), ни правящей элитой (о которых заботилось второе). По уже отработанной логике, христианскому богу пришлось обзаводиться третьим лицом — святым духом. Это третье лицо, введенное в догматику в средние века, гарантировало интересы профессиональных священников в этой и будущей жизни.

Так появилась хорошо известная конструкция: три ипостаси бога (отец, сын и святой дух) и три социальных сословия (светская элита, простолюдины и священники). Эта система оказалась довольно устойчивой и просуществовала в неизменном состоянии до эпохи т.н. «нового времени» и «реформации».

Когда, согласно Марксу, феодальные производственные отношения перестали соответствовать уровню развития производительных сил, сословие феодалов стало лишним. Обществу требовался только повод, чтобы от этого сословия избавиться — а какой повод может быть надежнее, чем воля бога-покровителя?

Учитывая, что жреческое сословие уже успело расслоиться по уровню доступа к материальным и властным благам, в нижней его части возникли ренегаты, прекрасно знающие слабые места догматической конструкции и рассчитывающие выбраться наверх при опрокидывании этой конструкции.

Так появляется Лютер, который публично делает открытие: «То, что вам говорит папа и его легаты, в Библии не написано! Нас обманывают!»

Народившийся грамотный буржуазный класс открывает Библию и обнаруживает, что да, действительно. Не написано (поскольку жреческая верхушка просто не успевала вносить в «священное писание» коррективы, соответствующие требованиям текущего момента).

Против «реформатов» были брошены армии — но с распавшимися лицами бога-покровителя не так-то легко справится. Европа на 200 лет погружается в пучину кровавых религиозных войн. Жреческое сословие утрачивает в глазах светской элиты ореол близости к Высшим силам и предстает обычной шайкой аферистов, передравшихся вокруг добычи. Теперь любая светская власть бесцеремонно требует от священников безоговорочной лояльности. В бога-покровителя верят лишь неграмотные низы, не разбирающиеся в политике и теологии — и то лишь до поры до времени. По мере распространения грамотности, их вера тает — и здесь светская элита обнаруживает, что бесцеремонно обращаясь со жречеством, она разрушила мистическую основу собственной власти. Плебс, не довольствуясь более призрачными наградами в «царствии небесном», возжелал материальных благ здесь и сейчас. Не успев вынырнуть из войн эпохи реформации, Европа оказывается накрыта волной революций и мировых войн. Представители светских элит обнаруживают, что теперь они защищены не больше, чем последний бродяга — и любая оплошность может стоить им жизни. Натерпевшись страха во время последней (холодной) войны, когда достаточно было дать волю воображению, чтобы почувствовать прикосновение ядерного факела, они начинают дружно ремонтировать разбитые лица бога-покровителя, призванного обуздать отбившихся от рук плебеев.